кулаками в воздухе. Солдаты в Фельдграу не могли спорить, только не об этом.

Пехотинцы мрачно двинулись с промежуточной линии. Прежде чем они успели что-то сделать, Ади Штосс ворвался и завладел мячом. Он бросился вверх по полю, скользя мимо десантников, как будто они были пригвождены к земле. Только дикий, отчаянный выпад вражеского вратаря помешал ему забить снова.

“Нечестно", — пожаловался тяжело дышащий пехотинец — прямо сейчас пехотинец с ранами на ногах. “Вы, ублюдки, тайком позвонили нам”.

“Черта с два мы это сделали”. Ближайший танкист указал назад на Тео. “Он в той же команде, что и наш вратарь”.

“Шайсс", ” сказал Ландсер. “Ты все равно должен его вытащить. Он слишком чертовски хорош.”

“Я не знал, этого не было в правилах”, - ответил танкист.

“Ну, так и должно быть”, - сказал пехотинец, наклоняясь и кладя руки на колени, чтобы перевести дыхание. “Играть против него — все равно что идти против пулемета с водяными пистолетами”. Он поднял глаза. “Господи, вот он снова идет". Покачав головой, он заковылял прочь.

Тео знал, что Ади Штосс был необычайно быстр и силен, даже среди необычайно подтянутых мужчин вермахта. Он никогда раньше не видел, чтобы тот играл в футбол. Он был впечатлен даже больше, чем предполагал. Если Ади не был достаточно хорош, чтобы зарабатывать себе на жизнь в коротких штанишках, Тео не мог представить никого, кто был бы им.

Во многом благодаря его усилиям танковая сторона победила пехотинцев со счетом 7:4. Солдаты в черном передавали бутылки дистиллированной воды, сваренной поляками из картофеля, солдатам в сером. Тео был рад выйти на улицу и выпить немного водки. Обычно он не был любителем выпить, но в такую погоду решил, что ему нужен антифриз так же сильно, как и его танку.

Сержант Герман Витт, командир машины Ади и Тео, бегал взад и вперед по изрытому колеями полю. Он положил руку на плечо Ади. “Чувак, я и не знал, что ты умеешь так играть”, - экспансивно сказал он, а в другой руке сжимал бутылку.

“Мне от этого много пользы”, - в голосе Ади звучала на удивление горечь.

“Вы только что сделали так, что эти наземные удары выглядели как кучка придурков", — сказал Витт. “В этом нет ничего плохого. Они думают, что мы не в форме, потому что мы не топаем, как лошади, весь день напролет. Я думаю, ты показал им другое.”

“Мне нравится играть. Вот и все, что в этом есть. — Ади отряхнулся от сержанта.

Витт повернулся к Тео. “Что его гложет?”

“Бьет меня”. У Тео было свое мнение, которое он держал при себе. По его мнению, мнения были подобны придуркам: необходимы, но не предназначены для демонстрации.

Командир танка нахмурился, закурил сигарету и закашлялся. “Я не хотел его злить — он был великолепен. Но по тому, как он себя ведет, я мог бы сказать ему, что от него воняет.”

Тео только пожал плечами. Чем меньше он скажет, тем меньше ему придется потом сожалеть. По крайней мере, Витт был заинтересован в том, чтобы Ади была счастлива. Это было больше, чем у Хайнца Науманна, предыдущего командира танка. Между ними двумя возникли бы неприятности, если бы Науманн не остановил пулю. Тео не любил неприятностей, а это означало, что он мог бы выбрать лучшее время для рождения.

К нему подошел пехотинец. “Вы в одной команде с этим маньяком?” — спросил парень.

“Это верно", ” сказал Тео. “Что насчет этого?”

“Если он водит машину так, как играет, тебе крышка”, - сказал пехотинец. Он провел рукавом по лбу. Несмотря на холод, его туника под мышками покрылась пятнами пота. “Он отправит тебя прямо в русские танки, и они разнесут тебя к чертовой матери и уйдут. Он не знает, как вернуться назад.”

“Мы все еще здесь до сих пор”. Тео посмотрел на линию соприкосновения. Его шинель лежала вон там. Как только этот болтливый парень — Тео видел любого, кто разговаривал с ним как с болтливым парнем, — уходил, он мог найти его и надеть.

“Не пойми меня неправильно. Он хорошо играет, — продолжал пехотинец. Через мгновение он добавил: “Ты и сам был неплох, черт возьми. Я подумал, что пара выстрелов, которые ты остановил, наверняка попадут в цель.”

”Спасибо", — удивленно сказал Тео. Он не считал себя чем-то необычным. Ты сделал все возможное, чтобы мяч не пролетел мимо тебя. Иногда ты это делал. Иногда ты не мог. Даже если ты не всегда мог, ты старался не выглядеть там слишком шутом.

"Ну…” Медленнее, чем мог бы, человек в сером понял, что Тео не самый горячий собеседник в мире. “Увидимся. Постарайся остаться целым и невредимым, ” сказал он и ушел.

Это был хороший совет. Тео надеялся, что сможет проследить за этим. Он почувствовал облегчение, когда нашел свою шинель. Никто из тех, кто потерял свою собственную, не ушел с ней. Если бы он обнаружил, что скучает по своему, он мог бы это сделать. Ты не трахался со своими приятелями, когда был в поле. Люди, которых ты не знал, могли бы, черт возьми, позаботиться о себе сами.

Вот она: суть войны. Ты остался со своими друзьями и отдал их свиньям на другой стороне так сильно, как только мог. Тео знал, кто его друзья — парни, которые помогли ему остаться в живых. Он не имел ничего особенного против русских, не больше, чем раньше имел против французов, англичан или чехов. Но если бы они пытались убить его приятелей и его самого, он бы сделал все возможное, чтобы убить их первыми.

Шинель боролась с зимой не совсем вничью. Вермахту требовалось лучшее снаряжение для холодной погоды. Сапоги, например: русские войлочные сапоги намного превосходили все, что производила Германия. Что ж, это больше беспокоило пехотинца, чем танкиста. Тео фыркнул. Не то чтобы у него не было своих забот.

Снова в Северном море. Лейтенант Джулиус Лемп сразу почувствовал изменение в движении U-30. На Балтике было довольно спокойно. Как только вы вышли из Кильского канала, вам напомнили, на что похожи настоящие моря. И подводная лодка каталась бы в ванне.

Рейтинг на боевой рубке со шкипером сказал: “Кто-то внизу собирается вернуть его — подожди и увидишь”.

“Не то чтобы этого никогда раньше не случалось”, - покорно ответил Лемп. Как только что-то попадало в трюмную воду, это навсегда становилось частью атмосферы подводной лодки. Вся уборка в мире не могла избавиться от вони. Переполненные головы, ведра с пролитым медом, рвота, несвежая еда, запах мужчин, которые недостаточно часто мылись, дизельные пары… Спускаться вниз за свежайшим свежим воздухом всегда было похоже на пощечину от грязного полотенца.

Он вернулся к изучению горизонта и неба в свой цейсовский бинокль. Смотреть наверх было чисто в силу привычки. Облака проносились невдалеке над серо-зеленым морем. Королевские ВВС вряд ли появятся. Но никто