вписывались в городской ландшафт, а на ходу я думал о лице того клоуна у чёрного хода.

Потом отработанным действием я принялся двигать кости своего лица на нужные места и менять очертания своих рта, носа и глаз, пока не стал достаточно на него похож, чтобы на первый взгляд было не заметить разницы. Без кучи других фотографий или образца его крови сделать лучше я не мог, но и этого было достаточно, чтобы его матушка не смогла бы отличить, не всматриваясь.

Ой, я не говорил? Я перевёртыш. Можно считать это моей способностью. Когда я сказал Марконе, что сумею обойти его систему безопасности, я шутки не шутил.

Когда я был в десяти футах^[2] от границы участка, где стоял дом, раздались кашляющий звук, громкое клацанье, и вслед за ними сразу — впечатляющие треск, рычащий звук и вспышка ярко-голубого света, чётко высветившая крыши ригливиллских домов.

Потом свет погас.

И я подошёл прямо к парадному входу и постучал.

Я услышал, как охранник поднялся со стула. Дом был со звукоизоляцией, но я не человек. Я слышал, как он дослал патрон в патронник своего «Узи» и встал.

— Кто это, мать вашу? — спросил он, на испанском, если кому-то интересно.

— Это я, мужик, открой, — ответил я на том же языке так монотонно, как только смог.

Дверь слегка приоткрылась внутрь, в лицо мне ударил свет фонарика. Я поднял вверх пустые руки и сказал:

— Какого хрена?

Охранник застыл в нерешительности.

— Ты как здесь ока…

Я не дал ему договорить. Как только я понял, что в мыслях у него уже нет целиться в меня, и он, возможно, не держит палец на спусковом крючке, я вмазал по двери коленом.

Я не человек. Мои мышцы работают не так, как человеческие мышцы. Покрутил у себя нужные гайки. Я, конечно, не Геракл, но вам явно не захочется тягаться со мной в армреслинге, если вы не профи. Потеряете руку.

Стальная бронированная дверь своим весом особенно сильно давила на дверные петли. Она врезалась в него, словно маленький грузовик, и он рухнул назад.

Я оказался рядом раньше, чем его спина коснулась пола, вдавливая ребро своей ладони в его гортань. Я расплющил его глотку, ладонью выбил «Узи» из его ошеломлённых рук и двинулся дальше, не останавливаясь и не оглядываясь, пока его тело пыталось вспомнить, как дышать.

Я расширил свои зрачки значительно больше, чем смог бы обычный человек, и тусклый свет, едва льющийся снаружи, с улицы, превратил кромешную тьму в паутину неясных очертаний. Я тихо двигался дальше и увидел свет от фонарика на пистолете у второго охранника, отражавшийся от стен в дальних комнатах задней части дома.

Я проскользнул в помещение, оказавшееся ванной в коридоре, и затаился. Я мог слышать грубое дыхание охранника, чьё лицо я в общих чертах позаимствовал, стук его ботинок по полу; чувствовать запах его дешёвого одеколона. Ещё я мог слышать, как коченело тело убитого. В горле у него громко булькало, а его каблуки вяло барабанили по полу.

Второй охранник подошёл настолько близко, что я смог дотянуться и выхватить «Узи» у него из рук. Я отшвырнул оружие в сторону и пробил им стенку из гипсокартона.

Он ответил быстро и умело. Нож был у него в руках раньше, чем я вышел из дверного проёма и ударил, пересилив его напор. Он вонзил его в мои рёбра с полдюжины раз за три секунды. В это время я пихнул левую руку ему в рот, правой дёрнул в сторону его левую руку и ударил его кулаком в висок, словно молотом.

В этом месте человеческий череп весьма хрупок.

Его треснул.

Я оставил тело там, где оно лежало, встал и пошёл в сторону кухни. Весь мой левый бок пылал. Я вынул нож и небрежно взялся за него левой рукой. Усилием, для которого пришлось стиснуть зубы, я заставил пролившуюся кровь вернуться обратно в раны, а плоть вскипеть, уплотниться и начать затягиваться. Через пять минут вы бы и не заметили, что кто-то меня пырнул.

А пока что будет чертовски больно, и нет времени медлить.

«Грей», — раздался голос Вити в наушнике. Она была спокойна. — «В подвале только что загорелись фонарики. Как минимум два. Я захожу».

Я не ответил. Вити пережила обучение по программе, в конце которой её участникам нужно было друг друга убить. У неё талант. С ней всё будет нормально.

Я думал о детях.

Дверь на кухню открылась, и появился охранник с маленьким фонариком в одной руке и с пистолетом в другой.

— Какого хрена? — выпалил он. — Что тут было?

— Он намочил штаны, когда вырубился свет, — сказал я презрительно.

Третий охранник чуть приопустил пушку и начал было отвечать, но этим движением он направил свет на мою залитую кровью рубашку. Его глаза округлились, когда он понял, что что-то не так.

Я бросил нож ему в голову. Он не полетел остриём вперёд, как это бывает в фильмах. Но это всё ещё был целый фунт^[3] стали, и я вложил приличную силу в бросок. Он упал, ошеломлённый, и я успел навалиться на него, прежде чем он коснулся пола. Я схватил его пистолет и развернул в сторону от себя. Он выстрелил несколько раз, и я сумел направить пули в сторону холодильника. Я стал бить пистолетом по полу, пока не сломал ему пальцы, а потом забил им охранника до смерти. Зрелище было не для слабонервных.

Как я и говорил. Профессиональный монстр.

Его фонарик покатился по полу и бросил свет на двух детей. На них были большие футболки, и ничего больше. Они съехали со стульев и изо всех сил старались спрятаться под стол.

— Привет, ребята, — сказал я. — Знаете английский?

Они оба молча таращилась на меня.

— Говорите по-испански? — спросил я, тоже на испанском.

Они кивнули. На лице у них не было испуга. Они были похожи на диких котят: сидели настороженно, искали, как бы им сбежать. Слишком много с ними случилось, чтобы можно было ждать нормальной реакции.

Я уже жалел, что пришлось так быстро прикончить тех ублюдков.

— Ну что, ребята, хотите отсюда выбраться? — спросил я.

Они обменялись взглядами друг с другом. Один был мальчик, другая — девочка. Девочка снова посмотрела на меня и кивнула.

— Ты странно выговариваешь слова, — сказала она.

— Я очень давно выучился по-испански, — ответил я.

Ботинки застучали по ступеням. Дверь в коридор распахнулась, и трое мужчин вышли из подвала — полуодетые, спросонья, с оружием в руках.

Из дальнего конца дома раздался звук: «Тра-та-та-та-та-та-та».

Все трое бессильно повалились на пол. Их тела затихли очень быстро, у каждого в черепе виднелась пара маленьких аккуратных дырочек. Небольшой очереди из двадцать второго калибра хватает ускорения, чтобы с небольшого расстояния пробить человеческий череп, если знать, куда стрелять, но импульс слишком мал, чтобы пуля могла выйти с другой стороны. Она