ЕКАТЕРИНА МАКДУГАЛЛ БРИГ «МЕРКУРИЙ»

Каждое судно должно взять курс, при котором оно имеет наилучший ход.

Военно-морская команда

ГЛАВА 1

Париж, август 2004

Дырочки от её каблуков начинались от самого угла и далее аккуратной цепочкой по мягкому от несусветной жары асфальту тянулись вдоль всей улицы, круто обрываясь у огромного, грубо отесанного камня, служившего порогом этому странному двухэтажному дому.

Куцый козырек над дверью отбрасывал узкую, не дарящую защиты тень, в которую Александра безуспешно пыталась теперь вжаться. Огромная шершавая дверь цвета осенней грязи и подмалевков Леонардо да Винчи стояла перед лицом, словно гробовая доска. А вокруг, за спиной, бушевала августовская жара. Солнце с размаху обрушивалось на неприступные бетонные стены многоэтажек, делая их на несколько тонов светлее, гнало слепящие волны света вдоль строгих геометрических окон, неожиданно сигналя оранжевым в листьях единственного на всю улицу чахлого платана. Окруженная монолитными гигантами, средневековая лачуга казалась утлым суденышком меж военных кораблей в глубоководье 16-го микрорайона Парижа.

Теряя терпение, Александра снова нажала на кнопку медного звонка, на этот раз усиливая давление пальца посылом плеча. И снова что-то жалобно ойкнуло внутри дома, но никаких других звуков за этим не последовало - ни шарканья старческих ног, ни щелчка замка, ни звяканья цепочки.

Наоборот, казалось, тишина за дверью ещё более сгустилась. С усилием она взглянула вверх, пытаясь разглядеть что-то в окнах дома, но все три окна были темны и слепы, залеплены белесыми бельмами пыли.

А беззвучная солнечная канонада, казалось, усиливалась. Все ближе взрывались солнечные лучи, все громче звенели в ушах полыхающие огнем стекла. Все сильнее упирался в спину жар, пихая, пиная, подталкивая её к мертвому дому.

Неожиданно у неё закружилась голова; ловя ртом раскаленный воздух, она почувствовала, что теряет равновесие; её качнуло, словно на палубе накренившегося корабля. Волны покатили, побежали, понесли… Подавшись вперед, она уперлась рукой в глухую дверь. Неожиданно твердь поддалась, приоткрылась, и Александра споткнулась вовнутрь затхлого, сыроватого пространства.

Прихожая оказалась неожиданно просторной и правильно квадратной, пропитанной резким ароматом гнилых балок и пыли. Сквозь мансардное окно высоко над её головой внутрь проникал тусклый свет. Стены были покрыты зеленым выцветшим шелком, украшенным кое-где разновеликими пятнами старых протечек. Направо начиналась массивная дубовая лестница на второй этаж. Впереди высилась плотно закрытая дверь, ведущая, по всей видимости, в гостиную.

- Княгиня! - громко позвала Александра и испугалась собственного голоса.

Внезапно она ощутила, что за её спиной кто-то стоит.

Резко обернувшись, в огромном, почти двухметровом зеркале она увидела размытый силуэт.

Она сделала шаг навстречу - и отражение приобрело знакомые черты. Она смотрела на саму себя, обрамленную роскошной резной рамой, - ангелочки, раковины, цветы и дельфины были переплетены в прекрасном замысловатом узоре, увенчанном гербом, который поддерживали лев и единорог.

Хотя род Оболенских был древним, зеркало это никак не могло принадлежать к семейным реликвиям княгини: судя по гербу, раму вырезали для жилища Карла II где-нибудь в семидесятых годах XVII века. Под зеркалом помещался столик современной, но дорогой работы - два дельфина поддерживали хвостами столешницу из композитного мрамора, заставленную китайскими вазочками.

Рядом со столом примостился пустой мольберт.

«Уходи», - отчетливо пронеслось в голове.

Она остановилась и прислушалась. Затем ещё раз позвала:

- Госпожа княгиня!

Пустой мольберт смущал, не давая сосредоточиться. Она приблизилась и коснулась его дорогого полированного бока с типичным французским дизайном верха в форме лиры. На подставке лежал толстый слой пыли, четко очерчивающий контуры невидимой картины. Судя по тому, что в месте, где стояла картина, пыли практически не было, сняли её с мольберта совсем недавно. Сердце забилось так громко, словно кто-то внутри Александры колотил кулаком в барабан. Не колеблясь, она шагнула вперед и с силой толкнула от себя дверь гостиной.

Тихий солнечный свет, пригашенный царившей в комнате полумглой, просачивался сквозь полузакрытые шторы и, небрежно обведя контуры предметов, разливался посередине залы лужицей охристого ковра. Заставленное комодами, креслами, диванами и столиками пространство гостиной являло собой резкий контраст с высоченными голыми стенами. На фоне поблекшего цветочного узора обоев четко выделялись более яркие пятна в форме овалов, прямоугольников и квадратов - выдавая места, где ещё недавно висели полотна. Уникальная коллекция русской живописи исчезла без следа.

Внезапно обессилев, Александра опустилась в огромное разлапистое кресло в стиле Луи XVI, с драконами и бабочками по обивке, втиснутое между шоколадно-кремовым столиком для игр, ещё одним креслом с жесткой прямоугольной спинкой потертого синего бархата и инкрустированным бюро, причем ощущение у неё было такое, словно она ненароком плюхнулась прямо в невидимую душу княгини Оболенской.

На противоположной стене возвышался чудовищный средневековый камин, над которым ярким прямоугольником зияла пустота от огромного исчезнувшего холста. По обеим сторонам от камина двумя рядами, один под другим, также наличествовали прямоугольные силуэты значительно меньших размеров. В простенках между трех высоких окон, затянутых в корсеты гардин, маячили в основном небольшие овалы: видимо, здесь висели портретные миниатюры. Собрание семейных портретов, исчезнувшее вместе с хозяйкой…

Александра перевела взгляд на противоположную от окон стену - на выцветшие обои с пятнами все тех же геометрических аномалий - распятыми призраками великих полотен. Кое-где вдоль стены со специальных повесочных карнизов для живописи ещё свисали одинокие шнуры - словно здесь готовились к казни армии лилипутов.

…Звук шагов приближался. Нет, теперь ошибиться было невозможно - смутное ощущение тревоги переросло в уверенность: кто-то тихо подошел к гостиной и остановился.

Она обернулась и вдруг обнаружила, что дверь захлопнута. От ужаса она не смогла встать. Хотела - но не смогла. Она ясно ощутила, что за ней наблюдает сквозь закрытую дверь, сквозь старинные доски, покрытые облупленной кремовой краской, тот, для кого ничто материальное не является помехой.

Прошли мучительные секунды.