А. И. Бабиков Записки работника уголовного розыска

«ДРУГОЙ ЖИЗНИ НЕ ХОЧУ»

Великая Отечественная война застала меня, семнадцатилетнего юношу, на Южно-Уральской железной дороге, где мы, учащиеся 4-го курса Омского железнодорожного строительного техникума, проходили производственную практику. Уже в ноябре 1941 года группа учащихся добровольно ушла в Красную Армию, в мае 1942 года с маршевой ротой попали на Северо-Западный фронт, с февраля 1944 года — на 1-й Белорусский фронт, где довелось участвовать в освобождении Польши, форсировании Одера, ожесточенных боях на Костринском плацдарме, в штурме Берлина. 2 мая 1945 года гарнизон Берлина капитулировал и для нас война победоносно закончилась.

В канун 28-й годовщины Великого Октября, 6 ноября 1945 года, я, демобилизованный солдат Советской армии, вернулся домой, где меня ожидала мама, учительница начальных классов. После непродолжительного отдыха я посетил родной техникум, встретился с преподавателями, договорился о продолжении учебы. Но доучиться мне не удалось. По направлению Куйбышевского райкома КПСС я был направлен на работу в милицию, где прослужил 35 лет, пройдя путь от рядового до заместителя начальника Управления внутренних дел, от старшины — до полковника милиции. Учился милицейской службе у опытных практиков чекистов: Василия Ивановича Галкина, Леонида Ксенофонтовича Скорнякова, Петра Николаевича Герасимова, Ивана Тимофеевича Воробьева, Василия Петровича Коломийца, Максима Лукича Зуева, Алексея Александровича Лубянского, Федора Федоровича Солдатова, Михаила Ивановича Девонина и многих, многих других. Все они не имели специального образования, но были начитанны, были преданными солдатами правопорядка. За их плечами — многолетний опыт борьбы за справедливость.

По окончании Великой Отечественной войны на службу в милицию пришли Николай Юматов, Сергей Панфилов, Дмитрий Токмаков, Иван Никитин, Михаил Рябов, Николай Уткин, Григорий Василенко, Иван Назаров, Петр Казмирчук, сотни других демобилизованных воинов. К службе все они относились ревностно. Но не хватало знаний, опыта. И здесь нельзя не упомянуть о постоянной практической помощи старших товарищей: братьев Быковых, в совершенстве владевших казахским языком, Подгузова, знавшего нравы цыган и их язык, Григория Канунникова, Василия Целикова, Василия Верещагина, Сергея Зубарева, Василия Матящука и многих других, чьи «университеты» мы постигали.

Послевоенные годы были очень трудными. Участились кражи государственного и личного имущества граждан, разбой и грабежи, изнасилования, случаи хулиганства. Нередкими были кражи продовольственных карточек и их подделка, объектами нападений зачастую были демобилизованные воины и солдаты, следующие в кратковременный отпуск. Прибавила работы милиции и амнистия 1953 года.

Оперативная обстановка требовала предельного напряжения.

К 1955 году обстановка в основном стабилизировалась, стойкие преступные группы были ликвидированы. Менялось и лицо милиции. Каждый, кто хотел посвятить себя охране общественного порядка, учился. Мы помнили слова Феликса Дзержинского: «Чтобы быть хорошим милиционером, надо неустанно работать над обогащением своего ума знаниями, которые дадут тебе возможность честно стоять на страже революционной законности и сознательно проводить в жизнь все мероприятия Советской власти».

Многие из нас закончили заочно 10 классов, Омскую среднюю школу милиции, поступили на заочное отделение Высшей школы МВД СССР, которая к тому времени превратилась в высшее учебное заведение страны. Уже к началу шестидесятых годов большая группа работников омской милиции имела высшее образование, сейчас высшее образование имеют почти все офицеры, многие из них закончили Академию МВД СССР.

Недавно мы встретились с другом — однокашником Михаилом Петровичем Квачом, командиром-железнодорожником. На его вопрос, доволен ли я прожитой жизнью, работой в милиции, я ответил: «Другой жизни не хочу».

ЛИСТАЯ СТАРЫЕ ДЕЛА

1954 год. Вещевой рынок. Работники милиции обратили внимание на странное для завсегдатаев рынка поведение женщины средних лет. Она покупала облигации разных государственных займов у людей с «сизыми» носами, стремящихся наутро «оздоровиться». Цена 5-7 рублей за 100-рублевую облигацию.

На рынке и за его территорией эту женщину изредка встречали с мужчиной примерно того же возраста. Встречи были короткими. Мужчина, тщательно оглядевшись, передавал ей какие-то небольшие свертки.

Удалось установить адрес неизвестной. Проживала она на 14-й Линии в небольшом домике. Участковый инспектор доложил, что хозяйкой этого домика является Лидия Титовна Шустова, 45-ти лет, нигде не работающая. Вместе с ней проживает дочь Ирина — студентка.

Живут скромно, с соседями не общаются, подруги у Ирины не бывают.

Во время очередного посещения Шустовой рынка и скупки облигаций ее задержали вместе с продавцом и доставили в управление.

На этот раз она за 300 рублей скупила облигаций на сумму более двух тысяч рублей. Продавцом оказался некто Терехов, освободившийся из заключения и совершивший кражу из квартиры вещей и облигаций.

Начинаем беседу с Шустовой:

— Где работаете, чем занимаетесь?

— Нигде не работаю. После расторжения первого брака вышла замуж вторично. Второй муж — офицер — погиб на фронте. Получаю пенсию. Жизнь посвятила воспитанию дочери. Живем мы скромно, много ли нам надо. Изредка помогает первый муж. Он скорняк, портной, хороший сапожник. Зарабатывает неплохо, принимает заказы на дому. Очень любит дочь, не забывает ее.

— Что же вас заставило заняться скупкой облигаций?

— Это случилось впервые. Что меня толкнуло — даже объяснить не могу. Дочь заканчивает институт. Думала, вдруг облигации попадут в тираж выигрышей, сделаю ей хороший подарок.

Но мы-то знали, что это у Шустовой был не первый случай.

Решили произвести обыск. С трудом получили у прокурора города разрешение.

И вот мы у нее дома. Ирина нашему посещению удивлена. «Доченька, родная! Я погубила тебя и себя», — кричала и плакала навзрыд мать. «Мама, мама, что случилось?» — спрашивала Ирина. Как могли, успокоили их, пригласили соседей-понятых. Обыск начался. Внимательно осмотрели комнату, кухню, шифоньер, комод, этажерку с книгами. Ничего.

Шустова повеселела. В наш адрес посыпались упреки: «Зачем вы нас, честных людей, позорите? Я жена погибшего офицера-фронтовика. Что бы он сказал вам? Вы и на фронте-то, наверное, не были».