широкого глиняного желоба, по которому вода из колодца подавалась в первый из каскада резервуаров да отстойников, накинул на плечи рубаху поспешил за господином Распорядителем. Тот, само собой, и не подумал его ждать. Или привести кого на замену. Если надолго задержит, мастеровые так без воды останутся, ругаться будут. И кому за эту их ругань потом поперёк спины тростью прилетит? Правильно, Шоуки.

Разгладил как мог сырыми ладонями полы простой рабочей рубахи, да пристроился позади борова, торопливо прихрамывающего прочь с колодёзного двора. Кстати, а куда — прочь? Ну то что сперва в сердце малого двора то понятно, а дальше куда? И чего он лично пришёл, а не послал кого из слуг?

Парень следовал за Распорядителем, и это нравилось ему всё меньше. Точно наказать за что-то решил. За что? А не важно! Все на нервах под гнётом приближающейся свадьбы, и чем она ближе, тем больше суета, и тем строже распорядители. Рвут и мечут, от их приказов мастеровые с ног сбились, создавая достойное приданое в довесок к тому добру, что до того господин Оро собирал целое десятилетие. В такой ситуации неважно кого и за что наказывают, главное, чтобы в Высоком Дворе знали что всё под контролем, а за проступки ждёт строгое и справедливое наказание.

Миновали малый экран — старинный, из блоков розового ракушечника, порядком обточенного дождями да ветрами. Кто-то из слуг упоминал, что когда поместье только строилось, оно было совсем небольшим и этот двор был главным, а значит и экран — главным. То-то на нём столь изящно выполнена сцена охоты на барса, как бы не измывалось над ним время, рука мастера всё равно хорошо видна.

А там — снова к воротам. На этот раз — красным, мимо охраняющих их каритов в парадных одеяниях. На территорию Высокого двора.

Шоуки почувствовал, как по спине проходит холодок. Это с чего бы его — и туда?! С какой стати младшего слугу — да на господский двор? Да так срочно, к тому же, даже приличного платья не выдали, как был в рабочем — потащили.

А господин Распорядитель не останавливался. Шоуки — за ним, опустив голову и со смесью паники и любопытства зыркая по сторонам — на господской половине он ещё не был, а тут посмотреть было на что! Богатство баснословное вокруг, каждый камешек вдоль дорожек, каждая клумбочка и деревце, каждая колонна поддерживающая своды изящных крыш… Такой роскоши он даже в храме Предков в родной деревне не видел.

А ведь, тут, в Высоком Дворе, есть собственный храм Предков клана Оро. А Предкам, как водится, положено всё самое лучшее. Это же как всё богато там должно быть?

Мимо семенили слуги Высокого Двора, бегали с поручениями. Даже не бегали — величественно, но в то же время довольно шустро вышагивали с невероятным достоинством и важностью. Одеты так, как слуг малого двора разве что по праздникам наряжают, и у многих, очень многих поверх широкого тканевого пояса тонкие вышитые ленты. Прям невольно поклониться хотелось как высоким господам, но да по статусу не положено. Пусть и старшие, но они такие же слуги, как и он сам. Тут достаточно вежливого приветствия и наклона головы. Но да привычка своё берёт, одёргивать себя приходится.

Наконец свернули в какой-то из двориков, затенённый старой-старой смоковницей с бугристым раздвоенным стволом, а там — на галерею и со стуком — в богатое помещение с… кем-то. Шоуки начал кланяться даже раньше чем Распорядитель склонил собственную голову, да так и замер, разглядывая удивительного узора ковёр, и лакированные ножки стола, выполненные в виде тигров, спускающихся по древесным стволам.

— Господин Аори, я привёл мальчика, как и было приказано, — почтительно произнёс боров. Шоуки же и вовсе поплохело. Это его к Распорядителю Высокого Двора привели? К главному над всеми слугами и стражами поместья! Второй после клановых в цепочке подчинения! Он его лишь однажды видел, да надолго запомнил тот день…

— Благодарю. — голос спокойный, глубокий, вселяющий благоговение. — Выйди пока я переговорю с мальчиком. Обожди в беседке, отведай чаю из свежего урожая. Мне интересно твоё мнение о нём.

— Как прикажете, господин. — важно и самодовольно хрюкнул боров, да вышел. С тихим шорохом затворилась дверь, пустив по полу тени от украшающей её резьбы. Аж дышать легче стало.

— Подойди сюда, — а это уже ему. Юноша выпрямился и сделал пару шагов к восседающему за рабочим столом мужчине. Немолодой уже, но крепкий и всё так же хорошо сложенный. Высокая шапка выдаёт его статус, а стойка с клинками за спиной — то, что когда-то господин Распорядитель Высокого Двора являлся каритом. Вернее, и сейчас является, это и по фигуре его видно, и по движениям. Достойный воин и отпустив седую бороду до середины груди остаётся в первую очередь — воином. — Шо из Тростниковой Долины. Храмовый сирота. Презренный. Так?

— Н… Не совсем, г-господин, — Шоуки было не по себе, всё ещё, но спокойный голос и до оторопи прямой и бесстрастный взгляд старого чиновника производил неожиданно успокаивающее воздействие. В нём не было ни презрения ни высокомерия. Только достоинство и спокойствие. Господин Аори кивнул едва заметно, и юноша продолжил. — Моя мать умерла лишь четыре года назад, от пятнистой лихорадки, и её прах покоится под стелой позади храма, там, где почитают всех тех, кого в ту зиму забрала проклятая болезнь. Хоть я и не знаю других своих Предков и места их упокоения, но моя мать взирает на меня из Нефритовых Чертогов, как и подобает хранителю рода.

— Хорошо, — чиновник сделал какую-то пометку в бумагах, да отложил кисть на маленькую костяную подставочку. — И как твои успехи в постижении Дара?

Шоуки несколько скис, но попытался не выдать себя и удержать выражение лица.

— Всёидёт своим чередом, господин. Ежедневные тренировки наравне со всеми, утром и вечером отдаю положенное у Сторожевого Камня. Гирьку научился поднимать да удерживать легко… Уже полгода как…

Взгляд опустил не выдержал. Больным местом это для него было.

— Из небесного железа гирьку, тренировочную? — уточнил господин распорядитель. Шоуки пристыженно кивнул. Но да давно смирился со своими скромными успехами. Среди бедняков редко родятся сильные одаренные. Аристократия давно впитала в себя все линии крови, способные дать богатые всходы, и продолжает перетягивать к себе все те редкие таланты, что расцветают иногда на бедных крестьянских полях. И говорят, что таких с каждым поколением становилось бы всё меньше и меньше, если бы блудливые кариты эти самые поля то и дело, тайком, не окучивали бы.

А потом господин Аори поднял с края стола небольшие совсем песочные часы в железной узорчатой