наскучила.

Протяжный и тяжёлый вздох, прозвучавший за спиной, был ответом на Ларискин монолог…Мгновенно развернувшись, слава богу, она никого не увидела. Но до чего же отчётливым и реальным было ощущение чьего-то присутствия рядом! Лариса поспешила вернуться из полутёмного читального зала в соседний «абонемент». Как- то здесь было уютней, да и свет поярче. Ни жива, ни мертва она уселась за стол, затаив дыхание, стала прислушиваться к различным звукам, пытаясь их идентифицировать. Вот в квартире наверху что-то громыхнуло, донёсся дребезжащий звук первого трамвая, залаяла где-то собака… Ой, мамочки, кажется, скрипнула половица в читальном зале!..

Какой там умник говорил, что лучший способ справиться со страхом, это взглянуть ему в лицо? Нет уж, спасибо, героизмом она никогда не страдала. Фу, за окном промелькнул ранний прохожий, утро вступало в свои права… Это в библиотеке по понедельникам выходной, а у страны начинаются трудовые будни. И всё-таки не мешает порасспрашивать коллег поподробнее об их ночных дежурствах. Только около восьми утра Лариса заставила себя вылезти из-за стола и сделать очередной обход. Но всё было тихо-мирно везде. Лариска приободрилась и почти весело продекламировала:

– С той поры в хуторке

Никого не живёт:

Лишь один соловей

Громко песню поёт!

Её сменщица опоздала почти на полчаса, оно и понятно, сидеть сутки в закрытой библиотеке не такое уж весёлое занятие. Но зато Лилька принесла пирожные со взбитыми сливками и предложила, прежде, чем разбежаться, попить чайку. Они были ровесницами, но в отличие от Ларисы Лилька уже дважды побывала замужем и успела в первом браке родить дочку. И – кошмар и ужас – собиралась замуж третий раз. Подобная активность вызывала у Лариски прямо – таки благоговейное восхищение. Она бы и так не предъявила Лилии никаких претензий, а тут – к тому же – пирожные! Просто майский день, именины сердца! И вот, жмурясь от удовольствия, Лариска, как бы невзначай, обронила:

– Это мне компенсация за беспокойную ночку.

Надо ли говорить, с каким интересом был выслушан её рассказ о подозрительных звуках в читалке. Лилия заставляла повторять Ларису вновь и вновь, где именно, когда и как ей послышался вздох, выдвигала различные версии, объясняющие этот звуковой феномен, и в результате заявила, что теперь одна ни за что не останется на ночь, а пригласит своего бой- френда.

«Счастливая, – с лёгкой завистью подумалось Лариске, – а вот мне- то что делать в среду, вдруг опять этот вздыхатель объявится. В церковь, что ли сходить, святой водички принести и углы побрызгать?» Успокоив себя, что времени до следующего дежурства предостаточно, Лариска поехала домой отсыпаться.

Дома, почему-то вместо того, чтобы сразу рухнуть в постель, она отыскала на полке томик стихов этого поэта и просмотрела вступительную статью, пытаясь освежить свои знания о жизни и творчестве этого человека. Потом правда даже разозлилась на себя – да что она к свиданию, что ли готовится! Тем не менее, томик стихов положила на прикроватную тумбочку, собираясь перечитать избранную лирику на досуге.

*****

Поэт лежал, поджав ноги и укрывшись с головой меховой дохой, после дня, проведённого на морозе и ветру, в открытой всем ветрам степи, как обычно, к ночи начался озноб. Лицо, обветренное и обмороженное, горело и чесалось, хоть и смазывал его свиным жиром накануне. Но то ли жир был негодным, то ли не слишком поусердствовал, когда натирал щёки… Вот лежи теперь, охай, страдай… Только всё равно не похожи эти страдания на те, которыми мучился его любимый Байрон. Ах, как же хотелось Поэту хоть немного походить на своего кумира! Ах, как он ненавидел своё коренастое, коротконогое, длиннорукое тело, это невыразительное, вечно обветренное лицо, воспалённые, слезящиеся глаза, непослушные волосы, паклями падающие на лоб! В своих мечтах он видел себя абсолютно иным. Вот он стоит, окружённый пылкими поклонниками своего поэтического гения, невозмутимый, даже мрачный, с аристократической бледностью на челе и горящим взором, широкополая шляпа надвинута на глаза, а плечи окутал подбитый белым атласом длинный плащ, на руках тоже белые перчатки, а на пальцах сверкают рубины и изумруды перстней, надетых поверх перчаток. Почему-то это казалось ему верхом утончённости и аристократизма.

Но вот он поднимает голову, и окружающие благоговейно замолкают. Из уст Поэта начинают литься стихотворные строки… И таким чувством наполнено каждое слово, так точны и изысканны образы, так небанальны рифмы! Публика в восхищении, а некоторые дамы даже падают в обморок от избытка чувств. И так ярки и отчётливы рисуемые им в воображении картины!

А потом не он, а благодарные почитатели начинают декламировать его стихи, а одна достаточно экстравагантно одетая дама садится к фортепьяно и начинает петь романс, опять же на его стихи… Уютно потрескивают свечи, а за окнами разгулялась непогодушка: моросящий дождь и порывистый ветер. Но в зале тепло, наверное, где- то затопили камин. И такая благодать царит в душе Поэта, он просто ощущает себя Небожителем, спустившимся на часок на грешную землю, дабы осчастливить своим даром всех жаждущих красоты и гармонии.

Затем слово берёт другая дама. Она что-то говорит о любви, о несчастной любви. О его любви? Да что она может знать об этом! Вон, какие у неё пухлые и румяные щёки, явно, человек не знал мук запретной, недосягаемой любви, когда кажется, что весь мир против тебя! Когда не в твоей власти быть рядом с той, что дороже самой жизни! А эта толстуха разошлась: «Без любви, без счастья по миру скитаюсь: разойдусь с бедою – с горем повстречаюсь!» Ах, бежать, бежать прочь… Найти укромный уголок, отдышаться, опомниться…Но кто здесь? Опять какое-то бледное создание с обожанием взирает на его страдающую физиономию, опять какие-то слова утешения и поддержки:

– Хорошие, дорогой товарищ, вы стихи писали, душевные… Некоторые так красиво и прозой – то не способны изъясняться! А что любимую девушку-холопку за другого ваш папенька отдал, так спасибо ему скажите – вон, сколько прекрасных строк вы своей несчастной любви посвятили…

– Ах, да оставьте меня, наконец, – воскликнул Поэт, закрыв лицо руками и бегом бросившись вон из комнат.

*****

Утром следующего дня, задолго до открытия библиотеки Лариска звонила уже у дверей, опаздывать на работу у неё не было привычки. Тем более что не терпелось узнать, как прошло у Лильки ночное дежурство, не проявлялся ли полтергейст. Дверь открыла хмурая и заспанная Лилия Сергеевна. Как выяснилось позже, вчерашний романтический вечер закончился ссорой влюблённых, и потенциальный супруг среди ночи был выпровожен на улицу. А