Виталий Бианки

Бочарников В.

ПРОПУСТИТЕ БЕЗ ПРОПУСКА

С поля лыжня уходит в лес. Её нацелили между двух сосенок, почти смыкающихся ветками. Сосенки молоды, зелены, веселы. На кого они похожи? Они похожи, пожалуй, на молодых солдат.

Я спросил у сосенок:

— Пропустите без пропуска?

Шевельнулись ветки: иди.

ПОСЛЕДНИЙ ЗИМНИЙ ДУШ

Пока под сосной-вековухой разглядывал беличий следок, вот что случилось. Без единого дуновения ветра с веток неожиданно сыпанул снег и — за шиворот. Холодно, щекотно... Кто озорует?

Дай со стороны погляжу. Отъехал. Шарю взглядом по веткам. И тут слышу, будто кто струну тронул на сосне: «Ти-и-и-и-н-н-нь».

Пригляделся — синичка. Перескакивает с ветки на ветку. Перепархивает. Семена ищет.

Так вот кто угостил меня последним зимним душем!

— Перезимовали? — спросил я синицу.

Ответа не было — так увлекла работа.

В. Бочарников

НАВСТРЕЧУ ДНЮ ПОБЕДЫ

К 30-летию освобождения Ленинграда от вражеской блокады

30 лет назад девятьсот дней шла ожесточённая битва с немецкими фашистами у стен города-героя Ленинграда.

Ленинград был отрезан врагами от всей страны. В городе не было хлеба, топлива, света, воды. Враги пытались задушить ленинградцев голодом, холодом, уничтожить бомбёжками и артиллерийскими обстрелами.

Но советские люди не сдавались, они вынесли все трудности и лишения, они выстояли и победили фашистов. Вражеская блокада города была полностью снята. Фашистские армии разбиты.

Участник героической обороны Ленинграда — герой социалистического труда писатель Николай Семёнович Тихонов написал цикл замечательных рассказов «В те дни». Он рассказал об отважных защитниках и тружениках великого города, показал необычайное мужество и стойкость мужчин, женщин, детей, которые перенесли самые жестокие испытания и победили врага. Мы печатаем несколько рассказов из этого цикла.

Тихонов Н. В те дни...

В ТЕ ДНИ...

НОЧИ ЛЕНИНГРАДА

В мирные времена никому из ленинградцев не могло бы прийти в голову разгуливать ночью по крышам или просиживать целые часы у трубы, разглядывая небо и город.

Теперь все крыши были обжиты. Тысячи ленинградцев всех возрастов проводили все ночи на крышах. Они приготовили щипцы, для того чтобы хватать ими зажигательные бомбы, багры — чтобы сталкивать их с крыш, асбестовые рукавицы — чтобы не обжечь при этом руки, маски — чтобы искры не попали в глаза. Но тушили и без масок, так как масок не хватало.

Город лежал в такой тишине, что слышно было, как далеко внизу, как в ущелье, едут военные машины. Ни одного огонька не блестело ни в одном окне. Ночь сначала была мирной. Атласные облака плыли над городом, находили тучи, по краям их бегали прожекторные лучи, перекрещивались и клонились к земле. Ветер шумел листвой в парках и садах. Люди на крышах говорили шёпотом, как будто их могли услышать летящие на город немецкие налётчики.

Потом эту тишину разрезал унылый, тоскливый, тревожный вой сирен. Выли дома, корабли, дворцы, музеи; казалось, им вторят деревья и ветер присоединяется к сигналу тревоги. Все бежали, скрипя по железу крыш, на свои посты. Приближался рокочущий, со злобными перерывами звук немецких самолётов. Огненные трассы наших зенитных пушек шли вверх, как будто хотели соткать тонкую хитрую западню, огненную сеть, в которой запутаются немцы.

Немцы бросали светящиеся лампы. Они висели в пространстве, и от них шёл мертвенный белый свет, освещавший, как днём, лица людей на крышах. Воя, визжа и захлебываясь, шли вниз фугасные бомбы. Потом раздавался глухой удар. Это значит, куда-то попала фугаска.

Взрывы бомб, выстрелы, свет прожекторов, ракеты, рассыпавшиеся разноцветными змеями, гул моторов, разбитые на куски висячие лампы, погасавшие в чёрных провалах неба, зарево далёких пожаров — вот что видели и слышали люди на крышах.

Комсомолка Варя стояла на крыше и видела, как бомба упала на здание её завода.

Она сейчас же по телефону сказала в штаб, что упала бомба. Вероятно, замедленного действия: взрыва не произошло. Прошло два часа. Тревога продолжалась. Бомбу не нашли. После тревоги в штабе Варе сделали выговор за то, что она плохо смотрит, потому что бомбу на заводе не нашли, как ни искали.

Из бомбоубежища вышли рабочие и работницы и пошли по своим квартирам. Дома были рядом с заводом. Две подруги открыли ключом дверь и, не зажигая света, вошли в свои комнаты. На диване кто-то спал и как-то глухо дышал. Они зажгли спичку и увидели, что на диване лежит огромная стальная туша и в ней что-то позвякивает с хрипом. Это и лежала та бомба замедленного действия, которую видела в полёте Варя. Пришли сапёры и разрядили её. А с Вари сняли выговор.

Проходили дни, недели, месяцы, годы, а бомбы всё падали и падали на Ленинград. Сирены выли и в метельные ночи и в белые, когда не нужны были прожектора. Зажигалки падали тысячами и горели мерзким брызжущим огнём, освещая бледные и решительные лица тушивших их подростков. Подбитые немецкие самолёты падали и в город и за городом, и к концу осады их было подбито столько, что из них можно было сложить целую гору.

А ленинградцы не уступили немцам ночного неба и очень гордились этим.

ТАК ЖИЛИ В ТЕ ДНИ...

О, эти солнечные, яркие, полные морозного хруста, морозного ветра дни первой блокадной зимы! Прелесть садов с ветвями, заваленными снегом, осыпанными сверкающим инеем, как будто природа хотела нарочно подчеркнуть, как великолепна её зимняя жизнь и как мрачна жизнь осаждённого города.

Закат на Неве. Огненный шар солнца уже потух за туманом. На всём лежат мёртвые синие тени. Корабли, зимующие на реке, как будто брошены людьми, палубы пустынны. Сугробы снега лежат на набережной — на ней нет ни души.

Редкая цепочка людей идёт через реку медленно-медленно, как будто они боятся сделать быстрый шаг. Они не могут его сделать. Они бредут, как призраки, закутавшись до глаз. Вьюга заметает их следы.

В городе нет хлеба, нет топлива, нет света, нет воды. Сюда, к Неве, к полынье у каменного спуска, идут за водой женщины и дети.

Они похожи на эскимосов — так тяжелы их одежды. Они надели на себя все тёплые вещи, и им всё-таки холодно, нестерпимо холодно, потому что они ослабели от голода.

Но они идут за водой, чтобы принести её домой, в свои тёмные квартиры, где на стенах атласный иней и сквозь разбитые окна в комнаты наметён снег. Ледок хрустит в пустых кухнях.

Женщины и дети ставят на санки вёдра, бидоны, чайники, детские