аркой ворот. Каждый скрип дёргал его нервы, растянувшиеся от волнения будто гитарные струны, и навевал грустные мысли.

Вокруг Аллеи не ходило каких-то страшных городских легенд, что странно, по ней даже не гуляли дети, надеясь пощекотать себе нервы. В неё вообще почти никто не ходил. Но в то же время посещение этого места не было под запретом. Кто — то, как тот же Михаил, ходили туда, дабы подправить мемориалы, установленные в честь жертв тех, кто заслужил вечное пребывание здесь. Кто — то ходил дабы вновь, увидеть своего родственника, что болтался на одном из здешних деревьев. Никто не запрещал делать этого. Запрещалось только трогать и снимать с деревьев висельников.

Их верёвки были пропитаны одним составом, чтобы не сгнить и не оборваться. Мешки были пропитаны другим составом, состоящим из ладана и других пахучих веществ, который препятствовал распространению запаха разложения. Всё это было сделано для того, чтобы запечатлеть деяния каждого здесь висящего и отвадить остальных от преступлений. Это имело хоть и не всегда положительный, но эффект. Из — за этого можно было лишь изредка, раз в два — три года, наблюдать суд над новым убийцей или насильником, которого вели сюда.

Евгений, душа которого сжалась от гнетущей атмосферы, пропитавшей каждую веточку дерева в Аллее, медленно шёл вглубь. Никаких странностей, описанных Михаилом, прямо сейчас видно не было. Он не мог определится, верить его словам, или же нет. С одной стороны, нечто подобное могло произойти, ведь мороки часто происходили с разными людьми

в разных частях этого места. А с другой, это могло быть лишь плодом фантазии парня.

Александр Боуль, чьи книги Евгений читал, утверждал, что следует различать игру воображения и реальные события. Судя по рассказу Михаила, висельники качались на ветру. Зачем, спрашивается, сознанию цепляться за такую мелочь? А затем, что дьявол, как говорится, кроется в деталях. Тот, кто подвергается действию морока, обычно не обращает на такое внимание. Он видит общее, без частного. Но чтобы удостовериться в этом, следовало всё увидеть лично. За этим Женя и отправился в Аллею. Он, как и Павел Семёнович, хотел посмотреть, а по возможности и запечатлеть, то о чём им рассказал очевидец.

Он прошёл мимо ответвления от основной дороги. В отличие от выложенной брусчаткой дорожки, поворот представлял из себя тоненькую, еле различимую тропинку. Эта тропинка вела в место, где люди лишались жизни, будучи осуждёнными всего одним человеком — собой. Роща Отчаяния, так её называли те, кто когда-либо задумывался пойти туда. Евгений как-то общался с подобными людьми. Одного он знал довольно давно, ещё со школы. Женя часто виделся с ним в одной из забегаловок Стронгля. Тот вёл себя совершенно обычно: при встрече делился историями из своей жизни и даже смеялся над некоторыми.

Известие о самоубийстве знакомого потрясло Евгения. Он много дней после этого пытался вспомнить, что могло сподвигнуть обычно жизнерадостного весельчака на такой поступок. Ответа он не отыскал до сих пор.

Второй потенциальный висельник, которого Женя знал, был однажды встречен им в городском парке. Евгений сидел на скамейке, читая книгу, когда рядом с ним сел молодой парень, настолько мрачный и преисполненный грустью, что казалось, будто за ним шла вторая тень, кроме той, которая отбрасывалась от солнца. Женя видел в нём явственное желание пойти в Аллею и отыскать ту самую Рощу. Юноше тогда было лет шестнадцать от роду. «Надо же, — подумал, вспоминая, Евгений, — Всего на три года младше меня!»

Он начал крутить головой вокруг, в поисках повода для начала разговора. Повод нашёлся сам собой. Парень схватившись за голову, чуть приподнял свою кепку, которую через некоторое время снесло дуновением разыгравшегося в тот день ветра. Жене удалось выхватить её из лап стихии и, передавая головной убор владельцу, он произнёс:

— От такого ветра будто солнце по небу быстрее плывёт, вам не кажется?

— Не-а, не кажется. — ответил парень, принимая кепку.

Он вновь замолчал на некоторое время, но неожиданно дамба, что сдерживала его негативные эмоции вдруг прорвалась. Он проговорил:

— Ветер не так уж и плох. Есть кое-что похуже…

— И что же? — Евгений прикрыл книгу, положив пальцы между страниц, — погода влияет на всё. И даже на настроение.

Он казался себе дедом, просвещающим юнца, но всё же его идея сработала. Парень встрепенулся и вспыльчиво прошипел:

— Слепота, например.

— Неужели ты слеп?

— Я то — нет, а вот люди — да. Каждый уткнёт нос в пол и идёт по одному ему известным делам. Будет ему нужно, он их поднимет, а не будет, так пройдёт и даже внимания не обратит!

— Так ты, что же жаждешь внимания?

— Нет. Но когда в кои-то веки решаешь быть полезным, никто не хочет даже взгляда поднять.

— Так тебе нужна работа?

— Ну… да!

— Ну, я полагаю, что могу тебе помочь.

В тот день Евгений привёл его в отделение газеты, где, после недолгого собеседования, Николай, так звали парня, наконец обрёл работу. Он и его сестра не так давно стали круглыми сиротами и не могли свести концы с концами. Когда сестра заболела, ситуация стала ещё хуже. Безденежье было редким явлением в Стронгле, но всё же встречалось.

Коля был благодарен Евгению за спасение, ведь он собирался идти искать Рощу сразу после выхода из парка.

Перебирая в голове воспоминания, Женя дошёл до мемориала, посвящённого Марине Пономарёвой. Того самого, возле которого Михаил столкнулся с мороком. Ну или не мороком.

Судьба Марины играла не последнюю роль в жениной жизни. Он знал её примерно с ясель и виделся с ней вплоть до своих тринадцати лет. Она была доброй, умной и общительной девочкой. Когда они учились в школе, с ней общались почти все, и стар и мал. Всякий мог найти в ней собеседника. Общительность и природное любопытство сыграло с ней злую шутку.

Её изчезновение заметили сразу. Когда нашли и поняли, что она погибла, а главное от чьих рук, виновника сразу повели в Аллею. Ему надрезали кожу над ушами, чтобы он не погиб от кровоизлияния в мозг, замотали в мешок с отверстиями для дыхания и повесили вверх ногами, повесив табличку с надписью «Детоубийца». Судья покинул Аллею сразу после прочтения приговора, оставив гада на растерзание толпе. Старшие мальчики из школы принесли гальку с реки и стали бросать в него.

Каждый из бывших на казни в тот день кинул в него хотя бы по разу. Женя бросал много. В его голове тогда боролись два желания: прекратить, как это требовала общепринятая мораль и продолжать, на что подталкивал гнев вкупе с отчаянием. Он выбрал прекратить, неожиданно осознав, что это не вернёт Марину. После