командировку. Месяца на три. Александр Юрьевич пригласил.

Штольц и Алексей пожали друг другу руки. Из дальнейшей беседы стали ясны некоторые подробности из жизни пары Штольц. Обоим на вид лет по двадцать пять — двадцать семь. Свадьбу сыграли менее двух лет назад.

Супруги возвращаются из отпуска, который провели у родителей жены в Ярославле. Оба работают на полигоне по объявленным специальностям. Штольц, несмотря на возраст, фактически — тридцать два, оказался кандидатом наук и весьма известным. Три года назад был приглашен на полигон и теперь, как он выразился, «Уйду, только если прогонят».

Если необходимость математика на полигоне Алексея не удивила, то полезность социолога вызвала некоторые вопросы. В ответ на недоумение Алексея Штольц произнес следующее:

— О… о, батенька мой. Это, пожалуй, главное и основное. Вы оба, — он посмотрел на Алексея и на жену, — в конечном счете призваны работать на меня. Впрочем, Вам, Алексей, это, наверное, объяснит Александр Юрьевич, если сочтет уместным.

Подошел небольшой маневровый тепловозик, сцепился. Из кабины машиниста показался солидный дядька в железнодорожной форме. Спустился по лесенке, разгладил пышные седые усы и произнес, обращаясь к проводникам:

— Приветствую вас, коллеги.

Все обернулись к нему, включая собеседников Алексея, и вразнобой поздоровались, величая машиниста Константином Семеновичем.

Машинист подошел к проводникам, о чем-то поговорил с ними и направился к пассажирам.

— Значится так: придется нам постоять часик-полтора, пока спутники улетят, облака, понимаешь, прилетят. Сейчас прошу занять свои места. Мы подъедем вон к той платформе, которая под крышей. Будем стоять там не менее часа. Чтобы не скучать, предлагаю сходить искупаться. Тут недалеко есть озерцо. Валера вас отведет. А через час возвращайтесь. Людмила обещала завтрак в кают-компании.

После купания завтрак казался божественным. Вагон катился по одноколейному полотну, постукивая на частых стыках. За окном проплывал темный дремучий лес. По завершении первичного насыщения, за чаем с оладушками завязалась приличествующая обстановке беседа.

Алексей поинтересовался историей трудоустройства своих спутников.

История Анны оказалась прямой как стрела. Ее пригласили на работу сразу после защиты диплома, по рекомендации заведующего кафедрой прикладной математики. Что касается Гены Штольца, то история его появления на полигоне была изложена в следующем монологе:

— Начало моей профессиональной деятельности мне понравилось: гранты, неплохо оплачиваемые заказы на социологические исследования… Энтузиазм бил ключом. Кое-что я умею делать лучше всех. Моя область — сравнительная социология на стыке собственно социологии, психологии и математического моделирования социальных процессов. Когда заработал крепкую репутацию, стал получать заказы от крупных корпораций, которые работали на российском рынке. В общем, работа интересная, но заказчики скучные: в голове один мотив — деньги. Попробовал работать в сфере политики — прогноз уровня поддержки кандидатов на выборах, консультации по формированию имиджа кандидата. Однако заказчики-политики — это еще хуже, чем заказчики-бизнесмены. Если первые просто скучны и убоги по устремлениям своим, то вторые — умные, циничные, «креативные» подонки, по крайней мере, те из них, с кем мне довелось общаться.

В общем, овладевши профессией, я стал задумываться о целях. Думал, думал и понял: я же за деньги взращиваю национальную идею. И идея эта формулируется просто и примитивно «АППЕТИТ!». Представляете себе целую страну, на государственном флаге которой крупными буквами написано «АППЕТИТ — УМ, ЧЕСТЬ И СОВЕСТЬ НАШЕЙ ЭПОХИ»? Короче, постигло меня разочарование и вспомнил я коронную фразу Мышлаевского «Если сейчас не выпить, то повеситься нужно». То есть наступил у меня «творческий кризис». Благо продлился он недолго, а пришел ко мне посланник — известный тебе Александр Юрьевич. Не один раз приходил, беседовали мы долго. Поверил я ему. Сначала потому, что больше никаких других вариантов не видел. Потом понял, что правильно поверил. И три года уже как не разочаровался. Работаю и буду работать, пока не выгонят.

«Мечущийся интеллигент» — это редкий случай по нынешним временам, подумал Алексей. Безотчетная симпатия к собеседнику теперь получила конкретное обоснование.

За разговорами время пролетело незаметно. Приблизительно за час до прибытия компания разошлась по своим купе. Алексей упаковал все свои разбросанные вещи обратно в большую сумку, сверху положил букет, завернутый в мокрое полотенце, и уставился в окошко. За окном медленно проплывали пейзажи Шишкина: нетронутый дремучий лес, огромные ели, сосны… никаких признаков жилья. Вагон качнуло на стрелке, и он ушел влево от основного пути. Лес подступил ближе к окну. Минут через двадцать движение замедлилось, поезд миновал КПП с открытыми воротами и, видимо, въехал на территорию полигона. Бурелом и мелкий кустарник пропали, лес поредел. Через некоторое время поезд подошел к короткой крытой платформе и плавно остановился. На платформе прямо против окна стоял Александр Юрьевич в прежнем узнаваемом обличье.

Алексей выбрался на платформу и подошел к Александру Юрьевичу. У дверей вагона происходила разгрузочная суета. Людмила регулировала очередность:

— Сначала гастрономический отдел! Седьмое купе — консервы, восьмое (купе-холодильник) — скоропортящиеся продукты…

На платформе в нетерпении топталась группа разнополой молодежи с тележками и какими-то бумажками-списками.

Алексей поставил свою поклажу на платформу и поздоровался. Александр Юрьевич взглянул на рюкзак и большую сумку.

— Ого. Солидно.

— Так ведь надолго. Одежда на осень нужна.

— Ну да. Пошли в гостиницу?

Алексей замялся.

— Александр Юрьевич. Мне тут предложили в поселке остановиться. Это допустимо?

— Почему же не допустимо? Допустимо. А кто предложил?

— Жил тут в поселке человек один, Федор Петрович Корулин, так вот, сын его — мой хороший знакомый — ключ мне передал.

Александр Юрьевич вскинул брови.

— Интересный сюжет. А кроме ключа — ничего?

Алексей вынул из нагрудного кармана верительную грамоту Ника Николса и протянул Александру Юрьевичу. Александр Юрьевич углубился в чтение.

Алексей внимательно наблюдал за его лицом. По мере чтения по лицу пробежала тень изумления, после чего лицо выразило спокойное удовлетворение.

— Ну что можно сказать? Все честь по чести. Однако, бытом придется заниматься самому. Надоест — переедешь в гостиницу… А я ведь тебя помню. В девяносто