Вальтер Мап
Забавы придворных
Издание подготовил
Р. Л. Шмараков
ОГЛАВЛЕНИЕ[1]
ПЕРВЫЙ РАЗДЕЛ КНИГИ МАГИСТРА МАПА О ЗАБАВАХ ПРИДВОРНЫХ
I. Уподобление королевского двора преисподней
II. О преисподней
III. О Тантале
IV. О Сизифе
V. Об Иксионе
VI. О Титии
VII. О дочерях Бела
VIII. О Цербере
IX. О Хароне
X. О порождениях ночи
XI. О короле Герле
XII. О короле Португальском
XIII. О Гишаре де Боже, клюнийском иноке
XIV. О другом клюнийском иноке
XV. О взятии Иерусалима Саладином, князем язычников
XVI. О происхождении ордена картузианцев
XVII. О происхождении ордена гранмонтанцев
XVIII. О происхождении ордена храмовников
XIX. Некое чудо
XX. Другое чудо
XXI. О сыне султана Вавилонского
XXII. О Старце ассасине
XXIII. О происхождении ордена госпитальеров
XXIV. О происхождении ордена цистерцианцев
XXV. Отступление магистра Вальтера Мапа о монашестве
XXVI. Рекапитуляция о гранмонтанцах
XXVII. О происхождении ордена Семпрингхема
XXVIII. Еще, рекапитуляция о картузианцах
XXIX. Об одной секте еретиков
XXX. О другой секте их же
XXXI. О секте вальденсов
XXXII. О дивном покаянии трех отшельников
КОНЧАЕТСЯ ПЕРВЫЙ РАЗДЕЛ. НАЧИНАЕТСЯ ВТОРОЙ
I. Пролог
II. О Григории, монахе глостерском
III. О блаженном Петре Тарантезском
IV. Еще о том же блаженном Петре
V. Еще о том же блаженном Петре
VI. О некоем отшельнике
VII. О Луке Венгерском
VIII. О неразумном благочестии валлийцев
IX. Об Илии, отшельнике валлийском
X. О Кадоге, короле валлийском
XI. О призрачных явлениях
XII. Еще о таких же явлениях
XIII. Еще о таких же явлениях
XIV. Еще о таких же явлениях
XV. Еще о таких же явлениях
XVI. Еще о таких же явлениях
XVII. О Гадоне, рыцаре отважнейшем
XVIII. Об Андронии, императоре Константинопольском
XIX. О скотте Гиллескопе, муже отважнейшем
XX. О нравах валлийцев
XXI. О гостеприимстве валлийцев
XXII. О Лливелине, валлийском короле
XXIII. Еще о том же Лливелине
XXIV. О Конане Бесстрашном
XXV. О Хевеслине, валлийском воре
XXVI. О ярости валлийцев
XXVII. Об одной диковине
XXVIII. Еще одна диковина
XXIX. Еще одна диковина
XXX. Еще одна диковина
XXXI. О некоторых пословицах
XXXII. Заключение предшествующего
КОНЧАЕТСЯ ВТОРОЙ РАЗДЕЛ. НАЧИНАЕТСЯ ТРЕТИЙ
I. Пролог
II. О дружбе Садия и Галона
III. О расхождении между Парием и Лавзом
IV. О Разоне и его жене
V. О Роллоне и его жене
КОНЧАЕТСЯ ТРЕТИЙ РАЗДЕЛ. НАЧИНАЕТСЯ ЧЕТВЕРТЫЙ
I. Пролог
II. Эпилог
III. Речь Валерия к Руфину философу, разубеждающая его жениться
IV. Заключение предшествующего послания
V. Конец предшествующего послания
VI. Об отроке Эвдоне, обманутом демоном
VII. Об одном клюнийском иноке, вопреки своему обету служившем в воинском стане
VIII. Еще о призрачных явлениях
IX. Еще о таких же явлениях
X. Еще о таких же явлениях
XI. О призрачном мороке Герберта
XII. О башмачнике из Константинополя, связавшемся с демонами
XIII. О Николае Пипе, морском человеке
XIV. О Салии, сыне верховного эмира
XV. Об Алане, бретонском короле
XVI. О купцах Сцеве и Оллоне
<КОНЧАЕТСЯ ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗДЕЛ. НАЧИНАЕТСЯ ПЯТЫЙ>
I. Пролог
II. О короле Аполлониде
III. О происхождении графа Годвина и его нравах
IV. О Кнуте, короле данов
V. О Генрихе Первом, короле англов, и Людовике, короле франков
VI. О смерти Вильгельма Рыжего, короля англов, и о деяниях Генриха Второго, короля англов
VII. Рекапитуляция начала этой книги, отличающаяся по выражениям, но не по существу
КОНЧАЕТСЯ ПЯТЫЙ РАЗДЕЛ КНИГИ МАГИСТРА ВАЛЬТЕРА МАПА О ЗАБАВАХ ПРИДВОРНЫХ
ПЕРВЫЙ РАЗДЕЛ
I. УПОДОБЛЕНИЕ КОРОЛЕВСКОГО ДВОРА ПРЕИСПОДНЕЙ
«Во времени существую и о времени говорю, — молвит Августин и прибавляет, — не знаю, что такое время»[2]. Я же с подобным удивлением могу сказать, что при дворе существую, о дворе говорю и не знаю — Бог знает[3] — что такое двор. Знаю, однако, что двор не есть время; но он временный, изменчивый и разнообразный, ограниченный местом и блуждающий, никогда в одном состоянии не пребывающий[4]. Уходя, знаю его весь; возвращаясь, не нахожу и малой части того, что оставил; чуждым его вижу, сам для него чужой. Тот же двор, но изменились его члены. Если опишу двор, как Порфирий определяет род, может статься, не солгу, сказав, что это — множество, стоящее в некоем отношении к единому началу[5]. Подлинно, мы — множество бесконечное, усердствующее нравиться одному: сегодня мы одно множество, завтра станем другим, двор же не изменяется, но всегда тот же. Он — сторукий Гигант[6], который, хоть весь изувечен, однако все такой же и по-прежнему сторукий; он — многоглавая гидра, что попирает и презирает труды Геркулеса, не чувствуя длани неодолимого борца; он счастливей Антея, матерью ему — земля, море и воздух. Не сокрушиться ему о грудь Геркулеса; весь мир умножает его силы. Но, когда оный всемогущий Геркулес захочет, воля его свершится.
Если верное суждение Боэция о Фортуне[7] применить ко двору, справедливо и то, что он в одной переменчивости постоянен. Лишь тому нравится двор, кто стяжал его милость, — ибо он сам дает милость[8]: не питая склонности к любезным или заслуживающим любви, он дарит милостью недостойных жизни. Вот истая милость: приходит без повода, остается без заслуги, помогает бесславному по скрытым причинам[9]. Таинственное веяло Господне[10] праведным судом, справедливым провеиваньем отделяет себе пшеницу от плевел[11]: так и двор с неменьшим усердием отделяет себе плевелы от пшеницы. Что первым мудро отбирается, вторым немудро отметается, и наоборот, и так во многом. Столькими жалами погоняет нас владычица двора, алчность, что уступает смех тревоге. Кто смеется, того осмеивают; кто сидит в печали, кажется мудрым. Потому и судьи наши наказуют радость и награждают хмурость, хотя в доброй совести по заслугам радостны добрые, в скверной — скверные справедливо скорбны; потому унылы лицемеры[12] и всегда веселы боголюбцы. Судья, называющий добро злом и зло добром[13], в согласье с собою благостен с тягостными и тягостен с благостными. Причина непрестанной радости для добрых — обитание Духа Святого, причина печали для дурных — набухание чешуистого змея, который, виясь по сердцу зломыслящего, собирает себе чеснок вредоносный: вкушаемый, он сладок, вкушенный — смердит[14]. Этот чеснок главным образом и подается нам при дворе рукою ненавидящего нас от начала[15]. Кому милы его силки, тому не любезна Господня наука[16].
Как же вышло, что мы выродились из былого вида, сил и добродетели, а прочие живые твари не выбиваются из первоначальных своих
