две лавочки, – уж больно хорошо за этим столом есть-пить, разговоры разговаривать!

Заварила хозяюшка цейлонский чай, баночку с вареньем достала земляничным, и сели они с девочкой Настенькой полдничать. Чаек-то у них крепкий, сладкий, а булочки с маком – мягкие, нежные, разве что не горячие! И как только автолавка их такими свежими довезти умеет?

Напились чаю, кружки-ложки сполоснули и собрались по своим делам: девочка Настенька – с друзьями-подружками по окрестностям на великах гонять, а хозяюшка – в ближний лес, знакомый малинник проведать. На дверь замок повесили, а на столе перекус себе соорудили, чтоб ежели чего, так даже в дом не надо было заходить: на тарелочке вафли, что сама хозяюшка накануне пекла, да горсть печенюшек магазинных, круглых и твердых. Да пару булочек с маком в прозрачном пакете. И бутылку с прохладным квасом под стол спрятали. В общем, приготовили все и ушли.

Часа три бродила хозяюшка по лесу. И не впустую ведь. Возвратилась с полным бидончиком – ягодка к ягодке, малинка к малинке! Поставила бидончик на крыльцо, и прямиком к столу. Чутка проголодалась, знать. Смотрит: на тарелочке вафли лежат нетронутые, а печенюшек нет ни одной. Странно, думает, не припоминаю я что-то, чтобы девочка моя Настенька сухие печенюшки до такой степени любила. А после пригляделась – пакетик с булочками больно странно исхудал. И бок у него отчего-то весь истрепан, а внутри одни корки, нежного мякиша нету совсем.

Хотела уж было рассердиться, да передумала – поняла, что пакет-то не детские руки рвали! Это, видать, сорока-соседка прилетала, да всю вкуснотищу и подмела. И печенюшки к себе утащила – от жадности. А к вафлям подхода не нашла: большие они и прочные. Целиком не унести, кусок не оторвать. Или может, наелась просто.

Тут как раз и девочка Настенька с велопробега возвратилась. Аппетит себе накатала. Ну, конечно, посмеялись они с хозяюшкой над малой своей бедой, да и порешили, что пора опять чайку попить. С вафлями. Тоже исключительно вкусно! А маковые корки ежу отнесли. Он, как ближе к ночи притопал привычной дорожкой, так с ходу на них и набросился, ел и аж похрюкивал от счастья!

Да, удался денек, что ни говори! И впечатлений полно, и малины, и наелись все досыта. Сытнее всех, понятно, – сорока-воровка и ежик. А девочки-красавицы еще и фигурки свои точеные поберегли.

* * *

Хозяюшка моя – язычница. Проще сказать, умеет она с природой разговаривать. Не то что бессловесную флору, любую фауну в чем угодно убедить может. Тайное словечко шепнет, и все сразу выходит по ее.

Малины в этом году уродилось – только не ленись собирать! Вот хозяюшка и не ленится. Что ни день, приносит из лесу добрую посудинку отборных ягод, а по вечерам варит из них удивительное варенье-пятиминутку. И чай мы тут теперь пьем с особенным удовольствием!

Но варенье-то ты сваришь, по банкам разложишь, а тазик потом мыть. Если, не дай бог, забудешь про него, засохнет – еще и отскребать. А вода здесь – не из-под крана! Нашла хозяюшка способ: договорилась с местными осами. За домом тазик сладкий выставит, и они его за пару часов обглодают до стерильной чистоты, останется лишь ополоснуть. Собака, к примеру, в жизни так не вылижет.

Как же просто получается – и посуда чистая, и осиное сообщество сыто жужжит в своем уголке, в дом не лезет, знает место. Такая вот магия слова!

Честно, завидую я хозяюшке. Живет она в гармонии с миром. С каждым цветком, с каждой бабочкой находит общий язык. Сам-то я пока что этой науки не превзошел. Может, научусь когда?

* * *

Часов после девяти вечера жизнь в деревне затихает. Редко если кто музыкой балуется, чаще – тишина. Медленно темнеет. На севере небо еще желтое, и если нет ветра, можно долго рассматривать черные и четкие узоры листвы.

Неспешно ложится роса. Комаров нет почти, а разведешь костерок, так и совсем. Ветки потрескивают в огне, а мы сидим на низкой скамеечке, касаясь плечами, вглядываемся в языки пламени и молчим. Хорошо и без слов.

За спиной, за деревьями – желтый уют веранды. Старый дом манит в свое теплое нутро. Костер догорает. Тускло мерцают угли и уже не дают прежнего жара. Можно было бы подбросить еще хвороста, но, пожалуй, уже не стоит.

До завтра, сад! Пойдем спать, хозяюшка!