достойно умереть? Показать его тени тропинку, ведущую в леса ушедших предков? Но как же это было тяжело. Зоун считал себя неплохим охотником. Он немало убивал и не раз сам заглядывал в глаза смерти. Но убить родича… Жизнь каждого роланина священна. Так завещали ушедшие предки. Поэтому ролане не убивают друг друга. Никогда… Почти никогда. Охотник умирает в лесу. Это было законом, не допускающим и доли сомнения. Кровь животных даёт силу при жизни, собственная кровь после смерти. Только покинув тело вместе с кровью, напитавшись её силой, душа способна преодолеть дорогу в леса ушедших предков. Иной возможности нет. В стародавние времена, по рассказам сказителей, когда род поразила болотная болезнь, смерть обрушилась внезапно, не дав умирающим даже доползти до леса. И тени несчастных так и не нашли дороги в леса предков, а род чуть не вымер полностью. В то время и возник ритуал ухода. Если охотник заболеет или станет калекой, он может попросить помочь ему умереть. Жизнь охотника принадлежит роду. И только родичи могут оборвать её, если на то будет воля ушедших предков.
Чуть слышное шипение, разорвав поток мыслей, отозвалось в сознании роланина колокольным набатом, заставив вновь замереть в полушаге. Тревога, внезапно нахлынувшей волной, окатила холодом сердце. Волис! Зоун затравленно оглянулся по сторонам, пытаясь определить, откуда ожидать нападения. Рука обречённо потянулась к поясу.
— Да что со мной сегодня такое?! Не по становищу же гуляю!
Судорожно взглотнув и всё-таки вытянув из-за пояса нож, охотник начал медленно пятится назад, отчаянно надеясь, что каким-то чудом чудовище не заметило его и даст унести ноги. В противном случае исход схватки был предельно ясен обоим противникам. Жуткая тварь, напоминающая собой гибрид крота, змеи и осьминога, была настоящим кошмаром для всей местной фауны. И Ролане не были тут исключением. Мощное тело, покрытое панцирем, на котором самые острые ножи оставляли только царапины, руки-щупальцы, способные одновременно выстреливать на добрый десяток шагов в разные стороны и острые клыки, перемалывающие в труху всё, что попадало в пасть хищника, уже делали вориса очень опасным противником. А если добавить к этому огромную силу и молниеносную реакцию, то шансов справится с чудовищем, практически не было. Насчёт себя, во всяком случае, Зоун точно не обольщался. Почти не дыша, он уже успел сделать несколько осторожных шагов, когда буквально затылком почувствовал на себе холодный внимательный взгляд.
Застыв на месте, охотник попытался обернуться, но в следующее мгновение, взметнув вверх мешанину из земли, мха и опавших листьев, с лёгким шелестом, к нему метнулась бурая лента, мгновенно захлестнув руку с ножом. Последовавший за этим рывок был настолько силён, что Зоун пропахав своим телом глубокую борозду в несколько метров, не выдержав, взвыл, почувствовав жуткую боль в вывихнутом предплечье. Нож, выпав из сразу онемевшей руки, зарылся куда-то в глубокий мох. Затем всё замерло. Волис не спешил. Обладая каким-то жутким, не понятным для ролан разумом, хищник понимал, что добыча никуда уже не денется и не желал рисковать. Методика охоты на вкусных двуногих была доведена до автоматизма.
Превозмогая боль, Зоун приподнялся, отплевываясь от набившихся в рот листьев и комьев земли и, в отчаянии, огляделся в поисках ножа. Во вздыбленной каше из вспаханной почвы и сломанных кустов взгляд зацепился только за оборванный пояс, бесполезным лоскутком зацепившийся за чудом не сломанную ветку. Ножа видно не было. Застонав от бессилия, Зоун затравленно огляделся по сторонам, отчаянно надеясь найти хоть что-нибудь, что могло послужить оружием. Но ворис не собирался давать своей добыче и шанса. Другое щупальце, захлестнув вторую руку и, резким рывком вырвав из-под охотника опору, вновь заставило Зоуна обрёченно уткнуться лицом в жёстким мох. Добившись своей цели, обезопасить себя от возможного сопротивления жертвы, чудовище не спеша начало подтягивать добычу к себе. Молодой охотник взвыв, в бессильной злобе, попытался дотянуться зубами до щупальца. И лишь скользнул, с противным скрипом, по упругой коже. В ответ, третье, последнее щупальце, с резким свистом устремилось на голову обречённой жертве. Ворис был гурманом и не любил, когда блюдо во время трапезы трепыхается. Зоун дёрнулся, каким-то шестым чувством предугадав этот удар, но полностью уклонится уже не смог. Голову буквально разорвало от дикой боли, рот моментально наполнился кровью, в виски с нарастающей силой ударил противный гул.
Вот и всё! Зоун поднял залитые кровью глаза на хищника. Охотнику не подобает умирать как визжащему кронгу! И замер, поражённый увиденным. Ворис, словно забыв о своей, почти затравленной жертве, заворожённо уставился куда-то вверх, в направлении всё усиливающегося гула. Мощное тело чудовища, более чем на половину, высунувшееся из земли, застыло в каком-то странном оцепенении, лишь высоко запрокинутая голова, обнажив гладкую, бледно-коричневую шею, медленно поворачиваясь, следя за чем-то, что уже заполнило всё пространство оглушительным воем. Шея!!! Единственное беззащитное место, которое ворис никогда не открывает противнику! Отчаянным рывком Зоун бросил своё тело вперёд. Ворис дёрнулся, что-то почувствовав в последнее мгновение, но на долю секунды опоздал, и стальные клыки с силой сомкнулись на его горле.
ЛитВек: бестселлеры недели
