Аферист

Глава 1

— Да стой ты, сволочь! — досадливо воскликнули надо мной.

Вот идиот! Как я могу стоять, если в меня целую очередь из калаша выпустили. Из них пара точно в голову. У меня мозги на полкабинета разлетелись.

— Брось его, пусть валяется, — ответил ему другой и смачно сплюнул. — Включай.

Не успел я подумать, возможно ли быть мёртвым и слышать чьи-то разговоры, как на меня обрушился поток ледяной воды. Ааа! Что за хрень? С хрена ли мёртвому мне так холодно? А кто сказал, что в аду жара? Где-то я читал, что там наоборот ледяная пустыня.

Погодите, а божий суд? Взвесить поступки, и прочая божественная лабуда? Где справедливость хоть в посмертии? Я так не согласен. Я может быть уже защитную речь приготовил про мудаков в погонах, увешанных орденами и медалями. Про бывших коллег и друзей, которые подставили под статью и в конечном итоге под пули. Про гнильё до самых верхов, которое вертит системой как ему удобно.

Подумал я так и понял, что неправ. Если это ад, я страшно разочарован. Где котлы и черти? Лишь двое человек, кафель и ледяной душ.

— Хватит! — заорал я, понимая, что замёрз как цуцик, и спасения от воды нет.

Ноги не держали, руки тряслись, а башку так ломило, что хотелось оторвать её и выбросить. С такой башкой, да под ледяным дождичком никак не находился ответ на вопрос: почему я после смерти продолжаю чувствовать тело, как будто и не умирал? А не умереть я не мог. Меня хладнокровно расстреляли. Наверняка при попытке к бегству. Или оказал сопротивление при аресте.

Водяной поток, наконец, иссяк, но вертеть головой по-прежнему не было желания. Помещение кружилось, и это тошнотное ощущение усиливалось при любом движении. Млять, да у меня по ходу дикое похмелье. Нихрена не понимаю, но сейчас не до воспоминаний, как это получилось. Я живой, и это главное.

— Фамилия? Где работаешь, учишься? — прогремело надо мной.

Ну нафига так орать? Под черепушкой резонирует. Тем более будто они сами не знают, кого взяли. Нет, такой приём я и сам не раз применял. Крик и демонстрация силы подавляют волю. Позадаёшь тупые вопросы, требуя ответа криком, а там подследственный и на остальные ответит. Но от меня они таким образом признание не выбьют. Просто потому, что признаваться мне не в чем. Могу правду-матку выложить как на духу, хотите? А за признаниями к генералу Барсукову сходите.

— Бесполезно. До утра он двух слов не свяжет.

— Потащили. Утренняя смена пусть спрашивает.

— А в документах-то что написать?

— Да ничего не пиши. Документов нет, сильное опьянение, говорить не в состоянии.

Меня проволокли по пустынному коридору и занесли в большую комнату с кроватями. Камера? Казарма? Уронили на покрытую бордовым дерматином кушетку, в ногах которой лежало свёрнутое клетчатое шерстяное одеяло.

Попытка дотянуться до него едва не кончилась падением на пол. Второй раз я и пытаться не стал, подтянул коленки к груди, пытаясь согреться и уплывая в беспамятство. Кто-то в итоге накинул на меня одеяло, а то к утру я имел все шансы подхватить пневмонию.

Рассвет случился слишком рано и раздражающе громко.

— Фамилия? Место работы?

— Забатуев. Радиозавод.

— Фамилия, место работы?

— Новиков. Комбинат питания.

— Фамилия, место работы?

Блин, чё за перекличка, Николаич? Я пошарил по кровати, но ничего полезного не нашёл — ни подушки, чтобы швырнуть в шумного дежурного, ни пистолета в кобуре, чтобы его пристрелить.

Млять! Меня же вчера пристрелили! Парни из управления собственной безопасности! Я подорвался, чтобы ощупать себя на предмет ранений, и смутно вспомнил ледяной душ и как меня допрашивали. Открыл глаза. Казённая комната. Кушетки с раздетыми до трусов людьми на них. Кто-то в полном отрубе, кое-кто слабо шевелится. Немолодая женщина-врач в белом халате и двое милиционеров. Не полицейские, нет. В форме советской милиции. Молодые парни, со смутно знакомыми физиономиями. В помещении вытрезвителя, где я, походу, в качестве клиента. Это что, бред умирающего? Как иначе объяснить то, что я вижу?

— Фамилия. Место работы, — заметив мои шевеления, подошёл один из ментов. Это же Барсуков, падаль! Молодой, щекастый мой будущий продажный начальник. Только в звании младлея. Точно, бред.

Не дождавшись ответа, он дёрнул моё одеяло, и я полетел за ним на пол, потому что судорожно стискивал его край.

— Гандон, — простонал я, отбив копчик и руку.

— Вставай, пьянь!

И пнул носком фирменного начищенного ботинка под ребро. Млять, моя печень!

— Прекратите, что за выходки, — прервала наше увлекательное общение суровая докторша. — Ещё раз увижу, сообщу начальству. Вы же сотрудник милиции. Вы людям помогать должны.

— Да какие они люди, Авдотья Никитична?

— Не хуже нас с вами, молодой человек. Может быть, перед вами мастер золотые руки. Или гений математики. Или вовсе ваш коллега.

Я так охренел от этого разговора, что даже забыл об отбитых частях тела.

— Ну это вы загнули — коллега, — фыркнул Барсуков. — А документы где?

— Помогите человеку подняться для начала. Так как ваша фамилия, молодой человек? — обратилась напрямую ко мне врачица.

Я, кряхтя, поднялся на коленки, переждал, когда стенка встанет на место и, опершись на неё, заполз на кушетку, кутаясь в одеяло. Млять, да что ж такое со мной произошло-то? Неужто группа захвата и автоматная очередь мне в пьяном угаре прибредились? А тогда как объяснить лоснящуюся молодую рожу Барсукова и вытрезвитель, которых у нас десять лет как нет?

— Вы меня слышите?

— Да, — еле выдавил я, стараясь удержать позывы желудка.

— Как вас зовут?

— Всеволод. Казаков Всеволод.

— Как самочувствие, Всеволод?

— Ху… плохо.

— Что вчера пили?

— Не знаю.

— Давайте руку, смерим давление.

Я дал обмотать манжетой руку, а сам во все глаза смотрел на второго милиционера, в лихо сдвинутой на затылок фуражке. Это же Степан Николаевич, наш бессменный дежурный. Его месяц назад похоронили. Инсульт на рабочем месте, скончался не приходя в сознание в госпитале ветеранов.

Николаич стоял передо мной, понимающе усмехался в усы. И лет ему так двадцать-двадцать пять максимум. А было шестьдесят три.

Я зажмурился, аж цветные круги поплыли перед глазами.

— Эй, плохо, что ли? Ну-ка ложись. Подставляй ягодицу, укол поставим. Пьёте всякую дрянь, потом отхаживай вас. Почему вчера не увезли в наркологию? Вы же видели, что не наш клиент?

Мне кололи что-то болючее, а я дышал глубоко и сосредоточенно.

Я за годы