- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (65) »
обсуждения ее свидетельских показаний.
Даже газеты и машинально названный водителю адрес Лейлы не подготовили ее к шоку от этого официального уведомления. У Элизабет пересохло во рту, стены вокруг будто сдвинулись. В памяти промелькнуло, как она давала свидетельские показания перед присяжными. Она потеряла сознание, когда ей показали фотографии тела Лейлы. Господи, опять все сначала… Зазвонил телефон.
– Алло, – едва слышно отозвалась она.
– Элизабет? – прогремел голос. – Как ты? Я тревожусь о тебе.
Минна фон Шрайбер! Неприятный сюрприз. На Элизабет мигом навалилась усталость. Первую работу – фотомоделью – Лейле дала Мин. Теперь она была замужем за австрийским бароном, ей принадлежал роскошный курорт Сайприс-Пойнт на Пеббл-Бич в Калифорнии. Старинный и преданный друг, но сегодня Элизабет не хотелось говорить с ней. Однако Мин не из тех, кого Элизабет может отшить.
– Прекрасно, Мин! – постаралась ответить она бодро. – Подустала. Я вошла минут десять назад.
– И не распаковывайся. Завтра утром приезжаешь к нам в Спа. В «Американ Эйрлайнс» у дежурного для тебя лежит билет. На обычный твой рейс. А в Сан-Франциско в аэропорту тебя встретит Джейсон.
– Но, Мин, я не могу…
– Приглашаю. Гостьей.
Элизабет едва сдержала смех. Как всегда говорила Лейла, это были самые трудные для Мин слова.
– Мин, но понимаешь…
– Никаких «но». В Венеции, когда мы встретились, ты была такой худышкой. Да еще эта нервотрепка – суд. Тебе просто необходим отдых, уход.
Элизабет представила себе Мин: черные как вороново крыло волосы, собранные в узел на затылке. Властная, не терпящая возражений и препон своим желаниям.
Еще несколько тщетных протестов – Элизабет перечисляла причины, мешающие ей приехать, но скоро услышала себя: она соглашалась на приглашение Мин.
– Значит, до завтра. Приятно будет повидаться с тобой, Мин. – Элизабет улыбалась, когда клала трубку.
За три тысячи миль от нее Минна фон Шрайбер, подождав, пока их разъединят, тут же принялась набирать новый номер. – Ты был прав, – прошептала она в трубку. – Удалось легко. Она согласилась. Не забудь сыграть удивление, когда ее увидишь. Тут в комнату вошел ее муж. Подождав, пока она положит трубку, он взорвался: – Ты все-таки пригласила ее? – Да! – вызывающе взглянула на него Мин. Хельмут фон Шрайбер нахмурился, фарфорово-голубые глаза потемнели. – Невзирая на все мои предупреждения? Минна, Элизабет рассыплет весь твой карточный домик. К концу недели ты сама горько пожалеешь о приглашении.
Элизабет решила, не откладывая, позвонить окружному прокурору. Уильям Мэрфи явно обрадовался, услышав ее. – Мисс Ланж, я уже забеспокоился, куда вы запропастились. – Я же сказала, что вернусь сегодня. Не ожидала застать вас в субботу. – Работы много. Дата процесса уже назначена. Восьмое сентября. – Я читала. – Необходимо просмотреть ваши свидетельские показания, освежить их в вашей памяти. – Я их ни на минуту не забывала. – Понимаю. Но нужно еще обсудить вопросы, какие может задать защита. Сумеете зайти в понедельник на пару часов? Посидим подольше, а потом встретимся еще раз на выходных. Вы будете в городе? – Я завтра утром уезжаю. Может, на выходных все и обговорим? – Я бы предпочел предварительно увидеться с вами. Сейчас всего три часа. На такси доберетесь до меня за пятнадцать минут. Нехотя Элизабет уступила. Взглянула на письмо Сэмми – ладно, подождет до завтра. Будет хотя бы что предвкушать. Наскоро приняв душ, Элизабет зачесала волосы назад, натянула синий хлопковый свитер, надела сандалии. Через полчаса она уже сидела напротив помощника окружного прокурора в его кабинете. Из мебели тут был только письменный стол, три стула и ряд серо-стальных шкафов с папками. Папками завалено все: они громоздились на столе, на полу и даже на шкафах. Уильяму Мэрфи беспорядок, казалось, ничуть не мешал – или, подумала Элизабет, он смирился с тем, что невозможно переменить. Лысеющий, пухлощекий, лет под сорок, с сильным нью-йоркским акцентом, Мэрфи производил впечатление человека проницательного и безудержно энергичного. После слушания он сообщил, что ее показания послужили главной причиной для предъявления обвинения Теду. Как она поняла, в его устах это наивысшая похвала. Сейчас Мэрфи распахнул толстую папку – «Штат Нью-Йорк против Эндрю Эдварда Винтерса Третьего». – Я понимаю, как это тяжело для вас, – начал он. – Оживлять воспоминания о гибели сестры, заново переживать всю боль. И вдобавок давать свидетельские показания против человека, который вам нравился, которому вы доверяли. – Тед убил Лейлу. Человека, которого я себе воображала, не существует. – На процессе не должно возникнуть случайностей. Он отнял жизнь у вашей сестры, и мой долг – с вашей помощью – позаботиться, чтобы его лишили свободы. Суд, конечно же, тяжкое испытание, но, уверяю вас, как только процесс закончится, вам полегчает, горе ваше утихнет. Итак, когда вас приведут к присяге, вас попросят представиться. Я знаю, Ланж – это ваш сценический псевдоним. Пожалуйста, назовите присяжным настоящее имя – Ла Салле. Вас непременно также спросят, жили вы вместе с сестрой или нет. – Нет. Сразу после окончания колледжа я переехала в собственную квартиру. – Ваши родители живы? – Нет. Мать умерла через три года после нашего с Лейлой отъезда в Нью-Йорк, а отца я не знала вовсе. – Теперь давайте пробежимся по вашим показаниям, начиная со дня накануне убийства. – Меня не было в городе три месяца, я уезжала на гастроли… Вернулась в пятницу вечером, двадцать восьмого марта, как раз успела на предпоказ спектакля Лейлы. – В каком настроении пребывала ваша сестра? Как вам показалось? – Она была подавлена. Забывала реплики. Спектакль провалился. В антракте я зашла к ней в гримерку. Она, хотя обычно почти совсем не пила, глотала неразбавленный виски. Я отобрала у нее бутылку и вылила в раковину. – Как прореагировала Лейла? – Пришла в бешенство. Она очень переменилась. Никогда не увлекалась выпивкой, а тут пьет и пьет… В гримерку заглянул Тед. Она закричала, чтоб мы выметались. Оба. – Вас удивило ее поведение? – Скорее поразило. – Вы обсуждали это с Винтерсом? – Он тоже недоумевал. И рассердился. Он тоже только что вернулся в Нью-Йорк после долгого отсутствия. – Уезжал по делам? – Наверное… – Спектакль, значит, шел плохо? – Хуже не бывает. Лейла даже отказалась выйти на заключительный поклон. После спектакля мы все отправились в «Элайну». – Все – это
За три тысячи миль от нее Минна фон Шрайбер, подождав, пока их разъединят, тут же принялась набирать новый номер. – Ты был прав, – прошептала она в трубку. – Удалось легко. Она согласилась. Не забудь сыграть удивление, когда ее увидишь. Тут в комнату вошел ее муж. Подождав, пока она положит трубку, он взорвался: – Ты все-таки пригласила ее? – Да! – вызывающе взглянула на него Мин. Хельмут фон Шрайбер нахмурился, фарфорово-голубые глаза потемнели. – Невзирая на все мои предупреждения? Минна, Элизабет рассыплет весь твой карточный домик. К концу недели ты сама горько пожалеешь о приглашении.
Элизабет решила, не откладывая, позвонить окружному прокурору. Уильям Мэрфи явно обрадовался, услышав ее. – Мисс Ланж, я уже забеспокоился, куда вы запропастились. – Я же сказала, что вернусь сегодня. Не ожидала застать вас в субботу. – Работы много. Дата процесса уже назначена. Восьмое сентября. – Я читала. – Необходимо просмотреть ваши свидетельские показания, освежить их в вашей памяти. – Я их ни на минуту не забывала. – Понимаю. Но нужно еще обсудить вопросы, какие может задать защита. Сумеете зайти в понедельник на пару часов? Посидим подольше, а потом встретимся еще раз на выходных. Вы будете в городе? – Я завтра утром уезжаю. Может, на выходных все и обговорим? – Я бы предпочел предварительно увидеться с вами. Сейчас всего три часа. На такси доберетесь до меня за пятнадцать минут. Нехотя Элизабет уступила. Взглянула на письмо Сэмми – ладно, подождет до завтра. Будет хотя бы что предвкушать. Наскоро приняв душ, Элизабет зачесала волосы назад, натянула синий хлопковый свитер, надела сандалии. Через полчаса она уже сидела напротив помощника окружного прокурора в его кабинете. Из мебели тут был только письменный стол, три стула и ряд серо-стальных шкафов с папками. Папками завалено все: они громоздились на столе, на полу и даже на шкафах. Уильяму Мэрфи беспорядок, казалось, ничуть не мешал – или, подумала Элизабет, он смирился с тем, что невозможно переменить. Лысеющий, пухлощекий, лет под сорок, с сильным нью-йоркским акцентом, Мэрфи производил впечатление человека проницательного и безудержно энергичного. После слушания он сообщил, что ее показания послужили главной причиной для предъявления обвинения Теду. Как она поняла, в его устах это наивысшая похвала. Сейчас Мэрфи распахнул толстую папку – «Штат Нью-Йорк против Эндрю Эдварда Винтерса Третьего». – Я понимаю, как это тяжело для вас, – начал он. – Оживлять воспоминания о гибели сестры, заново переживать всю боль. И вдобавок давать свидетельские показания против человека, который вам нравился, которому вы доверяли. – Тед убил Лейлу. Человека, которого я себе воображала, не существует. – На процессе не должно возникнуть случайностей. Он отнял жизнь у вашей сестры, и мой долг – с вашей помощью – позаботиться, чтобы его лишили свободы. Суд, конечно же, тяжкое испытание, но, уверяю вас, как только процесс закончится, вам полегчает, горе ваше утихнет. Итак, когда вас приведут к присяге, вас попросят представиться. Я знаю, Ланж – это ваш сценический псевдоним. Пожалуйста, назовите присяжным настоящее имя – Ла Салле. Вас непременно также спросят, жили вы вместе с сестрой или нет. – Нет. Сразу после окончания колледжа я переехала в собственную квартиру. – Ваши родители живы? – Нет. Мать умерла через три года после нашего с Лейлой отъезда в Нью-Йорк, а отца я не знала вовсе. – Теперь давайте пробежимся по вашим показаниям, начиная со дня накануне убийства. – Меня не было в городе три месяца, я уезжала на гастроли… Вернулась в пятницу вечером, двадцать восьмого марта, как раз успела на предпоказ спектакля Лейлы. – В каком настроении пребывала ваша сестра? Как вам показалось? – Она была подавлена. Забывала реплики. Спектакль провалился. В антракте я зашла к ней в гримерку. Она, хотя обычно почти совсем не пила, глотала неразбавленный виски. Я отобрала у нее бутылку и вылила в раковину. – Как прореагировала Лейла? – Пришла в бешенство. Она очень переменилась. Никогда не увлекалась выпивкой, а тут пьет и пьет… В гримерку заглянул Тед. Она закричала, чтоб мы выметались. Оба. – Вас удивило ее поведение? – Скорее поразило. – Вы обсуждали это с Винтерсом? – Он тоже недоумевал. И рассердился. Он тоже только что вернулся в Нью-Йорк после долгого отсутствия. – Уезжал по делам? – Наверное… – Спектакль, значит, шел плохо? – Хуже не бывает. Лейла даже отказалась выйти на заключительный поклон. После спектакля мы все отправились в «Элайну». – Все – это
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (65) »