противоположному выводу. Да и мальчики ничего не говорили, во всяком случае не говорили «папа, там мама пришла, она тебя ждет», и нянька молчала, только глядела виновато или же напряженно, трудно разобрать, я ее впервые видел и не знал, какова она в спокойном состоянии, в памяти еще ничего такого не отложилось. Так или иначе, ясности недоставало всем, а тут еще Анди, пума из Анд двумя клетками дальше, принялась домогаться Симоновой благосклонности рычанием, - в общем, обстановка становилась напряженной. Слишком много нас тут собралось, слишком шумно получалось, слишком много разных взаимоотношений, в частности, из-за меня, не знакомого ни с нянькой, ни с барсами. Удивляло и отсутствие тигров, поскольку Симон кормил именно их, но спросить я не решался. Дабы не подливать масла в огонь.

Зато дети вели себя смирно. Они, вообще, симпатичные. Да, да, Александр и Антуан - очень славные мальчики, я бы тоже мог таких завести, ну, то есть, раньше, или хотя бы одного, не знаю, что лучше. Между тем мы вышли из зала хищников, вернулись все вместе в вестибюль, открыли служебную дверь, миновали тянувшийся позади клеток коридор, откуда служители кормят зверей мясом, - коридор, закрытый решеткой наподобие тюремной, со здоровенным замком, - затем стали подниматься по лестнице с обшарпанными стенками. Я не в упрек, но лестница у Симона никуда не годится. Сплошные углы и голый цемент. Правда, второй этаж невысоко, а квартира заслуживает того, чтобы в нее подняться, пусть и по скверной лестнице.

Она не столько красивая, сколько большая, и главное, вид: вдали, за набережной Сен-Бернар, Сена, а ближе, под самыми окнами, скульптура льва, раздирающего антилопу над фонтаном из двух чаш, обсаженных цветами, рядом лужайка для пикников под старым платаном и, чуть правее, загон со страусами. Три самки и один самец постоянно разгуливают под окнами туда-сюда. Это же как надо страусов любить, но, с другой стороны, я, хотя мало с кем общаюсь, не помню, чтобы кто-то их не переносил, имел бы такую фобию. И, если поразмыслить, всем, кого я знаю, нравится их походка и сложение, широкие бока и длинные, осторожно ступающие ноги. Впрочем, когда смотришь сверху, из окон Симона, контраст смягчается, страусы отсюда выглядят приплюснутыми, совсем не высокими, хоть верхом садись. От этого они кажутся доступнее, ближе, более домашними. И только немного жаль, что никогда не выедешь на набережную Сен-Бернар верхом на страусе и не поскачешь за хлебом вверх по улице Кювье до угла улицы Линнея в ближайшую булочную.

Так вот, квартира большая и обставлена скорее во вкусе Одри, нежели Симона. Одри выбирала обои, кресла, планировку кухни, но в обустроенной ею квартире ее в тот вечер, разумеется, не оказалось.

Мы с Симоном слегка пали духом. Оно понятно, мы ведь оба говорили: она вернется. И, конечно же, думали об этом. Но, в общем-то, особенно не удивились.

Я тронул Симона за руку, вроде как дал понять: не надо расстраиваться, не для того я его всю дорогу подбадривал, чтобы он вешал нос при первом же разочаровании. Правда, он меня все равно не слушал, обернулся к няньке, тронув ее за руку точно так же, как я его, и стороннему наблюдателю могло бы показаться, что в этом доме слишком много трогают друг друга за руки, получалось, между прочим, что Симон с нянькой хорошо знаком, и вообще, если вдуматься, ей незачем было подниматься с нами в квартиру, заметил я с опозданием. Ей следовало бы уйти, как только пришел Симон. Может, правда, он хотел расплатиться с ней наверху из протокольных, так сказать, соображений. Тем более что нанял ее, скорее всего, на целый вечер, а сам вернулся рано.

Вот, теперь он как раз с ней и расплачивался. Она собралась уходить, кивнула мне мимоходом все с тем же напряженным видом, и Симон закрыл за ней дверь. Мы остались одни. В последнюю минуту я успел заметить, что она блондинка, с красивой грудью. Больше ничего не успел.

Симон меня усадил. Я понимал, что нам предстоит не просто выпить по стаканчику, расположившись лицом к окну за столом с мозаичным покрытием, где на охряном фоне изображены ландыши, но еще и накормить детей. Симона я знал не так уж хорошо, но все-таки догадывался, что, возясь со стаканами и бутылками, он на самом деле мысленно оценивает содержимое холодильника и спрашивает себя, чего бы такое сварить, почистить или, может, лучше просто нарезать побольше салата. К счастью, мальчики у себя в комнате нашли что-то интересное в Интернете.

Держа ладонь горизонтально над стаканом и тем показывая Симону, что мне уже хватит муската, я предложил подумать об ужине. Исходя из имевшихся у него запасов, представил ему несколько вариантов меню. Сложности возникли только с протеинами, дети уже вступали в тот возраст, когда положено пичкать их по вечерам белками. Хорошо, что в доме оказались яйца. Итак, яичница с овощами малышам и мне и просто помидоры с рисом Симону, с чем мы и двинулись на кухню.

Послушай, спросил я, а няньку эту ты как нашел?

Я хотел заранее отвести разговор от темы, которой мы не касались. Ну и просто интересно. Любопытно, в конце концов. Могу же я полюбопытствовать. Временно отключившись от Клеманс, я ощущал себя в отпуске. И впервые за долгое время чувствовал себя почти хорошо. Я находился вне дома, проводил вечер с другом, попавшим в беду, да, это так, но не потерявшим голову, а потому пригодным для общения. И дети тут.

Симон ответил не сразу. Я разбил яйца, это было самое увлекательное в нашей программе. Затем смазал сковородку маслом, а Симону поручил следить за кастрюлей.

Чистая случайность, сказал мой друг, она явилась как с неба свалилась, со всеми своими атрибутами, и вообще, ее Одри наняла, не я, в первый раз мы прибегли к ее услугам, когда пошли смотреть последнего Альмодовара, тогда я увидел ее впервые. А потом было уже поздно, заметил я, подсовывая лопаточку под схватившийся уже белок. Готово, сказал Симон, а в каком смысле уже поздно? Поздно отступать, ответил я. Однако, сказал Симон.

Я только хотел узнать, спал ли ты с ней, пояснил я. Я тебя не допрашиваю, просто разобраться хочу.

Ну знаешь, сказал Симон.

Потом он спросил, нужно ли промывать рис. Я только руками развел. Сказал ему: тебе нужно было кухарку нанимать. А не няньку.

Кухарка ушла, сказал Симон.

Тут я промолчал. Не хотелось его огорчать. И все-таки подозрительной казалась мне эта история с нянькой. Тут что-то крылось. Может, из-за этой девчонки и ушла Одри. Чем не зацепка? Даже для него. Если он еще не сообразил.

Мы позвали детей к столу. Раз, другой. На третий я пошел к ним сам. Идем, откликнулся Александр, не отрываясь от клавиатуры, сейчас, только сохраним.

Не знаю уж, что там малыши сохраняли и что загружали,