наконец, из мест унылых
В Батурин нас переманил.
Все шло обычной чередой. Я счастлив был; но вдруг покой И счастие мое сокрылось: Нагрянул Карл на Русь войной - Все на Украине ополчилось, С весельем все летят на бой; Лишь только мраком и тоской Чело Мазепы обложилось. Из-под бровей нависших стал Сверкать какой-то пламень дикий; Угрюмый с нами, он молчал И равнодушнее внимал Полков приветственные клики.
Вину таинственной тоски Вотще я разгадать старался, - Мазепа ото всех скрывался, Молчал - и собирал полки. Однажды позднею порою Он в свой дворец меня призвал. Вхожу - и слышу: "Я желал Давно беседовать с тобою; Давно хотел открыться я И важную поверить тайну; Но наперед заверь меня, Что ты, при случае, себя Не пожалеешь за Украину". "Готов все жертвы я принесть, - Воскликнул я, - стране родимой; Отдам детей с женой любимой; Себе одну оставлю честь". Глаза Мазепы засверкали, Как пред рассветом ночи мгла, С его угрюмого чела Сбежало облако печали. Сжав руку мне, он продолжал: "Я зрю в тебе Украины сына; Давно прямого гражданина Я в Войнаровском угадал. Я не люблю сердец холодных: Они враги родной стране, Враги священной старине, - Ничто им бремя бед народных. Им чувств высоких не дано, В них нет огня душевной силы, От колыбели до могилы Им пресмыкаться суждено. Ты не таков, я это вижу; Но чувств твоих я не унижу, Сказав, что родину мою Я более, чем ты, люблю. Как должно юному герою, Любя страну своих отцов, Женой, детями и собою Ты ей пожертвовать готов… Но я, но я, пылая местью, Ее спасая от оков, Я жертвовать готов ей честью. Но к тайне приступить пора. Я чту Великого Петра; Но - покорялся судьбине, Узнай: я враг ему отныне!.. Шаг этот дерзок, знаю я; От случая всему решенье, Успех не верен, - и меня Иль слава ждет, иль поношенье! Но я решился: пусть судьба Грозит стране родной злосчастьем, - Уж близок час, близка борьба, Борьба свободы с самовластьем!" Началом бед моих была Сия беседа роковая! С тех пор пора утех пропила, С тех пор, о родина святая, Лишь ты всю душу заняла! Мазепе предался я слепо, И, друг отчизны, друг добра, Я поклялся враждой свирепой Против Великого Петра. Ах, может, был я в заблужденье, Кипящей ревностью горя; Но я в слепом ожесточенье Тираном почитал царя… Быть может, увлеченный страстью, Не мог я цену дать ему И относил то к самовластью, Что свет отнес к его уму. Судьбе враждующей послушен, Переношу я жребий свой, Но, ах! вдали страны родной, Могу ль всегда быть равнодушен? Рожденный с пылкою душой, Полезным быть родному краю, С надеждой славиться войной, Я бесполезно изнываю В стране пустынной и чужой. Как тень, везде тоска за мною, Уж гаснет огнь моих очей. И таю я, как лед весною От распаляющих лучей. Душе честолюбивой бремя Вести с бездействием борьбу; Но как ужасно знать до время Свою ужасную судьбу! Судьбу - всю жизнь влача в кручине, Тая тоску в душе своей, Зреть гроб в безбрежной сей пустыне, Далёко от родных степей… Почто, почто в битве кровавой, Летая гордо на коне, Не встретил смерти под Полтавой? Почто с бесславием иль славой Я не погиб в родной стране? Увы! умру в сем царстве ночи! Мне так сулил жестокий рок; Умру я - и чужой песок Изгнанника засыплет очи!"
Уж было ясно и светло, Мороз стрелял в глуши дубравы, По небу серому текло Светило дня, как шар кровавый. Но в юрту день не проникал; Скользя сквозь ветви древ густые, Едва на окна ледяные Луч одинокий ударял. Знакомцы новые сидели Уже давно пред очагом; Дрова сосновые дотлели, Лишь угли красные блестели Порою синим огоньком. Недвижно добрый странник внемлет Страдальца горестный рассказ, И часто гнев его объемлет Иль слезы падают из глаз… "Видал ли ты, когда весной, Освобожденная из плена, В брегах крутых несется Лена, Когда, гоня волну волной И разрушая все преграды, Ломает льдистые громады Иль, поднимая дикий вой, Клубится и бугры вздымает, Утесы с ревом отторгает И их уносит за собой, Шумя, в неведомые степи? Так мы, свои разрушив цепи, На глас отчизны и вождей, Ниспровергая все препоны, Помчались защищать законы Среди отеческих степей. Летая за гремящей славой, Я жизни юной не щадил, Я степи кровью обагрил И свой булат в войне кровавой О кости русских притупил.
Мазепа с северным героем Давал в Украине бой за боем. Дымились кровию поля, Тела разбросанные гнили, Их псы и волки теребили; Казалась трупом вся земля! Но все усилья тщетны были: Их ум Петров преодолел; Час битвы роковой приспел - И мы отчизну погубили! Полтавский гром загрохотал… Но в грозной битве Карл свирепый Против Петра не устоял! Разбит, впервые он бежал; Вослед ему - и мы с Мазепой. Почти без отдыха пять дней Бежали мы среди степей, Бояся вражеской погони; Уже измученные кони Служить отказывались нам. Дрожа от стужи по ночам, Изнемогая в день от зноя, Едва сидели мы верхом… Однажды в полночь под леском Мы для минутного покоя Остановились за Днепром. Вокруг синела степь глухая, Луну затмили облака, И, тишину перерывая, Шумела в берегах река. На войлоке простом и грубом, Главою на седло склонен, Усталый Карл дремал под дубом, Толпами ратных окружен. Мазепа пред костром сосновым, Вдали, на почерневшем пне, Сидел в глубокой тишине И с видом мрачным и суровым, Как другу, открывался мне:
"О, как неверны наши блага! О, как подвластны мы судьбе! Вотще в душах кипит отвага: Уже настал конец борьбе. Одно мгновенье все решило, Одно мгновенье погубило Навек страны моей родной Надежду, счастье и покой… Но мне ли духом унижаться? Не буду рока я рабом; Мазепе ль с роком не сражаться, Когда сражался я с Петром? Так, Войнаровский, испытаю, Покуда длится жизнь моя, Все способы, все средства я, Чтобы помочь родному краю. Спокоен я в душе своей: И Петр и я - мы оба правы; Как он, и я живу для славы, Для пользы родины моей".
Замолкнул он; глаза сверкали; Дивился я его уму. Дрова, треща, уж догорали. Мазепа лег, но вдруг к нему Двух пленных козаки примчали. Облокотяся, вождь седой, Волнуем тайно мрачной думой, Спросил, взглянув на них угрюмо: "Что нового в стране родной?"
"Я из Батурина недавно, - Один из пленных отвечал, - Народ Петра благословлял И, радуясь победе славной, На стогнах шумно пировал. Тебя ж, Мазепа, как Иуду, Клянут украинцы повсюду; Дворец твой, взятый на
Все шло обычной чередой. Я счастлив был; но вдруг покой И счастие мое сокрылось: Нагрянул Карл на Русь войной - Все на Украине ополчилось, С весельем все летят на бой; Лишь только мраком и тоской Чело Мазепы обложилось. Из-под бровей нависших стал Сверкать какой-то пламень дикий; Угрюмый с нами, он молчал И равнодушнее внимал Полков приветственные клики.
Вину таинственной тоски Вотще я разгадать старался, - Мазепа ото всех скрывался, Молчал - и собирал полки. Однажды позднею порою Он в свой дворец меня призвал. Вхожу - и слышу: "Я желал Давно беседовать с тобою; Давно хотел открыться я И важную поверить тайну; Но наперед заверь меня, Что ты, при случае, себя Не пожалеешь за Украину". "Готов все жертвы я принесть, - Воскликнул я, - стране родимой; Отдам детей с женой любимой; Себе одну оставлю честь". Глаза Мазепы засверкали, Как пред рассветом ночи мгла, С его угрюмого чела Сбежало облако печали. Сжав руку мне, он продолжал: "Я зрю в тебе Украины сына; Давно прямого гражданина Я в Войнаровском угадал. Я не люблю сердец холодных: Они враги родной стране, Враги священной старине, - Ничто им бремя бед народных. Им чувств высоких не дано, В них нет огня душевной силы, От колыбели до могилы Им пресмыкаться суждено. Ты не таков, я это вижу; Но чувств твоих я не унижу, Сказав, что родину мою Я более, чем ты, люблю. Как должно юному герою, Любя страну своих отцов, Женой, детями и собою Ты ей пожертвовать готов… Но я, но я, пылая местью, Ее спасая от оков, Я жертвовать готов ей честью. Но к тайне приступить пора. Я чту Великого Петра; Но - покорялся судьбине, Узнай: я враг ему отныне!.. Шаг этот дерзок, знаю я; От случая всему решенье, Успех не верен, - и меня Иль слава ждет, иль поношенье! Но я решился: пусть судьба Грозит стране родной злосчастьем, - Уж близок час, близка борьба, Борьба свободы с самовластьем!" Началом бед моих была Сия беседа роковая! С тех пор пора утех пропила, С тех пор, о родина святая, Лишь ты всю душу заняла! Мазепе предался я слепо, И, друг отчизны, друг добра, Я поклялся враждой свирепой Против Великого Петра. Ах, может, был я в заблужденье, Кипящей ревностью горя; Но я в слепом ожесточенье Тираном почитал царя… Быть может, увлеченный страстью, Не мог я цену дать ему И относил то к самовластью, Что свет отнес к его уму. Судьбе враждующей послушен, Переношу я жребий свой, Но, ах! вдали страны родной, Могу ль всегда быть равнодушен? Рожденный с пылкою душой, Полезным быть родному краю, С надеждой славиться войной, Я бесполезно изнываю В стране пустынной и чужой. Как тень, везде тоска за мною, Уж гаснет огнь моих очей. И таю я, как лед весною От распаляющих лучей. Душе честолюбивой бремя Вести с бездействием борьбу; Но как ужасно знать до время Свою ужасную судьбу! Судьбу - всю жизнь влача в кручине, Тая тоску в душе своей, Зреть гроб в безбрежной сей пустыне, Далёко от родных степей… Почто, почто в битве кровавой, Летая гордо на коне, Не встретил смерти под Полтавой? Почто с бесславием иль славой Я не погиб в родной стране? Увы! умру в сем царстве ночи! Мне так сулил жестокий рок; Умру я - и чужой песок Изгнанника засыплет очи!"
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Уж было ясно и светло, Мороз стрелял в глуши дубравы, По небу серому текло Светило дня, как шар кровавый. Но в юрту день не проникал; Скользя сквозь ветви древ густые, Едва на окна ледяные Луч одинокий ударял. Знакомцы новые сидели Уже давно пред очагом; Дрова сосновые дотлели, Лишь угли красные блестели Порою синим огоньком. Недвижно добрый странник внемлет Страдальца горестный рассказ, И часто гнев его объемлет Иль слезы падают из глаз… "Видал ли ты, когда весной, Освобожденная из плена, В брегах крутых несется Лена, Когда, гоня волну волной И разрушая все преграды, Ломает льдистые громады Иль, поднимая дикий вой, Клубится и бугры вздымает, Утесы с ревом отторгает И их уносит за собой, Шумя, в неведомые степи? Так мы, свои разрушив цепи, На глас отчизны и вождей, Ниспровергая все препоны, Помчались защищать законы Среди отеческих степей. Летая за гремящей славой, Я жизни юной не щадил, Я степи кровью обагрил И свой булат в войне кровавой О кости русских притупил.
Мазепа с северным героем Давал в Украине бой за боем. Дымились кровию поля, Тела разбросанные гнили, Их псы и волки теребили; Казалась трупом вся земля! Но все усилья тщетны были: Их ум Петров преодолел; Час битвы роковой приспел - И мы отчизну погубили! Полтавский гром загрохотал… Но в грозной битве Карл свирепый Против Петра не устоял! Разбит, впервые он бежал; Вослед ему - и мы с Мазепой. Почти без отдыха пять дней Бежали мы среди степей, Бояся вражеской погони; Уже измученные кони Служить отказывались нам. Дрожа от стужи по ночам, Изнемогая в день от зноя, Едва сидели мы верхом… Однажды в полночь под леском Мы для минутного покоя Остановились за Днепром. Вокруг синела степь глухая, Луну затмили облака, И, тишину перерывая, Шумела в берегах река. На войлоке простом и грубом, Главою на седло склонен, Усталый Карл дремал под дубом, Толпами ратных окружен. Мазепа пред костром сосновым, Вдали, на почерневшем пне, Сидел в глубокой тишине И с видом мрачным и суровым, Как другу, открывался мне:
"О, как неверны наши блага! О, как подвластны мы судьбе! Вотще в душах кипит отвага: Уже настал конец борьбе. Одно мгновенье все решило, Одно мгновенье погубило Навек страны моей родной Надежду, счастье и покой… Но мне ли духом унижаться? Не буду рока я рабом; Мазепе ль с роком не сражаться, Когда сражался я с Петром? Так, Войнаровский, испытаю, Покуда длится жизнь моя, Все способы, все средства я, Чтобы помочь родному краю. Спокоен я в душе своей: И Петр и я - мы оба правы; Как он, и я живу для славы, Для пользы родины моей".
Замолкнул он; глаза сверкали; Дивился я его уму. Дрова, треща, уж догорали. Мазепа лег, но вдруг к нему Двух пленных козаки примчали. Облокотяся, вождь седой, Волнуем тайно мрачной думой, Спросил, взглянув на них угрюмо: "Что нового в стране родной?"
"Я из Батурина недавно, - Один из пленных отвечал, - Народ Петра благословлял И, радуясь победе славной, На стогнах шумно пировал. Тебя ж, Мазепа, как Иуду, Клянут украинцы повсюду; Дворец твой, взятый на