Алджи! Так, значит, у меня все-таки есть брат! Я так и знал, что у меня есть брат. Я всегда говорил, что у меня есть брат. Сесили, как могла ты сомневаться, что у меня есть брат? (Хватает Алджернона за плечи.) Доктор Чезюбл, — мой беспутный братец. Мисс Призм, мой беспутный братец. Гвендолен, — мой беспутный братец. Алджи, негодник, ты теперь обязан относиться ко мне с большим уважением. Ты никогда в жизни не относился ко мне как к старшему брату.

Алджернон. Да, каюсь, дружище. Я старался, но у меня не было практики. (Пожимает руку Джеку.)

Гвендолен (Джеку). Родной мой! Но кто же вы, если стали кем-то другим? Как вас теперь зовут?

Джек. Силы небесные!.. Про это я совсем забыл. Ваше решение относительно моего имени остается неизменным?

Гвендолен. Я неизменна во всем, кроме своих чувств.

Сесили. Какой у вас благородный характер, Гвендолен.

Джек. С этим вопросом надо покончить сейчас же. Минуточку, тетя Августа. К тому времени, как мисс Призм потеряла меня вместе со своим саквояжем, я, вероятно, был уже крещен?

Леди Брэкнелл. Все жизненные блага, которые можно приобрести за деньги, были вам предоставлены вашими любящими и заботливыми родителями, в том числе, конечно, и крещение.

Джек. Значит, я был крещен? Это ясно. Но какое же мне дали имя? Я готов к самому худшему.

Леди Брэкнелл. Как старший сын, вы, разумеется, получили имя отца.

Джек (сердится). Да, но как звали моего отца?

Леди Брэкнелл (задумчиво). Сейчас не могу припомнить, как звали вашего батюшку, генерала Монкрифа. Не сомневаюсь, однако, что его все же как-нибудь звали. Он был чудак, это правда. Но только в преклонных летах. И под влиянием индийского климата, женитьбы, несварения желудка и прочего в этом роде.

Джек. Алджи, ты-то можешь вспомнить, как звали нашего отца?

Алджернон. Дорогой мой, мне ни разу не пришлось беседовать с ним. Он умер, когда мне еще и году не было.

Джек. Его имя, должно быть, в армейских справочниках того времени. Не так ли, тетя Августа?

Леди Брэкнелл. Генерал был человеком весьма мирного характера во всем, кроме семейной жизни. Но я не сомневаюсь, что имя его значится в любом военном альманахе.

Джек. Армейские списки за последние сорок лет — это украшение моей библиотеки. Мне бы надо было без устали штудировать эти воинские скрижали. (Бросается к книжным полкам и выхватывает одну книгу за другой). Значит, М… генералы… Магли, Максбом, Маллам, — какие ужасные фамилии — Маркби, Миксби, Моббз, Монкриф! Лейтенант — в тысяча восемьсот сороковом. Капитан, подполковник, полковник, генерал — в тысяча восемьсот шестьдесят девятом. Зовут — Эрнест-Джон. (Не торопясь ставит книгу на место, очень спокойно.) Я всегда говорил вам, Гвендолен, что меня зовут Эрнест, не так ли? Ну, я и на самом деле Эрнест. Как тому и следовало быть!

Леди Брэкнелл. Да, теперь я припоминаю, что генерала звали Эрнест. Я так и знала, что у меня есть особая причина не любить это имя.

Гвендолен. Эрнест! Мой Эрнест! Я с самого начала чувствовала, что у вас не может быть другого имени.

Джек. Гвендолен! Как это ужасно для человека — вдруг узнать, что всю свою жизнь он говорил правду, сущую правду. Вы прощаете мне этот грех?

Гвендолен. Прощаю. Потому что вы непременно изменитесь.

Джек. Милая!

Чезюбл (к мисс Призм). Летиция! (Обнимает ее.)

Мисс Призм (восторженно). Фредерик! Наконец-то!

Алджернон. Сесили! (Обнимает ее). Наконец-то!

Джек. Гвендолен! (Обнимает ее.) Наконец-то!

Леди Брэкнелл. Дорогой мой племянник, вы, кажется, проявляете признаки легкомыслия.

Джек. Что вы, тетя Августа, наоборот, впервые в жизни я понял, как важно Эрнесту быть серьезным!

Немая картина.

Занавес