Ирине Коробьиной, досталась полная разруха. В каком-то смысле ей даже проще — можно начинать с нуля.
Главное в музее — это выставки. Осень 2010 года — первый выставочный сезон, от которого ждут наглядных результатов деятельности новой плеяды директоров: громких экспозиций и эффектных жестов. Но их не будет. Как это ни парадоксально, выставки — это последнее, до чего у новых кризисных топ-менеджеров дойдут руки. В этом они единодушны. Слишком много других проблем. Мы зашли в главные музеи Москвы со служебного входа. Когда же станут видны результаты, какие задачи решают сегодня новые директора? Об этом журналу «Русский Newsweek» они рассказали сами. ТРЕТЬЯКОВКА. ИРИНА ЛЕБЕДЕВА – Какие проблемы Третьяковской галереи вам решать труднее всего? — Проблему старения. Когда я пришла в музей, в нем работала одна молодежь. А потом весь музей дружно прошел эти 25 лет, и оказалось, что молодежи у нас нет. Никакой. Средний возраст наших сотрудников 50–60 лет. Что говорить, многие компьютерами не владеют, а мы им пытаемся про сайты рассказать и про мультимедиапродукты. На меня все обижаются, но я считаю, что в таком возрасте люди не должны занимать руководящие посты, когда от их решения что-то зависит. Мы набираем молодежь, но внутри музея существует серьезный конфликт поколений. За этот год почти все замы у меня обновились. Им по 30–40 лет. Я для себя решила: работать со старшим поколением — это путь в никуда. Другая наша проблема — это аукционы, которые мы, как бюджетная организация, должны устраивать, какая бы услуга нам ни была нужна. Например, мы хотим издать красивый каталог. По закону мы устраиваем аукцион, и его выигрывает компания, которая берет меньше всего денег. То есть красивого каталога у нас быть не может, только дешевый. Вот, помню, мы устраивали аукцион на транспортировку картин Шишкина. И что вы думаете? Выиграл «Плодовощтранс». Он запросил в два раза меньше денег, чем нужно. Они там, в «Плодовощтрансе», просто не знали, что Шишкина можно перевозить только с милицейским сопровождением. – Как должен измениться музей с вашим приходом? — Он должен меняться очень аккуратно. Главное — все сохранить. Например, мы столкнулись с тем, что у нас в фондах лежали произведения, которые, казалось, никому не нужны и никому не интересны. Ну, скажем, работы с изображением Сталина. Это же было запрещено, и казалось, что навсегда. А тут в каких-то концептуальных выставках этот материал вдруг стал очень востребован. Или авангард. Его же 55 лет не показывали! Современный музей должен стать местом коммуникации, а пока местом коммуникации становятся торговые центры. Торговые центры — это, конечно, замечательно, но музеи тоже должны стать местом встреч, может быть, несколько другого характера. МУЗЕЙ АРХИТЕКТУРЫ. ИРИНА КОРОБЬИНА – В каком состоянии вам достался музей? — Мы оказались в патовой ситуации, когда филиал тогда еще ГНИМА им. Щусева из Донского монастыря был в одночасье эвакуирован в наше основное здание на Воздвиженке. Это огромные и прекрасные фонды, национальное достояние: фрески Калязинского монастыря, модель Большого Кремлевского дворца Василия Баженова, Шумаевский крест, купола церквей, надгробия, уникальная скульптура. Но куда это богатство девать и как создать условия для его хранения? У музея отобрали 6000 квадратных метров! Правительство Москвы, передавая монастырь церкви, обещало их компенсировать. Этого до сих пор не произошло. Экспонаты хранятся в ужасных условиях! То же относится и к ряду экспонатов, требующих скорейшего реставрационного вмешательства, без которого они могут погибнуть. В первую очередь нужно спасать то, что находится у нас во дворе, на открытом воздухе. Металлические барельефы, уже прошедшие первичную обработку, стоят под дождем и снегом, и не факт, что переживут грядущую зиму. Львы из английского клуба, панно из гостиницы «Москва», уникальный гобелен, «родной брат» которого хранится в Лувре, и многое другое — все это образует целое собрание предметов, ожидающих скорой помощи. Промедление для них смерти подобно. – Когда можно будет увидеть первые проекты, сделанные вашей командой? — Видимая часть айсберга — активная подготовка культурной сенсации. Осенью мы планируем выставить в открытом хранении легендарную модель Большого Кремлевского дворца великого русского зодчего Василия Баженова. Это будет наша заявка на будущую постоянную экспозицию, которая возродится в музее после научной реставрации усадьбы Талызиных. Модель решили экспонировать в бальном зале, где, по преданию, танцевал Пушкин. Для этого пришлось расчистить от хозяйственного инвентаря и его, а заодно и другие захламленные, но прекрасные пространства главного усадебного дома. ИСТОРИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ. АЛЕКСЕЙ ЛЕВЫКИН – Предупреждал ли вас ваш отец о сложностях, с которыми вы можете столкнуться? — Но я же не наследовал место у своего отца, который был директором до 92-го года. Действительно, отец у меня в течение длительного времени был директором Исторического музея, и я понимал, какая это задача и какая это проблема. Моему отцу выпал достаточно тяжелый период — он закрывал музей. Когда он был директором, начиналась реконструкция. Этот период совпал с самым тяжелым временем для нашей страны — 90-ми годами. Что-то удалось, а что-то нет, и эти задачи мы теперь будем решать. Не надо забывать, что до назначения в этот кабинет я с 1985 года прошел путь от экскурсовода в Музее Ленина до научного руководителя музеев Кремля. – Что сегодня необходимо музею в первую очередь? — Нам бы хорошо иметь около 40 000 метров, чтобы разместить там фондохранилище. Вот сейчас мы передаем церкви Новодевичий монастырь. Бездомными оказались наши реставраторы. Для размещения фондов и реставрационных мастерских нам предоставили бывший дворцовый комплекс в Измайлове. Точнее, это помещения бывшей офицерской богадельни первой половины ХIХ века. Все они требуют ремонта. Естественно, их никто не готовил под реставрационные мастерские. Там раньше сидел институт «Информэлектро». Сейчас мы только начинаем приводить их в порядок. Кроме того, нам необходимо модернизировать постоянную экспозицию. Это гигантские усилия и средства, и при этом хорошо бы не закрывать музей. Или вот в 2012 году нам необходимо построить во дворе здания городской Думы павильон к юбилею войны 1812 года. Это же совсем скоро! ПОЛИТЕХНИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ. БОРИС САЛТЫКОВ – Как вы отреагировали на предложение стать директором музея? — Есть известная фраза: «Надо, Федя, надо!» Первым меня уговаривал Анатолий Борисович Чубайс. Почему «Роснано»
Главное в музее — это выставки. Осень 2010 года — первый выставочный сезон, от которого ждут наглядных результатов деятельности новой плеяды директоров: громких экспозиций и эффектных жестов. Но их не будет. Как это ни парадоксально, выставки — это последнее, до чего у новых кризисных топ-менеджеров дойдут руки. В этом они единодушны. Слишком много других проблем. Мы зашли в главные музеи Москвы со служебного входа. Когда же станут видны результаты, какие задачи решают сегодня новые директора? Об этом журналу «Русский Newsweek» они рассказали сами. ТРЕТЬЯКОВКА. ИРИНА ЛЕБЕДЕВА – Какие проблемы Третьяковской галереи вам решать труднее всего? — Проблему старения. Когда я пришла в музей, в нем работала одна молодежь. А потом весь музей дружно прошел эти 25 лет, и оказалось, что молодежи у нас нет. Никакой. Средний возраст наших сотрудников 50–60 лет. Что говорить, многие компьютерами не владеют, а мы им пытаемся про сайты рассказать и про мультимедиапродукты. На меня все обижаются, но я считаю, что в таком возрасте люди не должны занимать руководящие посты, когда от их решения что-то зависит. Мы набираем молодежь, но внутри музея существует серьезный конфликт поколений. За этот год почти все замы у меня обновились. Им по 30–40 лет. Я для себя решила: работать со старшим поколением — это путь в никуда. Другая наша проблема — это аукционы, которые мы, как бюджетная организация, должны устраивать, какая бы услуга нам ни была нужна. Например, мы хотим издать красивый каталог. По закону мы устраиваем аукцион, и его выигрывает компания, которая берет меньше всего денег. То есть красивого каталога у нас быть не может, только дешевый. Вот, помню, мы устраивали аукцион на транспортировку картин Шишкина. И что вы думаете? Выиграл «Плодовощтранс». Он запросил в два раза меньше денег, чем нужно. Они там, в «Плодовощтрансе», просто не знали, что Шишкина можно перевозить только с милицейским сопровождением. – Как должен измениться музей с вашим приходом? — Он должен меняться очень аккуратно. Главное — все сохранить. Например, мы столкнулись с тем, что у нас в фондах лежали произведения, которые, казалось, никому не нужны и никому не интересны. Ну, скажем, работы с изображением Сталина. Это же было запрещено, и казалось, что навсегда. А тут в каких-то концептуальных выставках этот материал вдруг стал очень востребован. Или авангард. Его же 55 лет не показывали! Современный музей должен стать местом коммуникации, а пока местом коммуникации становятся торговые центры. Торговые центры — это, конечно, замечательно, но музеи тоже должны стать местом встреч, может быть, несколько другого характера. МУЗЕЙ АРХИТЕКТУРЫ. ИРИНА КОРОБЬИНА – В каком состоянии вам достался музей? — Мы оказались в патовой ситуации, когда филиал тогда еще ГНИМА им. Щусева из Донского монастыря был в одночасье эвакуирован в наше основное здание на Воздвиженке. Это огромные и прекрасные фонды, национальное достояние: фрески Калязинского монастыря, модель Большого Кремлевского дворца Василия Баженова, Шумаевский крест, купола церквей, надгробия, уникальная скульптура. Но куда это богатство девать и как создать условия для его хранения? У музея отобрали 6000 квадратных метров! Правительство Москвы, передавая монастырь церкви, обещало их компенсировать. Этого до сих пор не произошло. Экспонаты хранятся в ужасных условиях! То же относится и к ряду экспонатов, требующих скорейшего реставрационного вмешательства, без которого они могут погибнуть. В первую очередь нужно спасать то, что находится у нас во дворе, на открытом воздухе. Металлические барельефы, уже прошедшие первичную обработку, стоят под дождем и снегом, и не факт, что переживут грядущую зиму. Львы из английского клуба, панно из гостиницы «Москва», уникальный гобелен, «родной брат» которого хранится в Лувре, и многое другое — все это образует целое собрание предметов, ожидающих скорой помощи. Промедление для них смерти подобно. – Когда можно будет увидеть первые проекты, сделанные вашей командой? — Видимая часть айсберга — активная подготовка культурной сенсации. Осенью мы планируем выставить в открытом хранении легендарную модель Большого Кремлевского дворца великого русского зодчего Василия Баженова. Это будет наша заявка на будущую постоянную экспозицию, которая возродится в музее после научной реставрации усадьбы Талызиных. Модель решили экспонировать в бальном зале, где, по преданию, танцевал Пушкин. Для этого пришлось расчистить от хозяйственного инвентаря и его, а заодно и другие захламленные, но прекрасные пространства главного усадебного дома. ИСТОРИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ. АЛЕКСЕЙ ЛЕВЫКИН – Предупреждал ли вас ваш отец о сложностях, с которыми вы можете столкнуться? — Но я же не наследовал место у своего отца, который был директором до 92-го года. Действительно, отец у меня в течение длительного времени был директором Исторического музея, и я понимал, какая это задача и какая это проблема. Моему отцу выпал достаточно тяжелый период — он закрывал музей. Когда он был директором, начиналась реконструкция. Этот период совпал с самым тяжелым временем для нашей страны — 90-ми годами. Что-то удалось, а что-то нет, и эти задачи мы теперь будем решать. Не надо забывать, что до назначения в этот кабинет я с 1985 года прошел путь от экскурсовода в Музее Ленина до научного руководителя музеев Кремля. – Что сегодня необходимо музею в первую очередь? — Нам бы хорошо иметь около 40 000 метров, чтобы разместить там фондохранилище. Вот сейчас мы передаем церкви Новодевичий монастырь. Бездомными оказались наши реставраторы. Для размещения фондов и реставрационных мастерских нам предоставили бывший дворцовый комплекс в Измайлове. Точнее, это помещения бывшей офицерской богадельни первой половины ХIХ века. Все они требуют ремонта. Естественно, их никто не готовил под реставрационные мастерские. Там раньше сидел институт «Информэлектро». Сейчас мы только начинаем приводить их в порядок. Кроме того, нам необходимо модернизировать постоянную экспозицию. Это гигантские усилия и средства, и при этом хорошо бы не закрывать музей. Или вот в 2012 году нам необходимо построить во дворе здания городской Думы павильон к юбилею войны 1812 года. Это же совсем скоро! ПОЛИТЕХНИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ. БОРИС САЛТЫКОВ – Как вы отреагировали на предложение стать директором музея? — Есть известная фраза: «Надо, Федя, надо!» Первым меня уговаривал Анатолий Борисович Чубайс. Почему «Роснано»
