этом страшного нет, пока в ход не идут провокации и попытки крикнуть «ату его». Если мы так и не поймём, что любого, даже самого антагонистического оппонента нужно прежде всего уважать, что поводом для общественного презрения являются не убеждения, а доказанные преступления, нас будут топтать все кому не лень… По всему земному шару… И страдать будет народ, которому в принципе не было дела до интеллигентских разногласий, который хотел жить, работать, растить детей и деревья, любить близких и наслаждаться высоким искусством.

Когда либерал-западник или консерватор-патриот мучительно ищут, как применить свою философию для облагораживания жизни на Родине, – то достойны они поклона низкого. Но коли они же пытаются идентифицировать себя путём принадлежности к влиятельной стае, скрывая за полемическим накалом творческую беспомощность и жажду медийных милостей, то настороженности они заслуживают и недоверия.

Господа и дамы камлающие, с небрежной сытостью и непринуждённым хамством раскачивающие нашу общую лодку! Лодку, находящуюся под оптическим прицелом не самых дружелюбных флотилий. Вы вообще понимаете, как она будет тонуть и сколько народу захлебнётся в мутных водах государственного слома? Известно ли вам, что ваши завоёванные в идеологических битвах знаки отличия на дне вам не пригодятся? Или надеетесь доплыть до берега? В этот раз может не получиться…

У нас одна страна, одна история. Единое великое русское слово. И если кто не уследит, как разменивают всё это богатство на истеричную мелочь сиюминутных выпадов, как пачкают его себялюбивой корыстной провокационностью, как брызгают на него ядовитую ложь, то только мы сами…

Когда я писал эти строки, стало известно, что Константин Райкин отмечен как Человек года Ассоциацией театральных критиков России за смелые и бескомпромиссные методы отстаивания свободы в искусстве и творчестве. Жаль, что не за актёрский и режиссёрский талант. Крайне волнительно, что внимание СМИ и общественности до сих пор, как в 90-е годы, привлекают только истеричные с оттенком антигосударственности поступки. Сейчас, когда Россия сталкивается с новыми вызовами, в том числе и предвыборными, это по меньшей мере недальновидно.

«Все мы похожи на публику, что дерётся из-за билета в трамвае, тогда как рельсы обрываются в пропасть». Эту цитату из Андрея Белого нынче почти затёрли. А зря. Её актуальность остра как никогда…

(обратно)

Дом окнами на кдадбище

Дом окнами на кдадбище

Книжный ряд / Библиосфера / Объектив

Неверов Александр

Теги: Анастасия Ермакова , Пластилин

Анастасия Ермакова. Пластилин. – М.: Дикси Пресс, 2015. – (Серия: Романы от Дикси). – 288 с. – 1000 экз.

Главная героиня романа Полина и её муж Андрей – литераторы, пишущие не только «для души», но и ради заработка: она сочиняет любовные истории «непременно со счастливым концом» для журнала «Женские советы», а супруг-поэт – «криминальное чтиво». У них растёт пятилетняя дочь Катя. Им хочется второго ребёнка… Но истинное призвание Полины – помощь детям-сиротам. Неслучайно судьба привела её к волонтёрам, которые регулярно ездят в интернаты и детские дома, привозят ребятам подарки, устраивают конкурсы, мастер-классы и т.п. Основная сюжетная линия связана с решением Полины удочерить десятилетнюю Киру, оставшуюся без родителей.

Для этого «целый ворох бумаг надо собрать, кучу инстанций обойти». Кроме того, Андрей и Катя от идеи удочерения не в восторге. А потом возникнут и более серьёзные проблемы: муж уйдёт из дома, Полина останется без работы… Тяжёлый конфликтный характер Киры в новообретённой семье проявится в полной мере: она будет постоянно дерзить, обижать Катю, подворовывать… Полину начнут одолевать сомнения: не совершила ли она ошибку, и даже – не вернуть ли Киру в детдом?

Каждый такой дом – место, куда «страшно войти внутрь – там сразу со всех сторон хлынет горе, горячее чужое горе» брошенных детей. А волонтёрам, пытающимся им помочь, надо немало сил, великодушия и такта, чтобы вызвать доверие, найти верную линию общения с подопечными, чья психика серьёзно травмирована: «Они предательство заранее чувствуют и заранее переживают. Степень недоверия к миру у этих детей гораздо больше, чем у благополучных. Они уже с детства изгои…». У сирот «пространство недоверия к взрослым с годами уплотнилось и заледенело; чтобы растопить его, требовалось много терпения и тепла…»

Об этом немало говорится в романе, приводится и статистика: «из десяти… только один-два успешно адаптируются в дальнейшей жизни. Не потому что они такие неприспособленные, как раз наоборот, а просто они не чувствуют достаточного стремления жить». Или: каждый третий из них – в будущем «бомж, каждый пятый – преступник»… Да и в самом детдоме оградить сирот от криминала удаётся не всегда. Характерна история двух сестёр, которых едва спасли из паутины сутенёра. А другую девочку с синдромом Дауна по прозвищу Кефирка не уберегли от посягательств насильника-санитара… Шоковое впечатление производит и рассказ волонтёра Паши, бывшего детдомовца, о нравах, ещё недавно царивших в этих заведениях: регулярные избиения, групповые изнасилования слабых, самоубийства. «Дедовщина была похлеще армейской… Только в армии она всего два года, а там – до совершеннолетия».

В книге немало таких «эмоциональных ударов»: это и развёрнутые сюжеты, вроде приведённых выше, и колоритные характеры, и выразительные детали. Скажем, такая: из окон одного из детдомов открывается вид на кладбище… Здесь мрачная подробность пейзажа в свете приведённой статистики обретает значение совсем уж зловещего символа… Или: издательство «Всюду жизнь» (!), с которым сотрудничает Полина, находится в здании детской онкологической клиники… Вообще «Пластилин» – тяжёлое чтение: концентрация боли, несчастий, смертей в романе просто зашкаливает.

Вспоминается мысль из чеховского «Крыжовника»: « Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда – болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других... »

Между прочим, о волонтёрах в романе говорится: это – «особая порода счастливых людей, которым в какой-то момент стало