у кого в глазах, видел только ненависть и желание убивать. Вот они все и получили, от меня обратку. Я был очень расстроен, что их так мало, я убивал их второй раз, третий раз. Я не мог насытиться их лёгкой и такой быстрой смертью, мне нужно было их больше, гораздо больше, но их, больше не было. Тогда я отрезал им всем головы, как это делается, уже насмотрелся и сложил из них у ворот пирамиду.
После этого, со слезами радости на глазах, расстрелял всех кавказских овчарок, живой кошмар моих снов, наш хозяин так любил подкармливать их человечинкой, желательно ещё живой и тёплой. Тела их расчленил и вперемешку с телами вурдалаков, покидал в зиндан, собакам собачья смерть. Их головы полил собачьей кровью, а сверху пирамиды водрузил оскаленные морды собак. У мусульман, собака грязное животное и всё это я сделал специально, не будет вам вашего волчьего рая.
Я хохотал от счастья, я вам отомстил за всех, кто мучился и умирал у меня на глазах. Как я не сошёл с ума, не знаю, а может и сошёл, я не психолог. Этими убийствами, я выжег из себя рабский страх смерти, я прогнал того труса, что прятался внутри меня всё это время. Теперь внутри меня поселился зверь, жестокий и беспощадный, не знающий ни страха, ни милосердия, ни прощения, готовый убивать и карать. Готовый умереть, но не сдаться на милость победителя.
Пришёл в себя я только ближе к обеду, до этого просто тупо сидел и смотрел на дорогу. Я ждал хоть кого-нибудь, я хотел просто умереть, но забрать с собой ещё одного врага, а лучше двух или трёх, но ко мне никто не ехал. Я даже не знал, где я нахожусь, в какой части Чечни. Куда идти и что делать дальше, да и зачем, куда-то идти и что-то делать, зачем вся эта суета? Зачем? Теперь я изгой. Родины нет, дома нет, семьи нет. Нигде и никто, меня не ждёт.
Моя семья погибла десять лет назад. Пьяный отец зашёл в сарай и застрелил из старой двустволки мать и соседа, пряма на сене, где они любили друг друга. После этого, он застрелил нашего младшего брата, так похожего на соседа и выстрелил себе в голову. Мы со старшей сестрой Таней купались на речке и остались живы, попали в один детдом. Через год, как раз на годовщину смерти наших родителей, моя 14-летняя красавица сестра повесилась в туалете, после жестокого изнасилования. Все свидетели и сотрудники детдома, в один голос твердили о её самоубийстве, дело закрыли. Кто это сделал, я прекрасно знал, но меня никто не спрашивал. Со мной никто из милиции даже не разговаривал, да и не смог бы. Меня заперли в подвале, где были оборудованные камеры и карцер. После похорон сестры, я впал в какую-то прострацию и апатию, всё стало не интересно, не нужно и не важно. Я тупо ел и смотрел в окно, совершенно перестав разговаривать и общаться. Сутками напролёт, я смотрел в окно. Это продолжалось до тех пор, пока эти в конец оборзевшие уродцы, не попытались развлечься со мной. Моя тихая апатия, мгновенно превратилась в дикую необузданную ярость, а выцарапанный глаз, полу откушенное ухо, сломанная ключица и разбитая табуретка, стали итогом попытки моего изнасилования. Трое ублюдков, вопило на полу, а четвёртый, самый главный и наглый в этой компании, стоял напротив меня и с ужасом смотрел, на моё окровавленное лицо и кровь, стекающую по подбородку. Ненависть плескалась в моих глазах и прошипев сквозь зубы, убью сука, я кинулся с голыми руками, на убийцу моей сестры, но почти двухметровый подросток-переросток, мнивший себя всесильным богом в детдоме, трусливо сбежал от маленького мальчика десяти лет.
Меня отправили в психбольницу, а через полгода лечения, перевели в другой детдом. Нищий и не уютный, с ужасным питанием и дикими условиями проживания, с печным отоплением и водоснабжением из колодца. Но это было и к лучшему, там я смог подружиться с Эдиком, пацаном моих лет. Его родители погибли в автоаварии, он остался один, только где-то в Грузии, в городе Поти, на берегу Чёрного моря у него жила бабушка. Она изредка писала ему письма, обещая приехать и забрать его, как только сможет накопить денег на дорогу. Став молчуном, я не простил убийц сестры и готовил свою месть. Тысячи вариантов были разработаны в моей голове, на все случаи жизни. В первую очередь, я хотел убить именно директрису. Это с её молчаливого согласия и одобрения, творился весь беспредел в детдоме и моя сестра, это далеко не первая и не последняя жертва. 16-летний Сергей Корешков, не по годам физически развитый, рослый широкоплечий и очень агрессивный, являясь от природы бисексуальным, он с одинаковым удовольствием насиловал и девочек и мальчиков. Обязательно с унижением, мольбами и слезами, ему было необходимо насладиться беспомощностью своей жертвы, почувствовать себя вершителем судеб, раздавить жертву физически и морально. Все его боялись до ужаса, даже воспитатели и охранники. Только директрису он слушался как собачка и был готов для неё, на всё. Когда они сношались, крики и стоны директрисы, слышно было даже на улице, за такой секс она прощала ему абсолютно всё, все его измены и преступления. Все сотрудники детдома были её людьми, бывшими её должниками или соучастниками. Педофилия и проституция процветали в детдоме. Детдом находился в полукилометре от большого посёлка рядом с трассой, в паре десятков километров от большого города. Здания стояли в лесу и со стороны трассы и посёлка были совершенно не видны. На краю огороженной территории было построено отдельное здание с сауной, бассейном, столовой и гостиничными номерами для приезжающих. Когда приезжало начальство разного уровня, оно выбирало мальчиков и девочек, которые в виде поощрения, помогали обслуживающему персоналу, в качестве официантов и официанток, ну и т. д. и т. п. Слава богу, меня сия участь избежала, я всегда на смотринах делал страшные, бешеные глаза, да и слава психически не уравновешенного меня спасала. Детдом был образцово-показательным, детей директриса отбирала сама, только круглых сирот. У неё всё и везде было повязано, вся местная советская элита приезжала к ней расслабиться и отдохнуть, после тяжких и непосильных забот о трудящихся. После быстрого развала союза, эта же элита, сразу стала бизнесменами и предпринимателями, мэрами и губернаторами, с упоением продолжая торговать запасами и ресурсами чужой для них страны, так же приезжая на выходные в детдом для оказания только и исключительно, благотворительной помощи, этим бедным, несчастным, брошенным всеми сироткам.
Спустя восемь лет я осуществил свою месть, моменто море, то есть все они умерли. Директрису нашли повесившейся дома, у неё случилось большое горе, её бросил любимый Серёжа, без которого она не смогла жить, о чём и сообщалось в её
Моя семья погибла десять лет назад. Пьяный отец зашёл в сарай и застрелил из старой двустволки мать и соседа, пряма на сене, где они любили друг друга. После этого, он застрелил нашего младшего брата, так похожего на соседа и выстрелил себе в голову. Мы со старшей сестрой Таней купались на речке и остались живы, попали в один детдом. Через год, как раз на годовщину смерти наших родителей, моя 14-летняя красавица сестра повесилась в туалете, после жестокого изнасилования. Все свидетели и сотрудники детдома, в один голос твердили о её самоубийстве, дело закрыли. Кто это сделал, я прекрасно знал, но меня никто не спрашивал. Со мной никто из милиции даже не разговаривал, да и не смог бы. Меня заперли в подвале, где были оборудованные камеры и карцер. После похорон сестры, я впал в какую-то прострацию и апатию, всё стало не интересно, не нужно и не важно. Я тупо ел и смотрел в окно, совершенно перестав разговаривать и общаться. Сутками напролёт, я смотрел в окно. Это продолжалось до тех пор, пока эти в конец оборзевшие уродцы, не попытались развлечься со мной. Моя тихая апатия, мгновенно превратилась в дикую необузданную ярость, а выцарапанный глаз, полу откушенное ухо, сломанная ключица и разбитая табуретка, стали итогом попытки моего изнасилования. Трое ублюдков, вопило на полу, а четвёртый, самый главный и наглый в этой компании, стоял напротив меня и с ужасом смотрел, на моё окровавленное лицо и кровь, стекающую по подбородку. Ненависть плескалась в моих глазах и прошипев сквозь зубы, убью сука, я кинулся с голыми руками, на убийцу моей сестры, но почти двухметровый подросток-переросток, мнивший себя всесильным богом в детдоме, трусливо сбежал от маленького мальчика десяти лет.
Меня отправили в психбольницу, а через полгода лечения, перевели в другой детдом. Нищий и не уютный, с ужасным питанием и дикими условиями проживания, с печным отоплением и водоснабжением из колодца. Но это было и к лучшему, там я смог подружиться с Эдиком, пацаном моих лет. Его родители погибли в автоаварии, он остался один, только где-то в Грузии, в городе Поти, на берегу Чёрного моря у него жила бабушка. Она изредка писала ему письма, обещая приехать и забрать его, как только сможет накопить денег на дорогу. Став молчуном, я не простил убийц сестры и готовил свою месть. Тысячи вариантов были разработаны в моей голове, на все случаи жизни. В первую очередь, я хотел убить именно директрису. Это с её молчаливого согласия и одобрения, творился весь беспредел в детдоме и моя сестра, это далеко не первая и не последняя жертва. 16-летний Сергей Корешков, не по годам физически развитый, рослый широкоплечий и очень агрессивный, являясь от природы бисексуальным, он с одинаковым удовольствием насиловал и девочек и мальчиков. Обязательно с унижением, мольбами и слезами, ему было необходимо насладиться беспомощностью своей жертвы, почувствовать себя вершителем судеб, раздавить жертву физически и морально. Все его боялись до ужаса, даже воспитатели и охранники. Только директрису он слушался как собачка и был готов для неё, на всё. Когда они сношались, крики и стоны директрисы, слышно было даже на улице, за такой секс она прощала ему абсолютно всё, все его измены и преступления. Все сотрудники детдома были её людьми, бывшими её должниками или соучастниками. Педофилия и проституция процветали в детдоме. Детдом находился в полукилометре от большого посёлка рядом с трассой, в паре десятков километров от большого города. Здания стояли в лесу и со стороны трассы и посёлка были совершенно не видны. На краю огороженной территории было построено отдельное здание с сауной, бассейном, столовой и гостиничными номерами для приезжающих. Когда приезжало начальство разного уровня, оно выбирало мальчиков и девочек, которые в виде поощрения, помогали обслуживающему персоналу, в качестве официантов и официанток, ну и т. д. и т. п. Слава богу, меня сия участь избежала, я всегда на смотринах делал страшные, бешеные глаза, да и слава психически не уравновешенного меня спасала. Детдом был образцово-показательным, детей директриса отбирала сама, только круглых сирот. У неё всё и везде было повязано, вся местная советская элита приезжала к ней расслабиться и отдохнуть, после тяжких и непосильных забот о трудящихся. После быстрого развала союза, эта же элита, сразу стала бизнесменами и предпринимателями, мэрами и губернаторами, с упоением продолжая торговать запасами и ресурсами чужой для них страны, так же приезжая на выходные в детдом для оказания только и исключительно, благотворительной помощи, этим бедным, несчастным, брошенным всеми сироткам.
Спустя восемь лет я осуществил свою месть, моменто море, то есть все они умерли. Директрису нашли повесившейся дома, у неё случилось большое горе, её бросил любимый Серёжа, без которого она не смогла жить, о чём и сообщалось в её
