Такой туман ехидный,
Как будто сожгли в нем резину…
Такое впечатленье,
Что в море подлили бензину…
…Какое странное море! —
Ни белое, ни голубое…
Такое впечатленье,
Что сдан Севастополь без боя.
Неужто лиходеи
От праведной кары закляты?
Такое впечатленье,
Что крепости — подлостью взяты!..
…Решусь ли оглянуться
На шум заповедного флага?
Такое впечатленье,
Что льётся из глаз моих влага…
(«Такое впечатленье»)
Конечно, подобная «перемена» в творчестве поэтессы не могла пройти незамеченной. Современная критика (назовем её — «лагерной», пишущая по принципу: «ихний» лагерь против «не ихнего») была начеку. Вот один из характерных, не заставивших себя ждать, откликов (окриков!): «Прирожденный лирик с дыханием свободным и лёгким, Матвеева упорно пытается писать стихи публицистические; результат — не нулевой даже, а отрицательный» (М. Ремизова, А. Урицкий. Обзор прессы // Независимая газета. 2000. 16 августа). Столь утончённым эстетам либо никогда не доводилось читать публицистические стихи «прирождённых лириков» Пушкина, Тютчева, Некрасова, А. К. Толстого, прежде которых был и Василий Тредиаковский, задающий тон этой теме стихами: «Начну на флейте стихи печальны, / Зря на Россию чрез страны дальны…» Или взять беспощадные стихи на злобу дня «прирождённого лирика» Марины Цветаевой, ну, хотя бы её знаменитые «Читатели газет», увы, не потерявшие актуальной остроты и до сего дня: «Кто наших сыновей / Гноит во цвете лет? / Смесители кровей, / Писатели газет!», или её «Стихи к Чехии»: «…Отказываюсь — быть. / В Бедламе нелюдей. / Отказываюсь — жить. / С волками площадей / Отказываюсь — выть…»
Либо патентованным либеральным ценителям прекрасного доставляет особое удовольствие упиваться высоким искусством (так же, как и подлым хохмачеством концептуалистов), когда под ногами горит земля, когда «крепости — подлостью взяты», когда государство унижено предательством власти, когда демократия в стране работает с неутомимостью газовых печей Освенцима, освобождая от земных тягот по миллиону человек в год… «Тут уж пир — не ВО ВРЕМЯ чумы, а ВО ИМЯ чумы», — как сказано у Новеллы Матвеевой, для которой, по её признанию, «не участвовать в кораблекрушении» есть принципиальный этический и эстетический императив.
Тотальная деградация в мире, игра «на понижение» болевого, морального, психологического порога слишком опасны, чреваты цепною реакцией взаимоуничтожения, обоюдоканнибализма. Новелла Матвеева так описывает это скатывание в пропасть: «…с дороги — на тропинку, а с тропинки… уж и не знамо куда (бывают ведь ещё и канавы!). От Достоевского — к Арцыбашеву, от Александра Островского — к Т. Уильямсу, от героев Александра Грина — к ведьмёнку Гарри Поттеру, летающему на метле; от „Капитанской дочки“ — к мерзостям про девочку Лолиту (помоями политу); от честности — к непрошеной откровенности; от Галины Улановой к … … … От Михаила Плетнёва — к … … … И одним словом — уж обязательно от Моцарта — к Сальери!» («Сюжеты на манжетах»). Клиническое привыкание к крови, убийствам, трупам на экране, на сцене, в литературе — давно перешло не только грань христианской морали, но и все пределы человеческого одичания, — предупреждает поэтесса. «„Гибель Титаника“ — это не мистика. / Не развлекаловка. Не беллетристика… /… Что ж вы никак НАГЛЯДЕТЬСЯ не можете / На беспокойное, на безысходное? / В чём-то и с нашими бедами сходное?..» («Неслышимая сирена»). И расплата не заставила себя ждать. Диагнозом, поставленным современному человечеству (не пожелавшему услышать «штормовое предупреждение»!), можно считать реакцию композитора авангардиста Карлхайнца Штокхаузена на события 11 сентября в Нью-Йорке, назвавшего нападение на манхэттенские башни-близнецы «величайшим в мире произведением искусства». Факт (по нравственной глухоте мало кем замеченный), после которого человечеству падать ниже уже некуда. Тут, как говорится, точка возврата пройдена, дальше только болезнь к смерти, только дорога в ад, только возвращение неиспользованного билета Богу…
В творчестве Новеллы Матвеевой никогда не было противоречия между формой и содержанием: эстетическое начало отстаивает этическое в жизни, а этическое всегда на стороне прекрасного, эстетического. Любители поэзии знают, с каким совершенством владеет поэтесса Ювеналовым бичом — сатирой, иронией, как остроумны и опасны её эпиграммы, памфлеты, политические инвективы. Её дифирамбы, пасторали, гимны — природе, небу, человеческой порядочности, униженным и оскорблённым. Её сатира, публицистика — вызов подлецам и негодяям, унижающим и оскорбляющим, клеветникам России, пошлякам и растлителям, всем тем, кто —
…вместо клятвы Гиппократа
Даёт вам клятву Герострата…
С годами сатира Матвеевой становится жестче, непримиримей:
…Прощать врагов приспела нынче мода
И в том числе врага людского рода!
О том же в своё время предупреждал великий русский философ Иван Александрович Ильин: «…никто не в праве прощать чужие (курсив Ильина. — Г. К.) обиды, или предоставлять злодеям обижать слабых, развращать детей, осквернять храмы и губить Родину», ибо действительно «только для лицемера или слепца равноправны Георгий Победоносец и закалаемый им дракон».
Особое замешательство у «лагерной» критики вызывает то обстоятельство, что Новелла Матвеева своим творчеством решительно опрокидывает распространённое мнение о якобы невнимании нашей литературы (в отличие от западной) к форме художественных произведений. С таким-то артистизмом, да с таким моцартианским «свободным и лёгким» дыханием, да с такой европейской культурой ей вроде как на роду написано принадлежать к либеральному лагерю «чистых», свободных от докучных социальных, национальных, державных, моральных предрассудков или, упаси Бог, от «имперских», а пуще, патриотических взглядов, для этого есть тёмные литературные смерды, лаптем щи хлебающие, квасом запивающие…
К сожалению, мы и сами распространяем тот же миф о собственной ущербности, «недотянутости» (ну, конечно же!) до мировых стандартов: «…родственная русской литературе черта — жертвовать законченностью формы, если в ней не умещается „дело“» (Петр Палиевский). Новелла Матвеева с блеском доказывает (практически и теоретически!), что это не так:
…Есть клады ценных слёз, есть копи, есть пещеры
Алмазных вымыслов и фактов
