стеклом. Если точно знать место, можно их откапывать и любоваться сквозь стекло своим личным кладом. А можно случайно наступить на чужой секрет и порезать ногу.

— Наверное, когда мы глядим на свои секреты, скелеты смотрят снизу на нас. Может даже они подкладывают туда свои красивости, чтобы мы удивились и подольше смотрели, — говоришь ты.

И простая ямка в земле превращается во что-то опасное. В глазок для пустой глазницы. Ты умеешь сделать обыденное страшным.

Мы поднялись высоко, радуга по-прежнему рядом, но выглядит как-то хуже. Расплывчато.

Мы начинаем понимать, что пройти под ней будет сложнее, чем казалось. Я понимаю, что на последний коварный рывок, скорее всего, не останется сил. Да и превращаться в мальчика, кажется, расхотелось. Но ты упрямо штурмуешь гору, и приходится следовать за тобой.

Мы никогда не станем мальчиками. Пройдет немного времени и тебя увезут в далекий город. Ты уедешь со своей мамой, а папа-дядя-брат-моей-матери останется и еще долго будет ждать появления само собой разумеющегося потомка. И дождется. Но это уже совсем другая история, в которой никто не покоряет горы, чтобы осчастливить своего папу.

Свекольная кровь

Нет ничего страшнее замужества. О нем упоминают всякий раз, когда предстоит сделать что-то неприятное. Вымыть посуду. Подмести. Пропылесосить. Бабушка никогда не забудет упомянуть: «тебе это пригодится, когда ты выйдешь замуж». Тут и дурак сообразит: выходя замуж, обрекаешь себя на череду бесполезнейших и скучнейших занятий, без перерывов на игры и развлечения, потому что во взрослом виде не полагается играть. Тебе говорят, по сравнению с тем, что прилагается к замужеству, любая уборка сейчас — просто разминка. Цветочки. Ягодки будут потом. Очень неприятные ягодки. Потому что уже сейчас (в восемь, десять, одиннадцать лет) видно, что хозяйка из тебя плохая. Будущая хорошая хозяйка с юных лет делает все легко, играючи, распевая веселые песни. Она все это любит. Любит приносить пользу окружающим. А ты — нет. У тебя на лице написано, как тебе это мало нравится. Оно мрачно и угрюмо. В перерывах между уборками ты не спешишь испечь тортик, чтобы порадовать семью. Потому что не умеешь. Все, на что ты способна — завалиться с книгой на диван-ковер-кровать, и лежать себе. Можно утешаться тем, что никогда не выйдешь замуж, но вслух об этом лучше не говорить. Взрослых такие заявления смешат. Потому что — и это самое страшное — замужество неотвратимо. Как взросление. Как предстоящая когда-нибудь смерть. Хочешь не хочешь, а вырастешь, хочешь не хочешь, а выйдешь замуж. Потому что влюбишься. А мужчины бывают только двух видов — козлы и принцы на белых конях. Последние в природе почти не встречаются. Бабушка во всяком случае с ними не сталкивалась. Вернее, сталкивалась, но на проверку они оказывались замаскированными козлами. А поскольку «любовь зла», их все равно любишь, даже после разоблачения. Так что к занудным и неинтересным занятиям будет прилагаться «козел». Он будет поедать приготовленные ему обеды и носить выстиранную и выглаженную одежду. Это все, что о нем следует знать. Остальное: «время покажет». Козлы бывают разных пород, но у всех у них есть матери, о которых следует знать намного больше, чем о самих козлах, потому что козлы в основном «гуляют на стороне», а козлиные мамы всегда рядом, пристально следят за выполнением домашних работ. У каждой из них свои методы воспитания нерадивых, и мачехам Белоснежки и Золушки до них далеко. Относительно козлов еще можно питать какие-то иллюзии. Козлиные матери не оставляют надежды. Бабушка склонна к преувеличениям, но в данном случае скорее всего не преувеличивает, ведь в слове «свекровь» явственно слышится «кровь», а в слове «кисур» — «сур» — что означает острый, то есть если два великих языка не врут, сложив зашифрованную в этих словах информацию, получишь пугающую картину. Некто — склонный к кровопролитию и вооруженный острым предметом. В русской версии слышится еще «свекла», то есть оно будет темно-красным. Вероятно от пребывания в постоянном гневе. Наверное мальчиков пугают бяками, врачами и милиционерами. Может, особо изощренные родители пугают их тюрьмой, сумой и «кривой дорожкой». Но это пустяковые страшилки по сравнению со свекровью. Которой не пугают специально. О которой упоминают вскользь, как о чем-то само собой разумеющемся. Сокрушаясь. Потому что ты — совсем не то, что сможет одобрить свекровь. Она не одобряет даже танцующих с веником и распевающих веселые песни. Даже умеющих испечь тортик. Она не одобряет ничего, а меньше всего, не расположенное к труду, лежащее на диване тело. Так что надо уметь маскироваться. Прикидываться трудягой. Это программа выживания во взрослом мире. В вырабатывании у тебя полезных навыков мама сильно отстает от бабушки. Ее «еще успеешь», по-своему звучит не менее страшно, чем все, что говорит бабушка, и то, что она никогда не упоминает ни козла, ни свекольную кровь, вовсе не означает, что их не будет. Просто мама не хочет тебя пугать раньше времени. И непонятно, кто из них прав: бабушка — не скрывающая ничего и усиленно проходящая с тобой программу выживания во взрослом мире или мама — прикрывающая собой, не желающая заглядывать в печальное завтра. Скорее всего, права все же бабушка. Она старше. И была на войне. На настоящей войне. К ней постоянно ходят желающие приобщиться к знаниям. Группами и поодиночке. У некоторых есть предлог для визита, у большинства его нет, но бабушка не нуждается в предлогах, чтобы радостно кого-то принять. Поэтому заходят все, кто действительно хотел повидать бабушку, те, кто шли мимо, те, кто живут далеко и нуждаются в отдыхе перед долгой поездкой на транспорте, те, кто не прочь перекусить, те, кому нужно позвонить или зайти в туалет, назначившие друг другу свидание, и ученицы. Ученицы входят в отдельную категорию. У них есть предлог для визита. Они учатся шить. Целый год. Многие уже выучились, но продолжают приходить. Им надо поделиться своими историями с бабушкой и выслушать ее истории. Приобщиться к знаниям. В основном, приобщаются на кухне, попивая кофе. Иногда в рабочей комнате, в процессе шитья. Послушав их можно узнать о жизни намного больше, чем рассказывает бабушка. «Она — нежная и кроткая, а он — грубая скотина. Она — умница, красавица, профессорская дочь, три иностранных языка, два диплома, а он неграмотная деревенщина… Она ради него бросила все, а он изменял ей с каждой встречной…» Это истории о совершенно разных козлах. О мелких, трусливых, прячущихся в кустах. О белых, с шелковистой шерстью и надменными глазами. О грязных, рыжих, ободранных… Все они носят выстиранные кем-то носки. Все