лукавство в данной сфере чревато смертельным недугом общества и государства.

Интеллектуальная растерянность российского общества, его элиты в настоящий момент очевидна и велика. Противостоять ей могут и должны моральная реформация и интеллектуальная мобилизация. Однако это означало бы не только кардинальное изменение самооценки и оценки российского экспертного сообщества, которое, плывя по течению и приковав внимание общества к подковерным интригам и прочим суетным сюжетам, в значительной мере утратило способность производить новые смыслы, создавать проекты, соответствующие драматическим вызовам времени.

Кстати, при составлении предварительных списков организаторы не раз и не два сталкивались с растерянностью респондентов при ответе на вопрос о возможных кандидатурах для рейтинга, особенно когда вводились понятие “мыслитель” (сознательный шаг организаторов экспертизы) и временная планка деятельности не ранее 2001 года. Лишь потрясения, подобные трагедиям в Нью-Йорке или Беслане, срывают пелену повседневности с наступившего настоящего. Пришло, судя по всему, время новых взглядов и критериев при оценке глубины перемен в структурах повседневности, жестко, трагично заявляющих о себе, ломающих привычный образ жизни на планете, — время ответа на вопрос об истинной природе нового поколения бродячих призраков, материализующихся на наших глазах.

Мир отходит от кальки представлений о нем. Ситуация с прочтением “книги жизни”, конечно же, не разрешится за счет простой смены кадрового состава либо иной внешней пертурбации экспертного сообщества России. Референтного, кстати, тоже. Речь идет о заметно ином качестве социальной картографии Нового мира и об иных формах ее производства. Становится очевидной необходимость смены языка анализа, внятной артикуляции актуальной политической философии, возможно, в категориях новой рациональности. А формулирование долгосрочной доктрины, учитывающей переменчивость социального космоса с его (пост)современными угрозами и возможностями, равно как и завоевание страной интеллектуального/нравственного авторитета в мире, становятся своего рода национальными императивами.

Потрясения в обществе неразрывно связаны с тектоникой в сфере их осмысления. Кризис управления есть производное от кризиса осмысления реальности, и в подобных ситуациях речь рано или поздно заходит о политической реформации или революции…

— Как Вы оцениваете проходящее в Интернете обсуждение рейтинга?

— Неоднозначно. С одной стороны, публикация бета-версии для того и предназначена, — это необходимая часть проекта. Но, с другой стороны, хотелось бы, чтобы обсуждался реальный рейтинг, выполненный в определенном формате и по определенной процедуре, а не поверхностные свои или тем более чужие представления о нем.

Основной недостаток обсуждения — не вполне верное понимание самого формата проведенной экспертизы, отсутствие знаний о ее процедуре; отсюда ряд недоуменных вопросов и претензий не по адресу. К сожалению, в Интернете чаще воспроизводилась и воспринималась лишь итоговая таблица рейтинга с добавленным кем-то эффектным титулом “рейтинг российских интеллектуалов”. И ряд людей, вступавших в дискуссию, либо вообще не ознакомились с преамбулой документа, либо прочли ее не слишком внимательно (хотя здесь я могу серьезно ошибаться — обсуждение ведь происходит в разных местах).

Еще одно наблюдение касается подводных течений, вскрытых ран и болезненных амбиций: по ходу дела приходилось сталкиваться с не слишком добросовестными, подчас курьезными инвективами, которые наряду с попытками серьезного осмысления результатов рейтинга своеобразным шлейфом сопровождают их обнародование. Возможно, подобные by — products по ряду причин неизбежны… Но в каком-то смысле настоящий проект направлен именно на восстановление в суверенных, конституционных правах других норм взаимоотношений в сообществе, иной, некарикатурной стилистики и содержания интеллектуальных дискуссий.

В полевых условиях Интернета был в итоге проведен своеобразный эксперимент: под влиянием акции на глазах зарождались “народные рейтинги” российских интеллектуалов на основе голосования посетителей того или иного сайта, возрождались попытки проведения рейтингов в других профессиональных группах, занятых интеллектуальной деятельностью, появлялись спонтанные авторские и клановые списки предпочтений. Все это вполне естественно для идеологии и практики Сети, это один из ее регистров. Хуже другое. Одновременно с обнародованием бета-версии проявлялись целенаправленные “органы дезинформации”, а заодно и диффамации. Это — ахиллесова пята виртуального пространства, подверженного своеобразным информационо-вирусным интервенциям; как высказался при обсуждении ситуации руководитель одного из сайтов, после публикации, связанной с данным рейтингом, “наш форум просто атакует в последние дни какое-то множество откровенных идиотов”. Впрочем, все это также стало любопытным полевым материалом исследования.

Филиппики и инвективы по поводу бета-версии были ожидаемо агрессивны, привычно ангажированы, местами причудливы, шутливы, гротескны. Беда, однако, в том, что они порой претендовали на обладание некой скандальной “внутренней” информацией о проекте, которая, мягко говоря, не соответствовала действительности, а точнее, была откровенно лживой. Тень утратила понимание своего места, игра словами перешагнула нравственный барьер. К примеру, не особенно смущаясь, один из обозревателей достаточно авторитетного сайта позволил себе утверждать, что, скажем, 100 фамилий были просто взяты с потолка организатором проекта (“составил список в сотню имён”), а оценки проставлялись произвольно, то есть без всякого участия экспертов (“списков не было, а позиции расставлялись от фонаря”) и т. п. Множились и другие столь же далекие от истины заявления…

Конечно, ложь имеет свои, не всегда видимые миру причины и корни. Однако недобросовестная информация или, скорее, “пропаганда и агитация”, размножаясь в Сети, влияет на разговор, меняет его акценты и направление, отвлекает внимание от сути дела — в нашем случае переосмысления прежнего формата экспертного сообщества России, назревшей в нем “революционной ситуации”. И активные мероприятия по столь неоднозначному и щекотливому поводу, безусловно, сыграли определенную роль, но одновременно был все-таки сделан первый шаг на пути переоценки ценностей. Тема теперь уже открыта, и, как говаривал один небезызвестный политический лидер, “процесс пошел”.

— Как Вы сами оцениваете ход и