«Умирают — в пространстве,

Живут — во времени».

(Андрей Вознесенский).

Часть первая. В чулане с Богом, или Мистификация, которой не было

...День взбрыкнул еще до пробуждения. Нервы, отключенные от реальности, напряг просочившийся сквозь «зарёй освещенные стекла» поистине макиавеллевский кошмар.

...Незнакомый город. Тысячи охваченных первобытным ужасом людей, очертя голову мчатся в одном направлении. Я – не в первых рядах. Но и задних не пасу.

Что хором кричим, в сумятице не разобрать. Да, собственно, и прислушиваться некогда. Лечу, задыхаясь: и от набранной скорости, и от собственных горловых децибел.

Тем не менее, не сбавляя запредельного темпа, успеваю оглянуться. Вижу, что нас медленно, но неумолимо, настигает черное Нечто, постепенно заполняющее весь небосвод. Также замечаю, как в бездонном чреве безумного молоха, исчезают небоскребы, кварталы, излучение. И воцаряется мрак темнее самой темной ночи!

Что происходит?!

Внезапно мозг осеняет леденящая не только большие полушария мысль: совершающееся – не что иное, как гибель Вселенной. А я – один из немногих, кому выпало счастье (несчастье?) лицезреть границу между Бытием и Небытием.

Куда же мы – стайеры поневоле – в таком случае устремились?! Взываю:

– Глупцы, чего орете? К кому обращаетесь? Кто вас услышит? Информацию принимать некому. Будущего нет!»

Проснувшись, сразу почувствовал: сон, бесплатно прокрученный мне ведущим киномехаником Олимпа Морфеем в циркораме «Гипнос» – чего совать голову под подушку! – настроения не поднял. Нет, суеверным я не был. В бред сивых и прочей масти кобыл типа астрологических прогнозов и толкований ночных иллюзий не верил. Чакры дезинфицировал регулярно. Как и очищал ауру от копоти «ландолетов бензиновых» и слов смердяще-резиновых. Однако... Смятение – вот, пожалуй, как максимально точно определялась текущая конфигурация смущенной психики.

Путь к месту службы (исполнял обязанности главного редактора украинского выпуска «Комсомольской правды») пролегал к набережной Днепра и дальше. Тягучий, словно карамельная патока, водный поток, помноженный на ночные магические формулы, настраивал на «глубокомысленный бред». Мгновенье, и вот уже по амальгамной водной глади (причуды взъерошенных нейронов?) на дикий пляж накатывают, бесследно растворяясь в прибрежном песке – шуа-ш-шуа, шуа-ш-шуа – эпатажные строки Арсения Тарковского:

Сама ложилась мята нам под ноги,

И птицам было с нами по дороге,

И небо развернулось пред глазами,

И рыбы подымались по реке,

Когда судьба по следу шла за нами,

Как сумасшедший, с бритвою в руке.

С поэтом не поспоришь: жребий у каждого – свой. Как и устремления. Для одних, не в обиду сказать, и привычного трехмерного пространства много. Другим будет тесно и в бозонных 26 измерениях.

Неожиданно ловлю себя уже на откровенном фричестве: а что если приснившееся Ничто –чудовищных размеров уни-бритва, направляемая торсионным полем? И сквозь нанесенный ею «молекулярный порез» Вселенная вытекает неизвестно куда, превращая Бытие в свой антипод?

...У входа в здание, где размещается редакция, нос к носу сталкиваюсь с шефом – генеральным директором предприятия «Киев-Пресс» Степаном Романюком. Проскороговорившем:

– Спешу, как крейсер «Аврора» перед историческим выстрелом. Поговорим, когда вернусь. Скажу лишь следующее: «Приватбанк» отозвал свою полосу рекламы на пятницу. Прикинь до моего возвращения, чем мы можем дыру заткнуть!

Настойчивая трель телефона встретила в коридоре. Элегантно парашютируя в кресло, одновременно стреляю взглядом на определитель номера и вижу: пробивается специальный корреспондент Виктор Коробков. Левой рукой отодвигаю экземпляр пару часов назад появившейся в киосках свежей газеты, правой – тяну к уху досаждающую трещалку:

– Алло!

Крайне взволнованный голос:

– Извини, но, похоже, ты (в «Комсомолке» друг к другу обращались, не употребляя «вы» – Н.С.) окончательно рехнулся! Я не против самой жесткой критики. Но что за лабуду мы сегодня даем?! Я, правда, газет еще не видел, однако некоторые абзацы люди из Минобороны процитировали на мейл. Если откровенно, я в шоке! Неужели так трудно было, прежде чем ставить материал, показать его мне?!! По крайней мере, избежали бы серьезного скандала. И хорошо еще, если не судебного иска по статье «Диффамация»...

Вставить свой пятак не удается: просчетом оказалось желание набрать в легкие воздуха побольше.

– А как меня подставили! – сетует дальше специальный корреспондент. – В Министерстве каждый, включая Хозяина, знает: за военную тематику в газете отвечаю я. И что теперь?! Меня туда на пушечный выстрел не подпустят! И я ребят понимаю: в публикации ведь, судя по сброшенным отрывкам, ни единого конкретного факта. А на общих рассуждениях далеко не уедешь.

Пока телефонный визави изливает душу, развернув газету, скольжу глазами по вышеупомянутой странице. Выхватывая абзацы, больше всего, вне всякого сомнения, возмутившие высокопоставленных милитари:

«...Есть солдаты 3-х родов – угнетенные, угнетающие и отчаянные. Угнетенные – люди, сроднившиеся с мыслью, что они рождены для страдания. Каждый солдат, годом старше, имеет право и истязает его. ...Угнетенный не получает 1/3 того, что ему дает правительство, знает это и молчит. ...Ни в одном европейском войске нет солдату содержания скуднее».

«...Угнетающие солдаты – люди, перенесшие испытания и не упавшие, но ожесточившиеся духом. Их чувство справедливости – заставлять страдать каждого столько, сколько они страдали». «...Отчаянные солдаты – люди, убежденные..., что для них нет ничего незаконного. Для отчаянного солдата нет ничего невозможного, ничего святого; он украдет у товарища, ограбит церковь, убежит с поля, перебежит к врагу, убьет начальника и никогда не раскается».

«...У нас есть офицеры 3-х родов. Офицеры по необходимости – не чувствующие себя способными к другому средству поддерживать существование. Офицеры беззаботные – люди, служащие только для мундира или мелочного тщеславия и презирающие сущность военной службы. И самый большой отдел – офицеры-аферисты, служащие для одной цели – украсть каким бы то ни было путем. Это люди..., составляющие между собой огромную