10 НЕСЛАБЫХ ПОТРЯСЕНИЙ
Потрясение 1. Кулинарные окурки
(1985 год; г. Ташкент, УзССР)
Благодаря неутомимости супруги, которая со студенческих лет варила-парила столько, что у нас регулярно подкармливались многие друзья, я не знаю, что такое гастрит. Причем лишь в крайнем случае нами покупались полуфабрикаты, ибо исповедовали мудрый принцип: пусть попроще, но свое. А теперь и подавно, несмотря на то, что я не брезгливый, у нас в доме исключены какие-либо продукты из «Кулинарии».
Причиной тому – рассказ слушателя ВПШ, кстати, нашего близкого знакомого, Нуры Караева. Оказывается, несколько лет тому назад он работал на туркменской периферии в торговле, и кухню приготовления полуфабрикатов знает, таки сказать, изнутри. Вот его слова:
– Великий аллах, как мы ненавидели готовить фарш! Эта работа считалась чуть ли не ссылкой. Во-первых, сама по себе – противная. Во-вторых, ничего себе в карман не «наваришь». Единственное утешение - оттягивались по полной программе! Хохот всегда стоял – еще тот!
– А смех-то откуда, если работа ненавистна?
– Да оттуда же! В этот самый фарш мы, приколов ради, кидали недокуренные сигареты, плевали и даже сморкались.
– А смеялись из-за чего?
– Да из-за того, что представляли в лицах, как какой-то дурак эти бычки, слюни и сопли жрет, да еще облизывается!
Потрясение 2. Роковые имя и фамилия
(1990 год; г. Ашхабад, ТССР)
Фамилии и имена туркмен для непосвященных славян – все равно, что лица китайцев. Разительно похожи.
И это сыграло роковую роль в далеком 1937 г.
Набрала оборотов вторая серия, похоже, бесконечного сериала по развенчиванию сталинизма. В один из дней меня пригласили в ЦК ко второму секретарю С. М. Нестеренко. Явился пред светлы очи – тем более, журналистов второй приглашает крайне редко. Тот поставил задачу: в очередном номере «Туркменской искры» опубликовать статью по тем страшным дням. На не успевший сорваться вопрос, нажал невидимую кнопку. В комнате появился помощник:
– Проведите Николая Михайловича и дайте ему материалы.
И повернувшись в мою сторону:
– Речь идет о не рассекреченных документах из архива КГБ – мы не вправе разрешить вам вынести их за эти стены.
Полдня изучал сию – мороз по коже! – летопись. Но все ужасающие факты, творимые неграмотными и полуграмотными тройками, померкли перед следующим воистину запредельным случаем. Некоего Берды Кулиева расстреляли ошибочно (вот оно роковое – китайцы все на одно лицо) вместо… Кули Бердыева. Объясняю для особо непонятливых: это если бы вместо Николая Петрова к стене поставили Петра Николаева.
Наверняка несчастный сопротивлялся, пытался что-то объяснить.
Но кто его слушал?!
Потрясение 3. Инцидент в грузинском КГБ
(1990 год; г. Ашхабад, ТССР)
Порог моего кабинета переступил редактор Владимир Слушник. Я сразу понял – произошло что-то неординарное. И точно:
- Николая Калинковича больше нет!
- Как нет?
- С нами нет.
- Не понял – он же здоров, как бык!
- Выбросили с десятого этажа!
- Кто?!!
- Забузившие грузины.
- Информация точная?
- Как в аптеке!
Уже по своим каналам узнали, что в Тбилиси «после несанкционированного митинга возбужденная толпа совершила нападение на здание КГБ Грузии». Кстати, по некоторым данным, и МВД – тоже. И расправлялись со всеми, кого встречали.
Николай, выходец из белорусской рабочей семьи, после окончания факультета журналистики работы по специальности в ряде изданий, перешел на работу в спецслужбу (см. «Прикол 7»). Автор шести книг погиб нелепой смертью, не дожив до 40 лет. И самое обидное, убийцам – демократия! – все сошло с рук. И отстаивающая принципы гласности пресса об этом «инциденте», по сути, ни словом не обмолвилась.
Потрясение 4. Подожженный матрас
(1995 год; г. Пирятин, Полтавская обл., Украина)
В Пирятинской средней школе №2, которую я в свое время закончил, русскую литературу преподавала интеллигентнейшая Софья Владимировна Каникевич. Маленькая, худенькая, одинокая, беззаветно преданная читаемому предмету. И, увы, одинокая.
Особых конфликтов у меня с нею не возникало – литературу я любил. Правда, однажды учительница, на мой взгляд, изменила себе и поступила не очень интеллигентно. Вот эта история.
Мы учились в восьмом классе, когда Гриша Рознатовский влюбился в 11-класницу. Ну, влюбился – и люби себе на здоровье: кому какое дело? Однако как-то – в тот день на танцах его не было – без всяких задних мыслей я провел его Дездемону домой. На следующий день в один из перерывов между уроками Грише «страшную тайну» донесли. А поскольку уже прозвенел звонок на занятия, а дотерпеть до конца урока парень не мог, он написал мне записку, требуя объяснений.
Я тут же вывел на клочке бумаги (дословно!) «На х… она мне нужна» и бросил Грише. На мою беду, Софья Владимировна, стоявшая в это время спиной к классу и лицом к доске, неожиданно резко повернулась. И увидела, как моя записка шлепается на пол между рядами парт. И идет прямо к посланию. Поднимает. Возвращается к учительскому столу. О, ужас: медленно разворачивает клочок бумаги. Читает, жутко краснеет и, не повышая голоса, роняет:
- Сухомозский, вон из класса!
Увы, что было, то было. Однако я – не об этом.
В старости Софью Владимировну парализовало. А поскольку она по-прежнему жила одна, как могли, помогали коллеги. Поочередно приносили воду, покупали продукты, убирали квартиру, регулярно устраивали банные дни.
Но оставался камень преткновения – отправление естественных надобностей. Эти мучения интеллигентную женщину буквально доконали. Несчастная не раз просила коллег помочь ей …умереть. Но кто решится на такое?!
И тогда этот хрупкий стебелек решился на отчаянный шаг. Софья Владимировна подожгла матрас, на котором лежала.
Когда утром зашли коллеги, им осталось лишь поклонится праху. А еще – невероятному мужеству крохотной, но чрезвычайно мужественной женщины.
Потрясение 5. Ведьмина вошь из головы
(1997 год; г. Пирятин, Полтавская обл. – г. Киев, Украина)
Это песец! Причем – полный!! Был в Пирятине, разговорился с соседкой-учительницей, на шесть лет младше меня. И та на полном серьезе начала меня убеждать, что на нашей улице живет …ведьма. Правда, кто – сказать то