молодая тридцатилетняя человек, немного не в настроении, сделала заказ и, сев за самый дальний столик, углубилась в свои мысли. Герман был похож на одного из тех парней, что обычно сразу привлекают внимание женщин. Черты лица имел почти правильные, однако с некоторой несовершенством, как небрежный мазок на полотне художника, добавляет картине индивидуальности. Он был высокий и немного худощавый (это тот тип стройности, когда лишние пять-шесть килограммов только испортили бы впечатление) темно-зеленые глаза, на первый взгляд (только на первый), резко контрастировали с кожей лица, бледноватость которой подчеркивало твердое черные волосы. В конце концов, внешность Герман не ассоциировалась с крутыми ребятами из боевиков или героями любовных историй. Это был немного другой тип мужской привлекательности, предназначенный для женщины-домохозяйки, мечтает о «правильного» надежного мужчину, с которым можно прожить до глубокой старости. Очевидно, это было еще одной чертой, которая просматривала изнутри и заставляла обращать многочисленные взгляды в сторону Германа практически всех женщин, окружавших его.

Но уже через несколько секунд большинство из них раз и навсегда теряли к нему интерес, по крайней мере как к мужчине. Чем, по сути, была эта черта, определить невозможно, поскольку основным свойством всех разновидностей внутренних флюидов является их неуловимость.

То есть он не был тем парнем, что снится по ночам пятнадцатилетним девочкам-подросткам.

И дело не в том, что сейчас он выглядел таки «убитым». Даже бармен этого заведения давно определил, что у него не все хорошо вообще. «Личная жизнь», — невольно решил Пол, когда Герман впервые посетил этот бар около года назад.

И был абсолютно прав.

Бесспорно.

А Герман в сотый раз прокручивал в голове последний разговор с Алексом. Мосты сожжены, восстановлению не подлежат. Необратимые процессы… В памяти ярко сохранился холод уже ничем не прикрытой враждебности, может, даже ненависти, которые пожирали, как голодный монстр, останки их с Алексом отношений. Впрочем, это давно назревало. Не хватало только последнего толчка, чтобы сорвать нарыв. И все же сорвало! Нет ничего хуже врагов, чем бывшие друзья. Неизвестно, сколько бы все это тянулось, если бы не…

(Вирус.)

Итак, какой его следующий шаг? Уехать? Куда угодно, в любом направлении? Уехать, чтобы выехать… Как действие ради самого действия. Разумеется, это не бегство. Он не настолько глуп. Просто это как… похоронная путешествие. Или лучше — турне?

А смысл всей этой затеи? Герман вдавил окурок в пепельницу — откуда у него эта дурная привычка во всем искать смысл, которого уже давно нет в его ситуации! Говно! Так же как и не имеет значения, поедет он куда-то останется дохнуть здесь!

«Эй, чувак, ведь у тебя — СПИД! Ты понимаешь это?»

Сейчас это был уже не голос Эксперта. Герман как услышал самого себя со стороны, — свой собственный голос. Он на мгновение вернулся к тому моменту, когда впервые по-настоящему осознал, что инфицирован, что с ним произошло. Несколько секунд его тошнило. Он сделал усилие, чтобы протолкнуть назад скользкий комок в горле.

«Ты хотя бы понимаешь, что живешь уже, возможно, не первый год в долг и даже не подозревал этого?»

Так, кажется, он уже несколько начинает понимать.

«А ЧТО ты успел увидеть в своем чертовом жизни? Что сделал просто для себя? Ты можешь хотя бы вспомнить, когда это было в последний раз?»

Нет, честно говоря, он этого не мог.

«Тебе еще не осточертело жить по чужим правилам и ты собираешься продолжать так даже сейчас?»

Разумеется, он не собирается. Не хочет, не желает…

«К чему тогда все эти колебания и глупые поиски смысла? Окончательный разрыв с Алексом — шаг номер один, правильно? Машину запущен».

Машину запущен…

С этой минуты он готов.

Он сделает второй шаг… и третий, и четвертый, если потребуется.

Герман встал, бросил по старой привычке на стол купюру и направился к выходу узким проходом между аккуратно расставленными столиками, даже не замечая, как бормочет вслух «и третий… и четвертый…», чем вызвал недоуменные взгляды немногочисленных посетителей. Затем у самой двери обернулся, кивнул бармену и вышел.

* * *

Дома его «встретил» маленький Гера.

«Возьмешь меня с собой?»

— Что?..

«Я хочу, чтобы ты взял меня с собой», — мальчишка просил, но смотрел вызывающе.

ОТКУДА ОН УЖЕ ОБО ВСЕМ ЗНАЕТ?!

— И не мечтай.

Гера прищурился в своей обычной манере, когда он держал козырь в рукаве. Герман, конечно, уже не помнил, какое выражение лица было у него в двенадцать лет, но сейчас появилось отчетливое ощущение, что именно это и происходит: мальчишка-то держит наготове.

— Хорошо, что у тебя там?

Он почти услышал, как маленький Гера довольно хмыкнул.

«Мах на мах — идет?»

— Не понял. Что это значит?

«Уже забыл? — в голосе Геры прозвучали и презрение, и снисходительность одновременно. — Обмен, значит. Когда-то так говорили».

Герман беззвучно рассмеялся.

Да, действительно. Он забыл.

— Ну, и?..

«У меня есть кое-что для тебя. Ты получаешь свое, ну а я…»

— Конкретнее! — напрягся Герман. — Что ты спрятал?

Мальчишка хихикнув и время выжидающе смотрел на Германа, как назло (впрочем, еще и как нарочно, — в этом можно было не сомневаться) играл на его нервах.

«Некоторые ответы, — наконец сказал он. — Ответы на два вопроса. Если они, конечно, тебя еще интересуют».

Маленький ублюдок над ним еще и издевается?!

— Только два? У меня их много. Слишком много для тебя, — ответил Герман.

«На два главных».

— Сомневаюсь, очень сомневаюсь.

«Попробуй».

Вот так, маленький говнюк, уже лучше.

— Ну, выкладывай.

«Ответы на" КОГДА "и" КАК"."

Разговор становился серьезнее.

Герман задумался.

С ответом на КОГДА пока можно было и подождать.

— Меня интересует — КАК? — он внимательно посмотрел на Геру.

«Мах на мах — не забудь!»

— Парень, ты начинаешь меня доставать.

«Хорошо, — голос подростка едва заметно изменился. — Вспомни: ПОЛТОРА ГОДА НАЗАД».

Герман тупо продолжал смотреть на Геру.

— И это ВСЕ? — выдохнул он разочарованно. Давненько он не чувствовал себя таким дураком, пожалуй, с тех пор, как потерпел фиаско в постели с проституткой около года назад.

Маленький ублюдок его просто дразнил!

* * *

Герман пытался сосредоточиться на своих финансовых делах, что выражалось в перекладывании с места на место бланков счетов, каких-либо документов и кредитных карт. При этом его мысли витали где-то очень далеко.

В прошлом.