class="book">– То есть вы хотите, чтобы я поверила...

– Послушайте, дама, мне строго по фонарю, во что вы там верите, вы спросили меня, кто был отцом, и я вам сказала. И мне до синей лампочки, верите вы там мне или не верите.

– И вы действительно пытаетесь меня убедить...

– Сидел в этом кресле, вот в этом вот самом кресле. В красном кресле.

– Ой, Бога ради, ладно, все, бросим эту историю с папашей, я знаю, что я всего лишь тупая, невежественная журналистка, но если вам кажется, что вы можете... Я вполне уважительно отношусь к вашей, э-э, убежденности, однако нет никаких сомнений, что это была просто галлюцинация. Человек-на-Луне. Галлюцинация и не более.

– Я согласна, это звучит несколько странно, но ведь так оно и было. Да и где бы еще добыла я такой большой изумруд, в семь тысяч тридцать пять каратов? Ну откуда бы такая ценность у такой бедной женщины?

– А может, он не настоящий?

– Если это не настоящий изумруд, чего же тогда привязался ко мне Вандермастер?

– Ты что, на танцульки собрался?

– Нет, я насчет изумруда.

– А звать-то тебя как?

– Меня зовут Ветчин. Что это за механизма?

– Резак для изумрудов.

– Как он работает?

– Лазерный луч. А ты тоже за изумрудом?

– Да, за ним.

– Как тебя звать?

– Меня звать Про Темпоре.

– Это у тебя что, волшебная рогатка?

– Нет, это куриная вилочка, на которой загадывают желание, но только огромная.

– А по виду ну точь-в-точь волшебная рогатка.

– Ну, с ней тоже можно искать, как с той рогаткой, но заодно она исполняет желания.

– О. А как звать этого?

– Его зовут Пробка.

– А он что, сам не может сказать?

– Он глухонемой.

– По изумруд?

– Да. У него есть некоторые специализированные навыки.

– И какие же это?

– Он знает, как можно облапошить некоторые системы.

– Темнишь?

– Не без этого.

– А что это за парень?

– Не знаю, я только знаю, что он из Антверпена, а больше ничего не знаю.

– Изумрудная Биржа?

– Наверное.

– А что это у него за конвертики в руках?

– Запечатанные предложения цены?

– Слышь, Пустобрех, глянь-ка сюда.

– Как тебя звать, парень?

– Мое имя Дитрих фон Дитерсдорф.

– Врешь ты что-то.

– Ты не веришь, что мое имя это мое имя?

– Слишком уж шикарное имя для такого задрипанного типа, как ты.

– Меня не смутишь и не остановишь. Глянь-ка сюда.

– А что это у тебя?

– Серебряные талеры, друг мой, талеры, большие, как ломтики лука.

– Это деньги что ли, верно?

– Верно.

– И что я должен сделать?

– Уснуть.

– Уснуть на своем посту, прямо здесь, перед дверью?

– Верно. Так сделаешь ты это?

– Я могу. Вот только стоит ли?

– Откуда исходит это «стоит ли»?

– Из моего разума. У меня есть разум, он кипит и пылает.

– Ну так разберись с ним, мужик, разберись с ним. Сделаешь?

– Сделаю ли я? Сделаю ли я? Я не знаю!

– Где мой папа? – спросил изумруд. – Где мой папочка?

Молл выронила стакан и даже не взглянула на брызнувшие осколки.

– Твой отец.

– Да, – сказал изумруд, – у всех есть отцы, чем я хуже?

– Его здесь нет.

– Замечаю, – сказал изумруд.

– Я никогда не знаю точно, что ты знаешь и чего не знаешь.

– Мой вопрос вызван самым искренним недоумением.

– Это был Деус Лунус. Лунный бог. Называемый иногда «человек-на-Луне».

– Чушь! – сказал изумруд. – Я не верю.

– Ты веришь, что я твоя мать?

– Верю.

– Ты веришь, что ты изумруд?

– Я изумруд.

– Когда-то, – сказала Молл, – женщина ни за какие коврижки не стала бы пить из стакана, куда заглянул месяц. Из страха подзалететь.

– Но ведь это же суеверие, да?

– Да? – сказала Молл. – Ничего себе суеверие.

– Мне казалось, что луна имеет женскую природу.

– Ты забываешь о многообразии культур. Для одних культур и исторических периодов это верно, для других – нет.

– Что ты чувствовала? На что это было похоже?

– Не самый подходящий предмет для обсуждения с ребенком.

Изумруд обиженно надулся. Всплески зеленого света.

– Ну, далеко не худший из эпизодов. Далеко не худший. Мой оргазм продолжался три часа кряду. Кто как, а я считаю, что это совсем не плохо.

– Что такое оргазм?

– Ощущение, пробивающее твою природную электропроводку слабенькими разрядами, щелк, щелк, множество несильных электрических разрядов, щелк, щелк, щелк, щелк…

– Научи меня чему-нибудь. Научи меня чему-нибудь, мати моя, про этот твой серый мир.

– Что я знаю, чему я могу научить? Несколько убогих заклинаний. По большей части они не способны даже навести блеск на ботинки.

– Научи меня хоть какому-нибудь из них.

– Сожгу в воде, остужу в огне – и будет все, как нужно мне.

– Что оно делает?

– Жарит во фритюре. Все, что угодно, что хочешь, то и поджарит.

– И только?

– В общем да.

– Я нарушил на хрен все твое спокойствие.

– Нет нет нет нет нет.

– Я ценен, – сказал изумруд. – Я представляю собой ценный предмет. В добавление к моей личности как таковой – если я могу использовать этот термин.

– Ты представляешь собой ценность. Ценность внешнюю по отношению к моей системе ценностей.

– Какого размера?

– Ценность, эквивалентная, я бы сказала, одной трети моря.

– А это много?

– Далеко не незначительно.

– Люди хотят порезать меня, а потом вставлять маленькие кусочки меня в кольца и браслеты.

– Да. Как это ни печально.

– Вандермастер не такого пошиба.

– Вандермастер вообще совершенно отдельный пошиб.

– Что делает его еще более опасным.

– Да.

– Что ты намерена предпринять?

– Разжиться деньгами. Что бы там ни творилось, эта радость пребудет.

А теперь Моллпрогулка Моллвыход в свирепую Наружу с проволочной магазинной каталкой чего этот фраер