– Значит, что делом заинтересовался сам дьявол.
– Свободной прессе, мадам, не страшен и сам дьявол.
Ну кому какое дело, что у ведьмы в голове? Блестящие булавки для протыкуколок красная нитка пришивать имена к саванам звонкие звякалки ужаблю гада да дрожь что выдает да побрякушки и щедрая рука что раздает колючки для глаз да глаз нужен и так душу потеряешь и так душу потеряешь что это у нее на лбу? спросил мой отец это родинка сказала моя мать черная родинка похожая на мохнатую гусеницу я ототру ее «Аяксом» а что это у нее на подбородке? спросил мой отец это клочок бороды сказала моя мать я выщиплю его пинцетом а что у нее на губах? спросил мой отец это вроде ухмылка сказала моя мать я сотру ее ладонью у нее там уже волосы сказал мой отец разве это естественно? я сбрею их сказала моя мать и никто не узнает ну а эти сказал мой отец тыча пальцем а эти штуки что такое? то и есть на что они похожи сказала моя мать я перетяну ее этим чистым посудным полотенцем и она тут же станет плоская как валет бубей а где же пупок? спросил мой отец, вертя меня и так и сяк не вижу я нигде наверное проступит позже сказала моя мать а пока я нарисую его где надо «Волшебным Маркером» это не девчонка а щенок подзаборный сказал мой отец ты не была бы добра поведать мне обстоятельства ее зачатия была темная ненастная ночь сказала моя мать... Но кому какое дело что у ведьмы в голове ящики ящерок гробики грибков полки жаб жабленья скальпировочный скальпель лощить лица людей липкими страхами в память о Боге иже был мне опорой поддержкой пока я не выпала из рук Его в мир...
– Дважды? Дважды? Дважды? Дважды?
– Эй. Молл.
– Кто это?
– Это я.
– Кто я?
– Пустобрех.
– Пустобрех!
– Она у меня!
– Какая «она»?
– Ступня! Она у меня здесь, при себе!
– А я-то думала тебя взорвали!
– Не-а, я притворился, что продался, так что меня там не было. А потом пошел вместе с ними в ихний штаб или там логово. Когда они поставили Ступню в холодильник, я выждал момент, зацапал ее и прямиком сюда.
– Они держали ее в холодильнике?
– Нужна постоянная температура, иначе она становится беспокойной. Она очень вспыльчивая. Если им верить.
– Изящная. Только уж больно тяжелая.
– Осторожнее, ты можешь...
– Не мельтешись, Пустобрех, я ведь тоже не совсем... слушай, она теплая на ощупь.
– Да, теплая, я тоже заметил, посмотри, что у меня еще есть.
– Что это такое?
– Талеры. Талеры, большие, как ломтики луга. Общей стоимостью в сорок две косых.
– Что ты думаешь с ними делать?
– Аккумулировать!
– Желание второй жизни неэтично, – сказал изумруд. – Если мне позволено предложить свое мнение.
– Я был очень бедным мальчиком, – сказал Вандермастер. – Никакой еды, кроме жидкой овсянки. Изо дня в день овсянка, овсянка и овсянка. Когда я впервые увидел луковицу, мне было пятнадцать лет.
– Новичок в этом мире, я несколько стесняюсь высказываться по подобным вопросам, – сказал изумруд. – Поздний гость на пиру жизни, не успел еще толком осмотреться. И все же мне кажется, что желание тут же, не отходя от стола, пировать вторично может быть сочтено проявлением алчности.
– Овсянка сегодня, овсянка вчера, овсянка завтра. Иногда – суррогаты овсянки. Я горю жаждой реванша.
– Помнится, вы упоминали любовь.
– Все эти сорок пять лет призрачная птица любви неизменно ускользала из моих рук.
– Эта Лили кажется мне весьма приятной особой. Приятная и аппетитная. Очень симпатичная. Красивая внешне.
– Да, несомненно.
– Мне особенно нравится в ней ее преданность. Очень преданная. Своей работе.
– Да, тут я полностью согласен. Достойно всяческого восхищения. По моему глубочайшему убеждению, свободная пресса является одной из важнейших составляющих...
– В этой Лили чувствуется неколебимая верность. Пожалуй, было бы крайне приятно поговорить с ней, познакомиться с ней поближе, поцеловать ее, спать с ней и прочее в этом роде.
– Так что же ты предлагаешь?
– Перед вами открывается, – сказал изумруд, – так сказать, изумительная перспектива второй, столь вами желанной, жизни.
– Да?
– И потом, это же сейчас. Сейчас это быстрее, чем потом.
– У тебя поразительно светлая голова, – сказал Вандермастер. – Поразительно светлая для камня.
– О'кей, – сказала Лили. – Я предлагаю, чтобы вы стукали один раз для «да» и дважды для «нет». Вы меня поняли?
– Тюк.
– Вы являетесь истинной ступней Марии Магдалины?
– Тюк.
– Вандермастер похитил вас из итальянского монастыря?
– Тюк.
– Картузианский монастырь в Мерано, или в окрестностях Мерано?
– Тюк.
– Вам плохо в этом ковчеге?
– Тюк-тюк.
– Вы убивали колдунов в последнее время? Ну, скажем, в последний год?
– Тюк-тюк.
– Вы морально безразличны или у вас есть свои мнения?
– Тюк.
– У вас есть свои мнения?
– Тюк.
– Мы являемся свидетелями противостояния Молл и Вандермастера. Как вы думаете, на стороне кого из противников находятся правда и справедливость?
– Тюк-тюк-тюк-тюк.
– Это значит Молл? По тюку за букву?
– Тюк.
– Здесь тепло?
– Тюк.
– Слишком тепло?
– Тюк-тюк.
– Получается, что вы участвовали в махинациях Вандермастера против своей воли, это так?
– Тюк.
– Возможно, вы даже не против использовать свою весьма внушительную мощь на пользу Молл?
– Тюк.
– Вы знаете, где сейчас находится Вандермастер?
– Тюк-тюк.
– У вас есть какие-нибудь догадки о его дальнейших намерениях?
– Тюк-тюк.
– Как вы относитесь к движению за права женщин?
– Тюк-тюк-тюк-тюк-тюк-тюк-тюк-тюк-тюк-тюк-тюк-тюк-тюк-тюк.
– Извините, но я не поняла. У вас есть любимый цвет что вы думаете о косметической хирургии нужно ли позволять детям смотреть телевизор после десяти вечера угнетает ли вас неизбежность старости считаете ли вы ядерную энергию разумной альтернативой углю и нефти каким образом вы снимаете стресс боитесь ли вы летать на самолетах есть ли у вас любимый