рассказал ему про музей, библиотеки и все неудачи.
— Если вам трудно, — предложил Скосырев, — я могу освободить вас от этой работы и перепоручить ее кому-нибудь из менее занятых офицеров. Задание не из легких.
— Нет, уж! Раз я взялся за это дело, то должен довести его до конца.
Скосырев усмехнулся:
— Вот это мне нравится. — И добавил: — Если документы не найдутся, попробуйте запросить Центральный военный архив. А насчет порядков в музее я доложу в горисполкоме. Людям с холодным сердцем не место в культурно-образовательном учреждении.
На другой день вечером я отправился в музей. В знакомом мне вестибюле тускло светила покрытая пылью лампочка. Уборщица мыла пол. Повернувшись на стук двери, она произнесла, не разгибаясь:
— Опоздали, товарищ военный. Музей закрыт.
— А директор на месте?
— Ушел директор. С час как ушел.
Я продолжал стоять под ее пытливым взглядом. Мне хотелось узнать о контролерше, но я не знал ее имени.
— У вас здесь женщина работает… — наконец произнес я.
— У нас много женщин работает, — сказала уборщица, бросая выразительный взгляд на мою запыленную обувь. — Я вот работаю...
— Контролер или кассир... Невысокая такая...
— А-а, Мария Андреевна? — протянула уборщица. — Только она не контролер, а научный сотрудник.
— А можно ее увидеть?
— Конечно, — ответила уборщица приветливо. — Мария Андреевна всегда допоздна засиживается. Сейчас выйдете во двор, повернете налево, там увидите дверь. Это и будет ее кабинет.
Я вышел в небольшой дворик, посреди которого росли фруктовые деревья. То, что называли кабинетом, на самом деле оказалось комнаткой, заставленной штабелями толстых папок. За столом сидела Мария Андреевна, которая увидев меня, улыбнулась:
— Где же вы пропадали?
— Здравствуйте, — поздоровался я и сразу почувствовал себя свободнее. — Нашлись документы?
— Не все. Я разыскала лишь дубликат текста, который был под снимком.
— А сам снимок не нашли?
— К сожалению, нет, — вздохнула Мария Андреевна.
Я взял лист бумаги и прочел:
«Подвиг Матвея Петрищева. В октябре 1941 года фашисты рвались к Волногорску. Моторизированная дивизия генерала Кенига подходила к городу с севера. В первую очередь, фашисты стремились захватить склады с боеприпасами. Когда же они заняли их территорию, раздался мощный взрыв. Склады взорвал Матвей Петрищев. Сам он погиб, но уничтожил множество фашистских солдат, офицеров и боевой техники. Вечная слава герою! На снимке: Матвей Петрищев».
Я посмотрел на Марию Андреевну. — Наверное, этого недостаточно? — спросила она. — Это уже кое-что, но меня интересует другой вопрос. Почему к тому времени в Волногорске располагались склады с боеприпасами? Боевые корабли тогда здесь не базировались, военных частей тоже не было... Мария Андреевна задумалась. — Я родилась и выросла в Волногорске, — наконец, сказала она. — И тоже очень редко встречала в городе военных. Тем более, не подозревала, что здесь могут быть какие-то склады. Но осенью сорок первого взрыв действительно имел место, и вы можете убедиться в этом, если съездите на шестой километр Северного шоссе. Возникла новая загадка. Городок Волногорск до войны не имел какого-то особого значения. Располагался он далеко от морских и сухопутных коммуникаций, поэтому вряд ли мог быть местом хранения большого арсенала. Но, судя по описанию, взрыв был довольно мощным. Мария Андреевна, видимо, угадала ход моих мыслей: — Взрыв был очень сильный. Волной от него разрушило водонапорную башню на холме, хотя от нее до места взрыва километра три было. Я сделал пометку в блокноте о водонапорной башне, о взрыве и спросил Марию Андреевну: — Скажите, вы случайно не знаете, каким образом фотография Матвея Петрищева оказалась в музее? — Увы. Я работаю здесь недавно. Я вздохнул. Мария Андреевна участливо спросила: — А почему вас это так интересует? — Готовлю доклад о Матвее Петрищева, — пояснил я. — Но дело не только в нем. Человек пожертвовал жизнью ради счастья будущих поколений, а мы даже фотографию его не смогли сберечь. Мария Андреевна покраснела. — Оправдываться бессмысленно, — тихо сказала она, — но я приложу все силы... Можете рассчитывать на мою помощь. — Спасибо, — поблагодарил я и подумал, что на моем пути встретился еще один хороший человек. Я ушел из музея в приподнятом настроении. Мария Андреевна обещала пересмотреть все реестровые книги и найти источники поступления сведений о Петрищеве. В тот вечер мы с Галкой долго бродили по Приморскому бульвару. Было очень тихо. — Вот сделаю доклад, — напомнил я Галке, наверное, уже в сотый раз, — и тогда вперед. Да здравствует природа! Галка вздохнула и посмотрела на звезды. — Далеко до них, — сказала она. — Просто жутко становится, когда подумаешь о космических расстояниях... И о времени...
Ко мне в каюту позвонил дежурный по кораблю: — Товарищ лейтенант! Здесь, на причал машина приехала... за вами. — За мной?! — Ты становишься заметной фигурой! — усмехнулся Селин, перебирая на столе детали радиоприемника. Я схватил фуражку и выбежал на ют, где встретил Скосырева. — Полагаю, вам будет полезно осмотреть место взрыва, — предложил он. — Так это вы машину вызвали? — Я. Вы же сами говорили, что на шестом километре Северного шоссе Матвей Петрищев взорвал склады с боеприпасами. Мы сели в машину, которая взревела мотором и, развернувшись, рванула за город. Скосырев первым нарушил молчание: — Мы уже знаем, в чем состоит подвиг Петрищева. Теперь остается уточнить детали, и ваш доклад можно считать подготовленным. Я промолчал. Действительно, день моего выступления стремительно приближался, а о Матвее Петрищеве я знал пока еще очень мало. Что же это был за человек? Машина неслась вперед. Справа и слева пролетали зеленые полосы виноградников. Километра через три показалось море, над которым, как всегда в жаркую безоблачную погоду, висело прозрачно-серебристое марево. Появились холмы, поросшие густым кустарником, дорога круто пошла вверх. — Скоро будем на месте, — пообещал шофер. Мы въехали в тесную лощину и, миновав еще несколько поворотов, спустились на равнину. И вот тут мы увидели то, что когда-то было подземным складом с боеприпасами: беспорядочное нагромождение крупных гранитных глыб, заросших ярко зеленой травой. Страшно было подумать, что под этими глыбами погиб наш советский воин. По-видимому, весь личный состав к тому времени эвакуировался, и Петрищев остался один в гулких подземных казематах,
«Подвиг Матвея Петрищева. В октябре 1941 года фашисты рвались к Волногорску. Моторизированная дивизия генерала Кенига подходила к городу с севера. В первую очередь, фашисты стремились захватить склады с боеприпасами. Когда же они заняли их территорию, раздался мощный взрыв. Склады взорвал Матвей Петрищев. Сам он погиб, но уничтожил множество фашистских солдат, офицеров и боевой техники. Вечная слава герою! На снимке: Матвей Петрищев».
Я посмотрел на Марию Андреевну. — Наверное, этого недостаточно? — спросила она. — Это уже кое-что, но меня интересует другой вопрос. Почему к тому времени в Волногорске располагались склады с боеприпасами? Боевые корабли тогда здесь не базировались, военных частей тоже не было... Мария Андреевна задумалась. — Я родилась и выросла в Волногорске, — наконец, сказала она. — И тоже очень редко встречала в городе военных. Тем более, не подозревала, что здесь могут быть какие-то склады. Но осенью сорок первого взрыв действительно имел место, и вы можете убедиться в этом, если съездите на шестой километр Северного шоссе. Возникла новая загадка. Городок Волногорск до войны не имел какого-то особого значения. Располагался он далеко от морских и сухопутных коммуникаций, поэтому вряд ли мог быть местом хранения большого арсенала. Но, судя по описанию, взрыв был довольно мощным. Мария Андреевна, видимо, угадала ход моих мыслей: — Взрыв был очень сильный. Волной от него разрушило водонапорную башню на холме, хотя от нее до места взрыва километра три было. Я сделал пометку в блокноте о водонапорной башне, о взрыве и спросил Марию Андреевну: — Скажите, вы случайно не знаете, каким образом фотография Матвея Петрищева оказалась в музее? — Увы. Я работаю здесь недавно. Я вздохнул. Мария Андреевна участливо спросила: — А почему вас это так интересует? — Готовлю доклад о Матвее Петрищева, — пояснил я. — Но дело не только в нем. Человек пожертвовал жизнью ради счастья будущих поколений, а мы даже фотографию его не смогли сберечь. Мария Андреевна покраснела. — Оправдываться бессмысленно, — тихо сказала она, — но я приложу все силы... Можете рассчитывать на мою помощь. — Спасибо, — поблагодарил я и подумал, что на моем пути встретился еще один хороший человек. Я ушел из музея в приподнятом настроении. Мария Андреевна обещала пересмотреть все реестровые книги и найти источники поступления сведений о Петрищеве. В тот вечер мы с Галкой долго бродили по Приморскому бульвару. Было очень тихо. — Вот сделаю доклад, — напомнил я Галке, наверное, уже в сотый раз, — и тогда вперед. Да здравствует природа! Галка вздохнула и посмотрела на звезды. — Далеко до них, — сказала она. — Просто жутко становится, когда подумаешь о космических расстояниях... И о времени...
СЮРПРИЗЫ
Ко мне в каюту позвонил дежурный по кораблю: — Товарищ лейтенант! Здесь, на причал машина приехала... за вами. — За мной?! — Ты становишься заметной фигурой! — усмехнулся Селин, перебирая на столе детали радиоприемника. Я схватил фуражку и выбежал на ют, где встретил Скосырева. — Полагаю, вам будет полезно осмотреть место взрыва, — предложил он. — Так это вы машину вызвали? — Я. Вы же сами говорили, что на шестом километре Северного шоссе Матвей Петрищев взорвал склады с боеприпасами. Мы сели в машину, которая взревела мотором и, развернувшись, рванула за город. Скосырев первым нарушил молчание: — Мы уже знаем, в чем состоит подвиг Петрищева. Теперь остается уточнить детали, и ваш доклад можно считать подготовленным. Я промолчал. Действительно, день моего выступления стремительно приближался, а о Матвее Петрищеве я знал пока еще очень мало. Что же это был за человек? Машина неслась вперед. Справа и слева пролетали зеленые полосы виноградников. Километра через три показалось море, над которым, как всегда в жаркую безоблачную погоду, висело прозрачно-серебристое марево. Появились холмы, поросшие густым кустарником, дорога круто пошла вверх. — Скоро будем на месте, — пообещал шофер. Мы въехали в тесную лощину и, миновав еще несколько поворотов, спустились на равнину. И вот тут мы увидели то, что когда-то было подземным складом с боеприпасами: беспорядочное нагромождение крупных гранитных глыб, заросших ярко зеленой травой. Страшно было подумать, что под этими глыбами погиб наш советский воин. По-видимому, весь личный состав к тому времени эвакуировался, и Петрищев остался один в гулких подземных казематах,