повинуясь внезапному импульсу, то Потемкин, напротив, продумывал каждую мизансцену, однако при этом всегда выходило, что он импровизирует, что только добавляло очарования. Екатерине нравилось с ним общаться, порой она даже флиртовала с ним, но всегда в рамках допустимого. Хотя с каждой встречей это становилось сделать все сложнее. Ее отказ только раззадоривал пылкого поклонника. Потемкин не желал мириться ни с условностями двора, ни с господством Орловых. Он поставил себе поистине королевскую цель — либо все, либо ничего. Все — это Екатерина, ничего — жизнь без Екатерины.

Поставив цель, начал добиваться, круша все вокруг. Если другие боялись Орловых, то Потемкин, хорошо знавший всех братьев, открыто им дерзил, стараясь при каждом удобном случае вызвать ссору. Своего тезку он воспринимал как опасного соперника, но и только. Сердце женщины, как известно, переменчиво. Особенно, если сердце такой женщины. Орлов никогда не признавался Екатерине, что именно Потемкин сказал ту знаменательную фразу: "Вот женщина, из-за которой порядочный человек мог бы вынести без сожаления несколько ударов кнута". И очень жалел, что сам до нее не додумался.

К осени вынужденный любовный треугольник измучил всех троих. И больше всего саму императрицу. Мужчинам проще: играет силушка, пойди подерись. В крайнем случае — выпей для душевного спокойствия. А ей что делать? Пить — не пьется, драться не обучена, остается только в государственные дела уйти с головой. Но и там он ее находил, смущая непристойными предложениями:

— Все сердце мне любовь выгрызла, коли не согласишься быть моей — умру.

— Да как вы смеете!

— От любовной тоски, матушка, и не то сделаешь. Зачем тебе Орлов? Я же лучше!

Потемкин пугал Екатерину: тяжело стоять на постаменте, а ну как потом свалишься? Но еще тяжелее с высоты смотреть на человека, с которым хотелось быть как можно ближе. Вот и металась, не зная, как быть.

Потемкин раздражал и злил многих, прежде всего, своей удивительной уверенностью в себе и внутренней свободой. Ему, к примеру, ничего не стоило подшутить над шефом тайной полиции, одного из опаснейших людей в государстве. В то время, как другие дрожали при его появлении, Григорий хохотал, передразнивая медвежья походку Степана Шешковского: "Что, Степан Иванович, снова кнутобойничаешь? Не надоело ли с мясом работать?". Шешковский обычно багровел от гнева, но, странное дело, сносил молча опасные оскорбления. Может, потому Потемкин и привык, что все сходит с рук?

Примерно через полгода после коронации императрицы Потемкин перешел тонкую грань, отделявшую его обычные дерзкие выходки от государственного преступления. В отсутствие Орлова он забрался в спальню к императрице и попытался занять место официального фаворита. Несмотря на смущенный смех Екатерины, скандал вышел ужаснейший, и Григория Александровича отправили в почетную ссылку — в Швецию. Ему надлежало навестить русского посла в Стольгольме и сообщить тому о новой политике русского государства. Потемкин понял намек: его поведение становится угрожающим для добродетели императрицы (добродетели, ха!), потому и отсылают в холодные края немного остудиться.

— Ну, и как там, в Швеции? — встретил он в день своего назначения Сергея Салтыкова, которого когда-то также отослали от двора. — Люди живут?

Салтыков усмехнулся:

— Живут! Но вам там не понравится, Григорий Александрович!

— Почему?

— Слишком горячи, того и гляди, своими выходками шведскую столицу растопите.

Потемкин довольно усмехнулся: подобная характеристика вполне его устраивала.

За границей Потемкину не понравилось. Во-первых, говорят не по-нашему (сложно что ли русский язык выучить?), во-вторых, люди слишком холодны и воспитаны, хороших шуток не понимают (скучно!), ну, а в-третьих, Потемкин уже не мог находиться вдали от предмета своего обожания. Такая дурная привычка. Потому довольно быстро выполнил поручение, и, не мешкая, отправился в обратный путь. Обернулся, как в сказке: по щучьему велению, по моему хотению, и вот я здесь! Екатерина вздрогнула, увидев его во время очередного приема: полученный урок Потемкина ничему не научил. Жаль? Да нет, пожалуй, так даже интереснее. Любовный треугольник вновь затрещал по швам. Развязка приближалась.

По возращении неугомонного подданного Екатерина приблизила его к себе. Неожиданному сближению способствовал и тот факт, что Орлов в то время уехал навестить брата. Со временем она научилась отвечать шуткой на признания в любви, и между ними установились доверительные отношения, напоминающие сомнительную дружбу между мужчиной и женщиной. Обоих тянуло друг к другу, но если Потемкин всеми помыслами и надеждами стремился к иным отношениям, Екатерина их боялась. Особенно ее смущала разница в летах. Так и ходили на цыпочках по тонкой веревке, не переходя любовного Рубикона.

Стремясь компенсировать амурное разочарование Григория, Екатерина немало способствовала его политической карьере. Однажды, исполняя свои обязанности камер-юнкера, он сидел за столом напротив императрицы. Она спросила его о чем-то по-французски. Он отвечал по-русски, а когда ему указали, что отвечать государю следует на том же языке, на каком предложен вопрос, дерзко возразил: "А я, напротив того, думаю, что подданный должен ответствовать своему государю на том языке, на котором может вернее мысли свои объяснить; русский же язык учу я с лишком двадцать два года". Екатерина рассмеялась и перешла на русский язык, которым владела намного хуже, чем французским. В дальнейшем, вспомнив забавный эпизод, она назначила его помощником обер-прокурора Синода, решив, что таким образом найдет лучшее применение его способностям, а заодно оградит себя от его домогательств. Более того, она собственноручно составила список его непосредственных обязанностей: "Повелели мы в Синоде беспрерывно при текущих делах, а особливо при собраниях, быть нашему камер-юнкеру Григорию Потемкину и место свое иметь за обер-прокурорским столом, с тем, дабы он слушанием, читанием и собственным сочинением текущих резолюций и всего того, что он к пользе своей за потребное найдет, навыкал быть искусным и способным к сему месту для отправления дел, ежели впредь, смотря на его успехи, мы заблаго усмотрим его определить к действительному по сему месту упражнению".

Вопреки сомнениям его главного соперника — Орлова — новая служба Потемкину понравилось. Он ежедневно посещал все заседания Синода, внося разумные предложения, нередко одобренные самой императрицей.

И терпение Орлова лопнуло. Случилось то, что случилось. Избитого Потемкина привезли домой. Вызвали лекаря. Тот