Входит г о р н и ч н а я.
Г о р н и ч н а я. Фру Прохорова, из Москвы. Б е р г. Фру Ирина? (Быстро встает и выходит из комнаты.) Г а м с у н (Квислингу). По-видимому, это и есть мадам Физика. Г р е й в у д. Советы всегда склонны оригинальничать. М а й е р. Физик в юбке! Этого еще не хватало! Бедная Россия…
Б е р г входит с И р и н о й. Все встают.
Б е р г. Господа, я рад представить вам госпожу Ирину Прохорову, нашего русского коллегу. Г р е й в у д. О, я сразу узнал вас, мадам! Помните, нас познакомили в Ленинграде после вашего доклада? И р и н а. Здравствуйте, господа! (Грейвуду.) Как же, помню! Е л е н а. Фру Ирина, а меня вы тоже помните? Я ведь была еще совсем девчонкой. И р и н а. Помню и искренне рада вас видеть, Елена. Позвольте мне вас называть просто по имени, как прежде… Е л е н а. Ну конечно! Прошу вас, чашку кофе. И р и н а. Благодарю. Б е р г. Я рад поздравить вас, фру Ирина, с докторской степенью. Я читал сообщение о вашей диссертации в журнале «Физика». И р и н а. Благодарю. Но сначала позвольте поздравить вас. Академик Захарьин просил передать вам свой горячий привет. Б е р г. Как он себя чувствует? И р и н а. Хорошо. И, как всегда, много работает. Г р е й в у д. Помните, джентльмены, как в тысяча девятьсот тридцать третьем году он поразил нас своей моделью атомного ядра? М а й е р (ехидно). Насколько я припоминаю, вы, профессор Грейвуд, тогда горячо с ним спорили! А ведь он оказался прав. Г р е й в у д. Положим, спорил не я один. И немецкие физики выражали сомнения, в частности вы, уважаемый коллега Майер. И когда Захарьин доказывал, что атомное ядро состоит из протонов и нейтронов, вы утверждали, что он заблуждается… Б е р г. Меня, коллеги, вы, по-видимому, щадите, как именинника. А ведь и я, увы, спорил с академиком Захарьиным. Правда, больше по философским выводам, которые он делал. М а й е р. Да-да, по философским… Русские физики помешались на философии. Это их идея фикс, пусть извинит меня фрау Прохорова. И р и н а. История покажет, господин Майер, чьи идеи свидетельствуют о помешательстве. И я нахожу неуместным сейчас спорить с вами. М а й е р. Да, но ваш материализм — это духовная болезнь нашего века. И когда такая философия положена в основу целого государства, а диалектический материализм объявлен обязательным для науки — это угрожает основам культуры и цивилизации. И р и н а. На вашем месте, профессор Майер, я видела бы угрозу цивилизации в том, что человеконенавистничество и расизм положены в основу современной Германии, и в том, что на площадях немецких городов пылают целые библиотеки… Б е р г. Да, да, уж извините меня, профессор Майер, но госпожа Прохорова права! Эти аутодафе — позор современной Германии! А десятки моих немецких друзей брошены в тюрьмы и концлагери… М а й е р. Это уже область политики, коллега. Стоит ли нам, ученым, вмешиваться в политику?
Пока идет этот разговор, г о р н и ч н а я вносит вино и большой торт, обрамленный шестьюдесятью зажженными свечами. Глан встает, желая замять возникший спор.
Г л а н. Господа, предлагаю поднять бокалы за здоровье профессора Берга!
Все встают. Чокаются с Бергом.
И р и н а. Профессор Берг! Академия наук Союза ССР оказала мне высокую честь передать вам приветственный адрес и в качестве подарка в день вашего юбилея вот эту книгу Ленина — «Материализм и эмпириокритицизм». (Протягивает Бергу адрес и книгу Ленина в сафьяновом, тисненном золотом переплете.) Б е р г. Я прошу передать Академии наук СССР мою горячую благодарность и чувство глубокого уважения к русской науке. Г а м с у н (вставая с бокалом). Господа, позвольте мне как самому старому среди вас, как близкому другу профессора Берга сказать несколько слов. Я поднимаю этот бокал за дорогого Рикарда Берга, за все, что он сделал для науки, для физики! С холодной заснеженной вершины своих восьмидесяти лет, господа, я с чувством доброжелательной зависти взираю на цветущее плато, в которое только вступает наш общий друг. Тебе, Рикард, суждено еще много солнца, света, зрелых плодов. Чтобы не подтвердить тезис, что старость болтлива, я заканчиваю свой тост — Рикарду Бергу виват!..
Все аплодируют. Берг обнимает Гамсуна.
К е р н (вставая). Достопочтенный господин Берг, позвольте этим ограничить свой первый визит. К в и с л и н г. Да, профессору надо отдохнуть… (Встает.) М а й е р (вставая). Мы еще увидимся, коллега. Г р е й в у д (тоже вставая). Конечно, ведь это визит вежливости — десять минут. Б е р г. Благодарю вас, господа, за внимание. И р и н а. Позвольте и мне проститься с вами, профессор. Б е р г. Нет-нет… Нельзя же меня покидать всем одновременно.
К е р н, К в и с л и н г, М а й е р и Г р е й в у д делают общий поклон и уходят.
Фру Ирина, позвольте рассматривать ваше появление в моем доме не только как визит вежливости, но и как акт дружбы и взаимной симпатии… И р и н а. Мне приятно это слышать. Б е р г. Да-да, ведь мы старые друзья. И я никогда не забуду гостеприимства, которое мне было оказано в Ленинграде. Г а м с у н. Вы впервые в Норвегии, фру? И р и н а. Да. Г а м с у н. Как вам понравилась Норвегия? И р и н а. Я еще не много успела осмотреть. Но мне нравится ваша суровая и прекрасная природа — скалы, голубые снега и синие фиорды. Я знала их и раньше по вашим книгам, господин Гамсун, и по картинам ваших художников — Мунка, Гуде, Тауло… И все вы не обманули меня… Г а м с у н. Давным-давно, фру, мне также довелось побывать в Петербурге. Я тогда написал книгу о своих впечатлениях. И р и н а. Я читала ее. Но с тех пор многое изменилось в России. Г а м с у н. Возможно. Однако черты национального характера, люди, их психология, надо полагать, остались неизменными… И р и н а. Нет, изменились и наши люди и их психология. Г а м с у н (с улыбкой). Вероятно, вы исходите из формулы Маркса — бытие определяет сознание. Я не разделяю этой точки зрения. И р и н а. Почему? Г а м с у н. Потому, что убежден в обратном. Сознание, дух человека не подчиняются никакому бытию, а, напротив, властвуют над ним. Б е р г. Правильно! И я, как прежде, во многом не согласен с вами, коллега. Да, не согласен!.. Е л е н а. Отец, фру Ирина у нас в гостях… Б е р г (горячо). Тем более я обязан говорить с нею прямо. Я внимательно прочел, фру Ирина, отчет о вашей диссертации, в частности раздел, в котором вы резко критикуете мои философские воззрения. И решительно с вами не
Г о р н и ч н а я. Фру Прохорова, из Москвы. Б е р г. Фру Ирина? (Быстро встает и выходит из комнаты.) Г а м с у н (Квислингу). По-видимому, это и есть мадам Физика. Г р е й в у д. Советы всегда склонны оригинальничать. М а й е р. Физик в юбке! Этого еще не хватало! Бедная Россия…
Б е р г входит с И р и н о й. Все встают.
Б е р г. Господа, я рад представить вам госпожу Ирину Прохорову, нашего русского коллегу. Г р е й в у д. О, я сразу узнал вас, мадам! Помните, нас познакомили в Ленинграде после вашего доклада? И р и н а. Здравствуйте, господа! (Грейвуду.) Как же, помню! Е л е н а. Фру Ирина, а меня вы тоже помните? Я ведь была еще совсем девчонкой. И р и н а. Помню и искренне рада вас видеть, Елена. Позвольте мне вас называть просто по имени, как прежде… Е л е н а. Ну конечно! Прошу вас, чашку кофе. И р и н а. Благодарю. Б е р г. Я рад поздравить вас, фру Ирина, с докторской степенью. Я читал сообщение о вашей диссертации в журнале «Физика». И р и н а. Благодарю. Но сначала позвольте поздравить вас. Академик Захарьин просил передать вам свой горячий привет. Б е р г. Как он себя чувствует? И р и н а. Хорошо. И, как всегда, много работает. Г р е й в у д. Помните, джентльмены, как в тысяча девятьсот тридцать третьем году он поразил нас своей моделью атомного ядра? М а й е р (ехидно). Насколько я припоминаю, вы, профессор Грейвуд, тогда горячо с ним спорили! А ведь он оказался прав. Г р е й в у д. Положим, спорил не я один. И немецкие физики выражали сомнения, в частности вы, уважаемый коллега Майер. И когда Захарьин доказывал, что атомное ядро состоит из протонов и нейтронов, вы утверждали, что он заблуждается… Б е р г. Меня, коллеги, вы, по-видимому, щадите, как именинника. А ведь и я, увы, спорил с академиком Захарьиным. Правда, больше по философским выводам, которые он делал. М а й е р. Да-да, по философским… Русские физики помешались на философии. Это их идея фикс, пусть извинит меня фрау Прохорова. И р и н а. История покажет, господин Майер, чьи идеи свидетельствуют о помешательстве. И я нахожу неуместным сейчас спорить с вами. М а й е р. Да, но ваш материализм — это духовная болезнь нашего века. И когда такая философия положена в основу целого государства, а диалектический материализм объявлен обязательным для науки — это угрожает основам культуры и цивилизации. И р и н а. На вашем месте, профессор Майер, я видела бы угрозу цивилизации в том, что человеконенавистничество и расизм положены в основу современной Германии, и в том, что на площадях немецких городов пылают целые библиотеки… Б е р г. Да, да, уж извините меня, профессор Майер, но госпожа Прохорова права! Эти аутодафе — позор современной Германии! А десятки моих немецких друзей брошены в тюрьмы и концлагери… М а й е р. Это уже область политики, коллега. Стоит ли нам, ученым, вмешиваться в политику?
Пока идет этот разговор, г о р н и ч н а я вносит вино и большой торт, обрамленный шестьюдесятью зажженными свечами. Глан встает, желая замять возникший спор.
Г л а н. Господа, предлагаю поднять бокалы за здоровье профессора Берга!
Все встают. Чокаются с Бергом.
И р и н а. Профессор Берг! Академия наук Союза ССР оказала мне высокую честь передать вам приветственный адрес и в качестве подарка в день вашего юбилея вот эту книгу Ленина — «Материализм и эмпириокритицизм». (Протягивает Бергу адрес и книгу Ленина в сафьяновом, тисненном золотом переплете.) Б е р г. Я прошу передать Академии наук СССР мою горячую благодарность и чувство глубокого уважения к русской науке. Г а м с у н (вставая с бокалом). Господа, позвольте мне как самому старому среди вас, как близкому другу профессора Берга сказать несколько слов. Я поднимаю этот бокал за дорогого Рикарда Берга, за все, что он сделал для науки, для физики! С холодной заснеженной вершины своих восьмидесяти лет, господа, я с чувством доброжелательной зависти взираю на цветущее плато, в которое только вступает наш общий друг. Тебе, Рикард, суждено еще много солнца, света, зрелых плодов. Чтобы не подтвердить тезис, что старость болтлива, я заканчиваю свой тост — Рикарду Бергу виват!..
Все аплодируют. Берг обнимает Гамсуна.
К е р н (вставая). Достопочтенный господин Берг, позвольте этим ограничить свой первый визит. К в и с л и н г. Да, профессору надо отдохнуть… (Встает.) М а й е р (вставая). Мы еще увидимся, коллега. Г р е й в у д (тоже вставая). Конечно, ведь это визит вежливости — десять минут. Б е р г. Благодарю вас, господа, за внимание. И р и н а. Позвольте и мне проститься с вами, профессор. Б е р г. Нет-нет… Нельзя же меня покидать всем одновременно.
К е р н, К в и с л и н г, М а й е р и Г р е й в у д делают общий поклон и уходят.
Фру Ирина, позвольте рассматривать ваше появление в моем доме не только как визит вежливости, но и как акт дружбы и взаимной симпатии… И р и н а. Мне приятно это слышать. Б е р г. Да-да, ведь мы старые друзья. И я никогда не забуду гостеприимства, которое мне было оказано в Ленинграде. Г а м с у н. Вы впервые в Норвегии, фру? И р и н а. Да. Г а м с у н. Как вам понравилась Норвегия? И р и н а. Я еще не много успела осмотреть. Но мне нравится ваша суровая и прекрасная природа — скалы, голубые снега и синие фиорды. Я знала их и раньше по вашим книгам, господин Гамсун, и по картинам ваших художников — Мунка, Гуде, Тауло… И все вы не обманули меня… Г а м с у н. Давным-давно, фру, мне также довелось побывать в Петербурге. Я тогда написал книгу о своих впечатлениях. И р и н а. Я читала ее. Но с тех пор многое изменилось в России. Г а м с у н. Возможно. Однако черты национального характера, люди, их психология, надо полагать, остались неизменными… И р и н а. Нет, изменились и наши люди и их психология. Г а м с у н (с улыбкой). Вероятно, вы исходите из формулы Маркса — бытие определяет сознание. Я не разделяю этой точки зрения. И р и н а. Почему? Г а м с у н. Потому, что убежден в обратном. Сознание, дух человека не подчиняются никакому бытию, а, напротив, властвуют над ним. Б е р г. Правильно! И я, как прежде, во многом не согласен с вами, коллега. Да, не согласен!.. Е л е н а. Отец, фру Ирина у нас в гостях… Б е р г (горячо). Тем более я обязан говорить с нею прямо. Я внимательно прочел, фру Ирина, отчет о вашей диссертации, в частности раздел, в котором вы резко критикуете мои философские воззрения. И решительно с вами не
