смуглокожих уроженцев Южного Ахерона и толстый стигиец. Братья-разбойники ещё до отплытия договорились немедленно после высадки убираться вплавь с проклятого острова. Похоже, их ничуть не пугали акулы, в изобилии водившиеся в здешних тёплых водах. Во всяком случае, они предпочитали честную гибель в сражении со вполне реальными морскими хищниками, чем принять её от неведомого ужаса, обитавшего в тёмных пещерах проклятого острова.

Третий человек, жирный стигиец Шетавос, вполне разделял их мнение, однако вовсе не спешил к ним присоединяться. Чародейские занятия, коим он посвятил свою жизнь, не слишком способствовали развитию прочих его способностей. Благодаря своей толщине, он, конечно, мог легко держаться на воде, но трезво расценивая свои шансы при встрече даже с маленькой акулой, стигиец благоразумно решил остаться на острове, надеясь убраться отсюда каким-нибудь менее опасным способом. По крайней мере, он был лучше других осведомлён об опасностях, подстерегающих его здесь.

Братья тем временем, не задерживаясь, скользнули обратно в воду. Нужно было поторапливаться, чтобы ночь не застала их в море. Пожелав им счастливого пути, Шетавос, оставшись в одиночестве, занялся устройством собственной дальнейшей жизни здесь.

Удалившись в тень, отбрасываемую высокой скалой, он устроился на большом плоском камне и, прикрыв глаза, принялся прощупывать остров внутренним взором, стараясь ощутить присутствие чуждых, нечеловеческих сущностей.

Почти тотчас же он убедился в правоте слухов и древних записей в пыльных, рассыпающихся от ветхости свитках. На острове в самом деле таилась некая чудовищная сила.

Внутреннее зрение в поиске неведомого вело Шетавоса вглубь древней скалы, на десятки и сотни футов вниз, под океанское дно. Там простирался огромный лабиринт пещер, колодцев и трещин; лабиринт, который, однако, не соприкасался с морем. И в этом лабиринте находилось что-то неприятно-живое. Шетавос уловил медленное движение некоей бесформенной массы, поднимавшейся из пещерных глубин к поверхности.

Толстый чародей медленно и осторожно коснулся сознания неведомой твари. Опасаясь непредсказуемой реакции, он не спешил проникать в её разум — или то, что могло так называться. Однако тварь не выказывала никаких попыток сопротивления, совершенно не реагируя на попытки чародея исследовать её суть. Это не выглядело притворством — Шетавос обладал достаточным опытом исследования и подчинения других живых сущностей, чтобы понимать поведение и чувства данного неведомого создания. Тварь была алчной, голодной и чуждой земному миру, но в отличие от полуразумных и вполне разумных демонов не отличалась излишним коварством. За её простейшими инстинктами не таилось ни тени рассудочной деятельности — всего лишь желание питаться, направляя своё движение в сторону появившейся свежей порции живой еды.

Потусторонняя сущность неведомой твари не мешала чародею исследовать её небогатый внутренний мир. По сути, в этом она ничем не отличалась от любой другой живой сущности, неважно, земной или потусторонней. Желание питаться, стараясь продлить своё существование, было единственным заметным видом её сознательной деятельности. В остальном же разум твари не отличался от разума какой-нибудь жабы или червя, хотя сама она не имела с ними ничего общего.

Убедившись в безопасности налаженного контакта, Шетавос проник в сознание твари, сплетя свой разум с внутренним миром неведомого создания.

Зрение его раздвоилось. Глаза твари на какое-то время стали его глазами. Уставившись невидящим взором полуприкрытых глаз на простирающуюся перед ним морскую гладь, практически не различая ни вод, ни неба, он в то же время отчётливо видел, как чудовище поднимается по каменным лабиринтам к поверхности небольшого озерца в одной из пещер острова.

Затем началось страшное.

Слухи и древние предания в который раз оказались правдивыми. Чудовище охотилось за людьми.

Шетавос почувствовал, как оно покинуло подземное озеро, не всколыхнув его поверхности, и, поднявшись над ней, неспешно двинулось по извилистым скальным туннелям, влекомое запахом мыслей людей, искавших убежища там, где этого ни в коем случае не следовало делать.

Но кто из них мог об этом знать?

В одной из широких, разветвляющихся пещер чудовище разделилось на пять самостоятельных частей, чуть не сведя при этом с ума Шетавоса, продолжавшего пребывать в сознании неведомой твари.

Пять бесформенных клубков теней, пять плывущих разрозненно, но в то же единых узлов сознания, в котором неведомым образом продолжал оставаться и фрагмент разума самого Шетавоса, двинулись к своим жертвам.

Чародей видел, как один из таких клубков тихо вплыл в светлую пещеру, где находились четверо изгнанников, незаметно расплывшись под её сводом, а затем обрушился вниз, накрыв собой всех четверых.

Гибкие корни тьмы вцепились в людей, заползая в носы, рты и уши, растворяя глаза, стремясь поскорее добраться до самого лакомого — мозга.

Люди даже не успели понять, что произошло, а жуткое создание уже почти растворило их. Лишь лёгкие конвульсивные подёргивания тел в глубине хищной массы свидетельствовали о том, что ещё несколько мгновений назад эти бесформенные комки плоти были живыми. Тьма активно поглощала их, не оставляя ничего — ни одежды, ни металлических пряжек. В пищу шло всё.

Та же самая картина повторялась в четырёх других пещерах, где точно так же укрывались злосчастные люди. Никто из них не успел даже вскрикнуть, будучи моментально опутанным и задушенным ужасными щупальцами тьмы.

За какие-то полчаса с трапезой было покончено. Две дюжины человек исчезли, словно и никогда не существовали на свете. Не осталось даже тонкого золотистого сияния освободившейся от тела души — тварь в первую очередь поглощала именно её.

Шетавос даже застонал от невыразимого наслаждения, передавшегося ему от твари, поглощающей человеческие души. Но, несмотря на столь чудовищный способ питания, он не прервал контакт с тварью. Да, она представляла немалую опасность, однако чародей пока что не собирался стать добычей демонического хищника — тем более что для этого ничего не надо было предпринимать. Достаточно было просто оставаться на месте, сидя на скале, под жаркими лучами солнца.

Душа чародея пока что пребывала в безопасности. Прикосновение к сознанию чудовища не несло в себе никакого риска — тварь поглощала людские души только вместе с их телами. Шетавос же в своём телесном облике пребывал пока что за пределами досягаемости твари. По крайней мере, он искренне на это надеялся.

По мере насыщения