споткнись Сэнди на своих дурацких ковбойских каблуках и не упади лицом вниз на стадионе.

– Да, вот это история! – заметил Слоун. – Вопрос в другом: что из этого правда?

– Какая-то часть – наверняка, – сказал Лукас. – А может, и нет. Дарлинг сообщила пару интересных вещей. Например, прежде чем напасть на больницу, Лашез и Мартин приковали ее к столбу в гараже Харпа. Там вокруг столба обмотана цепь, на которой висят два замка, как она и говорила. И со столба стерта краска, зато она есть на цепи, как будто кто-то ее натянул, пытаясь освободиться. Вся цепь в отпечатках пальцев, и вскоре мы узнаем, действительно ли Сандра хваталась за нее. Думаю, что да. Кроме того, Дарлинг утверждает, что пыталась выбраться из окна в доме Харпа, пройти по карнизу до пожарной лестницы, но ту заклинило. На окне есть отпечатки пальцев, и пожарная лестница вопреки всем правилам действительно закрыта на задвижку, но этого сразу не заметишь. Так что все сходится. Нужно быть на грани отчаяния, чтобы босиком идти по заснеженному карнизу. И когда Дарлинг звонила нам со стадиона, то не знала, что все кончено, хотела предупредить меня, что Лашез хочет убить Уэзер.

– Ну хорошо, она прошла по карнизу, – согласился Слоун, затем встал, зевнул и добавил: – Дело в другом: тебе нужно подумать о самом себе.

– Я должен в первую очередь подумать о Уэзер, – возразил Лукас.

Слоун покачал головой.

– Нет, о Уэзер позаботится сама Уэзер. Ты же должен позаботиться о себе.

– Господи, Слоун, – не выдержала Шерилл. Этот разговор уже начал ее раздражать. – Можно подумать, ты не знаешь, что он хочет сказать.

Слоун открыл рот и снова закрыл. Несколько лет назад Дэвенпорт прошел через сильную клиническую депрессию, и с тех пор Слоун воспринимал друга как существо ранимое. Или, скажем так: как человека с тонкой душевной организацией.

В общем, он не стал развивать эту тему дальше. Затем в дверной проем просунула голову медсестра и, заметив Лукаса, сообщила:

– Уэзер проснулась.

Лукас тотчас вскочил со стула.

– Увидимся позже, – бросил он своим друзьям и поспешил по коридору вслед за медсестрой.

Уэзер лежала в отдельной палате и, когда Лукас вошел, уже передвигалась самостоятельно. На ней была больничная рубашка, но девушка копалась в шкафу в поисках своей одежды. На ее лице читалось раздражение.

– Уэзер!

Девушка вздрогнула и обернулась. Однако стоило ей увидеть Лукаса, как лицо ее смягчилось.

– О боже, Лукас! – Уэзер протянула к нему руки.

– Как ты? – спросил он, обнимая ее и отрывая от пола.

– Хорошо, если только ты меня не задушишь, – выдохнула девушка.

Дэвенпорт опустил ее на пол.

– Неужели?

– Мне сделали укол седативного препарата, после чего уговорили облачиться в эту ужасную больничную рубаху. – С этими словами Уэзер слегка оттянула подол в сторону, как будто приготовилась сделать церемонный поклон. – Меня посмотрел буквально каждый здешний врач, причем в первую очередь каждый спешил осмотреть мою задницу.

– Все верно: ты приносишь свет в жизни людей.

– Хочу поскорее сбросить с себя эту дурацкую рубаху, – призналась Уэзер и снова взялась перебирать вещи. – Закрой дверь.

Лукас выполнил ее просьбу и, когда женщина, предварительно смяв в ком, бросила больничную рубаху на кровать, сказал:

– Только не пытайся меня обмануть. Говори, как ты себя чувствуешь?

Уэзер почти натянула блузку, но едва руки пролезли в манжеты, остановилась.

– Я как будто сама не своя. Такое странное ощущение…

Она потерла виски и посмотрела на Лукаса. Однако тотчас же отвела взгляд куда-то ему за плечо.

– Я пытаюсь думать о чем-то другом, как вдруг у меня снова перед глазами… я в коридоре с этим человеком, ты стоишь там, и вдруг… Ее передернуло.

– Не думай об этом, – сказал Дэвенпорт.

– Да я и не думаю. Я отказываюсь об этом думать. Но все равно, как будто кто-то подносит к моему лицу картинку. К самым глазам… Бум!

– Это посттравматический стресс, – успокоил подругу Лукас.

– Я тоже так думаю, – согласилась Уэзер. – Раньше я в него не верила. Раньше мне казалось, что такое бывает только со слабаками, но теперь…

– Все пройдет, – пообещал Лукас. – Там, в коридоре, я не знал, что с тобой и Лашезом. Я не мог рисковать, я не мог узнать правду иначе, как…

– Не переживай, – сказала Уэзер. – Да и вообще, все произошло по моей вине. Что я там делала? Когда он вошел, я думала, что мне конец. Я думала, что Лашез убьет меня в ту же минуту, меня и всех тех, кто был со мной, моих друзей. Я чувствовала себя полной дурой.

– Ненормальные люди непредсказуемы, – перебил ее Лукас. – Никто не мог сказать, что будет дальше.

– А затем Лашез совершил фатальную ошибку, – продолжила Уэзер. – Тогда я этого не поняла, потому что мы вели совершенно нормальный разговор. Но теперь я это вижу: своими действиями он загнал себя в тупик. Наступил момент, когда выбора у него не осталось. Любые его решения сводились к одному. Сомневаюсь, что Лашез вам сдался бы. Впрочем, нет, тогда я думала, что он сдастся. Более того, я была в этом уверена. А вот теперь – нет. Когда мы с ним разговаривали, он постоянно менял свое мнение, буквально как…

– Ребенок, – подсказал Лукас.

– Да, но не совсем. Вернее, как безумный ребенок, – продолжала Уэзер.

Сказав эти слова, она выглянула из окна и посмотрела на деревья, росшие на берегу Миссисипи, после чего повернулась и в упор посмотрела на Лукаса.

– А ты как? – спросила она. – Мы слышали про полицейского, что его убили и ты был там. С тобой все в порядке?

– Не волнуйся, со мной все в порядке. – Держа девушку за плечи, Лукас, не убирая рук, отстранил ее от себя и окинул придирчивым взглядом.

Уэзер была такой нормальной, такой здравомыслящей, что Лукас неожиданно рассмеялся.

– В чем дело? – спросила она и тоже попыталась улыбнуться.

– Ни в чем, – ответил Дэвенпорт и, снова обняв подругу, оторвал от земли. – Вернее, во всем. Особенно в этой рубахе. В ней твоя попка смотрится потрясающе!

– Лукас!..