Счастливчики Тиффани Райз Серия: вне серии

Перевод: endeavour3

Сверка: helenaposad

Бета-коррект: lildru

Редактор: Amelie_Holman

Оформление: Skalapendra

— …друзья детства влияют на нас сильнее, чем друзья, которых мы заведем позже.

Мэри Шелли, Франкештейн.

Глава 1

Луисвилль, Кентукки, 2015

Эллисон хотела, чтобы этот разговор закончился как можно быстрее. И еще она надеялась, что тяжелые серые тучи разойдутся, и появится солнце. Сегодня её ничто не удивит — ни солнце, ни дождь. Девушка стояла у окна кухни, обдирая старую белую краску с подоконника, ожидая, когда же небо Кентукки сделает свой выбор. А тем временем, сидя за столом, ее любовник Купер МакКуин аккуратно разрушал ее жизнь.

Внезапная удача — облака разошлись. Солнце ярко блеснуло и на мгновение её ослепило. Она выдохнула с облегчением. Эллисон всегда любила дождь. Она могла простить МакКуина за то, что тот уходит. Но она бы никогда не простила его за то, что он испортил ей дождь.

— Она беременна, — сказал МакКуин. — Рожает в апреле.

— Ты счастлив, — заметила Эллисон, сдирая еще один слой краски с рамы. Она почувствовала подобие глупого триумфа, когда оторвала длинную белую полоску.

— Сверчок, — сказал он тихо извиняющимся тоном. — Посмотри на меня.

Эллисон хотела уйти, уйти и не оглядываться. Ей придется, она это понимала. Но вместо этого девушка повернулась и посмотрела ему в лицо. Он только что покончил с ними, а она все еще подчинялась его приказам.

— Прости, — произнес он.

— Все в порядке, МакКуин, — заверила она, пожимая плечами. — Мы знали, что рано или поздно этим закончится. Я имела в виду не то, что ты встретишь какую-то странную женщину в баре, и она забеременеет… Но…

— Но… — Он откинулся на спинку стула.

— Однако, ты этому рад, не так ли? — спросила она. — Ты можешь быть честен со мной. Я это ценю.

Она врала. Нагло врала. Ей не хотелось, чтобы он был честен с ней. Эллисон хотелось, чтобы он лгал ей, так же сильно, как и она ему. Ей хотелось, чтобы он сказал ей, что не счастлив, что не хочет, чтобы это заканчивалось, что его заставили, что, если бы у него был выбор, он бы отбросил предосторожности и женился бы на Эллисон хоть завтра, даже если бы это привело к скандалу, и его дети навсегда перестали с ним разговаривать.

— Да, — не стал врать он. — Я счастлив.

— Тогда я тоже за тебя счастлива.

Еще одна ложь.

Тем утром Эллисон почувствовала, что сегодня будет день признания. Но вместо звонка, чтобы сообщить, что он заедет — конечно же, ради секса, других причин быть не могло — он позвонил, чтобы сказать, что у него для нее письмо и серьги, которые он нашел в шкафчике ванной комнаты.

— У нее есть деньги. Ей тридцать семь. Лучше подходит мне по возрасту, чем ты, — сказал он. Шутка. Он пытался рассмешить ее и, черт возьми, это сработало. Но ее смех был недолгим. Ее любовником — или, как она считала, бывшим любовником — был Купер МакКуин, который мог стать миллиардером, если бы проявил творческий подход к счетам. Ему было сорок пять, а ей двадцать пять. Она была его любовницей шесть лет, хотя знала его семь. Самое мерзкое то, что все это было безвкусным клише. В восемнадцать она получила работу у МакКуина в качестве няни его дочери Эмми.

— Мои поздравления, — сказала Эллисон. Он пытался избавить ее от боли, не показывая, как сам взволнован тем, что скоро родится его третий ребенок. Они с женой развелись, когда у них было двое детей, и он как-то давно признался, что чувствовал, будто его семье кого-то недостает. Но не ее. Она не была семьей. Она была прислугой.

— Это будет приключением, — говорит он, сохраняя ровный тон.

Будет… Он уже видел будущее с этим ребенком, с этой женщиной. И уговорить его поступить иначе было невозможно. Все уже сделано и закончено. Теперь бы только продержаться до конца разговора и не сломаться. За все шесть лет, которые она была тайной любовницей очень богатого человека, ей удалось ни разу не сорваться в его присутствии. И сейчас она не хотела пересекать эту черту.

— Она знает обо мне? — спросила Эллисон. Важный вопрос.

— Я сказал ей, — ответил МакКин. — После того, как она сообщила, что беременна.

— Она попросила тебя от меня избавиться, не так ли?

— На самом деле, нет. Она сказала, что я могу участвовать в жизни ребенка, но не быть с ней, если со мной все еще будешь ты. Ради ребенка я решил, что мы должны попытаться наладить отношения.

— Да, оно того стоит, — согласилась Эллисон. Даже она не могла отрицать, что он поступает правильно.

— Она просила передать тебе, что ей очень жаль, — сказал МакКуин. — И она искренна. Она ничего о тебе не знала. Ничего личного.

— Нет, конечно, нет, — сказала Эллисон. — Как там ее зовут?

МакКуин замолчал, словно взвешивая за и против.

— Пэрис. Пэрис Шелби.

— Передай мисс Шелби, что я это ценю. И я понимаю. — Эллисон замолчала. — Должно быть, между вами что-то особенное. Я пережила трех твоих подружек.

— Я схожу по ней с ума, — наконец признался МакКин. Это как нож в сердце. Маленький нож, но зазубренный. Он действительно ранил.

— А по мне нет, — сказала она.

МакКуин тяжело вздохнул, слишком мудрый, чтобы возразить. Он был красивым мужчиной — загорелый, высокий и худощавый, с либидо двадцатилетнего. Но нельзя отрицать, что у него были морщинки вокруг глаз, волосы, скорее, похожие на соль, чем на перец, и в те редкие моменты, когда они бывали вместе на публике, люди всегда смотрели на них с немым вопросом: «Это дочь или девушка?» Она не станет скучать по этому. Ей стоит подумать, о каких вещах она еще не станет скучать, но Эллисон продолжала думать о том, что останется с пустыми руками.

— Аренда оплачена до конца года, — сообщил МакКин. Он вытащил конверт из коробки и показал ей квитанцию. — Я бы подарил тебе эту квартиру, но не владею зданием. И если хочешь оставить мебель, она вся твоя. Все, что тебе не нужно, можешь продать. — Ее охватило огромное облегчение. Она не была без ума от этого места, но ей нравилось иметь крышу над головой. Это была очень хорошая квартира — угловая, на втором этаже колониального особняка в стиле эпохи Возрождения в исторической части Старого Луисвилля. МакКуин купил сюда старинный диван и стулья, ковры на отполированные деревянные полах и шикарную кровать королевского размера. Все для него, конечно, не для нее. Но было огромным облегчением, что ее не выгоняют. Ей больше некуда идти.

— Я ценю, что ты даешь мне время, — произнесла она.

— Если тебе нужно больше времени, только попроси. — Он улыбнулся и вытащил конверт поменьше. — И я