многом уточнив, географию размещения тех же племен, известную из введения к «Повести временных лет». Результаты исследования носили принципиальный характер. На впечатляющем примере были раскрыты возможности археологии самостоятельно решать крупные исторические задачи.

А.А. Спицын опубликовал материалы раскопок ряда других исследователей, атрибутировал и датировал обширный круг восточноевропейских древностей I — начала II тысячелетия н. э. Продолжая поиски точек соприкосновения археологии и истории, ученый уже в 1922 г. выступил со статьей «Археология в темах начальной русской истории». На основе обзора фактов, добытых археологией, А.А. Спицын попытался дать краткий очерк этнической истории Восточной Европы и наметить пути дальнейших исследований этого вопроса. Находки скандинавских вещей в некоторых славянских могильниках убедили А.А. Спицына в реальности пребывания на Руси варяжских дружин и он в общем разделял норманистскую точку зрения на происхождение древнерусского государства.

Если в изучении истории Древней Руси по данным письменных источников русская дворянско-буржуазная наука добилась определенных успехов, то археологическое исследование этой проблемы только началось. Но сравнению с трудами крупнейших дореволюционных историков С.М. Соловьева, В.О. Ключевского, З.М. Сергеевича, С.Ф. Платонова, А.А. Шахматова, Н.П. Павлова-Сильванского, М.Ф. Владимирского-Буданова, А.Е. Преснякова, создавших несколько общих концепции происхождения и развития древнерусского государства, его общественного строя и экономики, работы большинства археологов имели прикладной, иллюстративный характер. Пожалуй, лишь А.А. Спицын смог сблизить задачи археологических и традиционно-исторических исследований.

Дореволюционная археология Древней Руси в целом остановилась на стадии накопления фактического материала. Были исследованы многочисленные курганные могильники. Поселения оказались изученными значительно хуже. Более или менее удачно были локализованы десятки древних поселенных пунктов, попавших на страницы письменных источников. Отсутствовала научно обоснованная типологическая классификация городищ. Тем более не было классификации социально-исторической. Для создания той и другой исследователям не хватало объективных данных и целостного понимания закономерностей общественного развития.

Результативность археологических исследований зависела также от несовершенной, еще только выверявшейся практикой методики полевых работ. Курганы копались, как правило, колодцами, а поселения — траншеями. Стратиграфия памятников описывалась сжато и графически фиксировалась редко. Разрезы почти никогда не публиковались. В лучшем случае профили отдельных раскопов сохранились в беглых зарисовках, в дневниках и отчетах некоторых исследователей. Постоянно отдавалось предпочтение эффектным находкам. Массовый, с исторической точки зрения наиболее важный, материал или совсем не обрабатывался, или характеризовался в общих чертах.

Таким образом, археологическое изучение Древней Руси до 1917 г. не превратилось и не могло превратиться в полноправную отрасль исторических знаний. Достижения отдельных исследователей на этом пути не меняли сложившегося положения дел. Предстояло не только пересмотреть и на практике разработать научную методику раскопок, по и совершенно по-новому определить задачи археологии. Вот проблемы, которые стояли перед молодой советской археологической наукой в первые десятилетия ее существования.

Победа Великой Октябрьской социалистической революции ознаменовала начало качественно иного этапа развития исторической науки в целом. Ее фундаментом постепенно становился исторический материализм — марксистско-ленинская философия истории. Исследователи учились рассматривать исторический процесс как последовательную и закономерную смену одной общественно-экономической формации другой.

В отношении истории Киевской Руси, прежде всего, предстояло решить вопросы об основах ее экономики, общественном строе и становлении государства. Поскольку в научных учреждениях еще преобладали ученые старой буржуазной школы, новый подход к исследованиям далеко не сразу завоевал ведущее место. Даже такой известный историк-марксист, как М.Н. Покровский частично придерживался в своих взглядах на происхождение и характер Древнерусского государства домарксистских, норманистских позиции. По его мнению, ни государства, ни ярко выраженных общественных классов на Руси не было до XVI в., хотя он признавал существование феодализма в древнерусское время, выросшего из первобытнообщинного строя. Тем не менее, страдающие ограниченностью и вульгаризацией построения М.Н. Покровского, изложенные в «Русской истории в самом сжэтом очерке», были известным шагом вперед.

Характерно, что уже первые советские историки большое внимание уделяли исследованию древнерусской экономики. Н.А. Рожков полагал, что долгое время в хозяйстве восточных славян господствовали добывающие промыслы, а земледелие становится важным занятием не ранее конца XI — начала XII в. (1919). Сходные идеи высказывал в своих работах И.М. Кулишер (1922, 1925). Лишь П.И. Лященко уже для X–XII вв. ведущей отраслью сельского хозяйства, особенно в лесостепных районах, считал земледелие (1927).

Окончательное утверждение марксистского понимания сложных проблем истории Руси связано с трудами Б.Д. Грекова, С.В. Юшкова, В.В. Мавродина и других ученых. Немаловажную роль при этом сыграла археология. В 1919 г. декретом Советского правительства была образована Российская Академия истории материальной культуры (впоследствии ГАИМК и ИИМК), возглавившая археологические исследования в стране. Предметом пристального внимания археологов становятся орудия труда, находимые в раскопках. Их детальное изучение открывало путь к реконструкции экономики древних обществ и опосредственно — производственных отношений. Примером может служить статья А.В. Арциховского «Социологическое значение эволюции земледельческих орудий» (1927). Меняется отношение к раскопкам поселений. Именно исследование поселений признается важнейшим для социологических наблюдений (Киселев С.В., 1928). Стремление к широким социологическим обобщениям является самой яркой отличительной чертой начального этапа развития советской археологии от археологии предшествующего времени.

Впервые широко и целенаправленно наряду со сведениями письменных источников привлек археологические материалы в обстоятельной монографии «Железный век Восточной Европы» Ю.В. Готье (1930). В данной работе археологические источники с точки