культурных, связей была деятельность мастера из Болоньи, зодчего и инженера Аристотеля Фьораванти, группы мастеров-ремесленников, прибывших в начале 80‑х годов ⅩⅤ века, а также тех, кто работал ещё в первом десятилетии ⅩⅥ века. Торжественные и строгие пропорции Успенского собора, повторившего древний храм во Владимире и вместе с тем несущего отпечаток мастерства талантливого профессионала из Болоньи, ренессансный облик Архангельского собора (1505—1508), созданного под руководством мастера из Венеции Алевиза Нового, побудили поэта сказать об этих сооружениях: «…пятиглавые московские соборы с их итальянскою и русскою душой».

До отъезда в Москву инженерно-строительная деятельность Аристотеля Фьораванти развёртывалась, кроме его родного города, в Риме, Ченто, Венеции, Флоренции, Милане, Мантуе, Парме, Кремоне, Неаполе; венгерский король Матиаш Корвин приглашал его к себе, хотя его сооружения и работы здесь не известны с полной достоверностью. В 1475 г., отвергнув приглашение турецкого султана, он вместе с русским послом Семеном Толбузиным отправился в Москву, где ему было поручено строительство главного храма столицы — Успенского собора (1475—1479). Готовясь к работе, Аристотель посетил Владимир и другие древнерусские города, совершил далёкое путешествие на Север, вплоть до Соловецких островов. В дальнейшем Иван Ⅲ использовал его искусство как военного инженера. О своей встрече в Москве с Аристотелем Фьораванти рассказал А. Контарини, встретивший здесь много иностранцев, с которыми он очень подружился: мастера Трифона, ювелира из Катаро, много греков из Константинополя, приехавших вместе с Софьей Палеолог. Позже здесь работали Марк Фрязин, Антонио Солари, Алевиз Новый, сооружившие здание Казны, дворцовые палаты, в их числе сохранившуюся до наших дней Грановитую, Архангельский собор, а также фортификационные укрепления.

На основе усиливавшихся контактов — как в сфере культуры, так и политики, дипломатии — в западноевропейских сочинениях появляются Москва и Россия, а на страницах русских сочинений всё чаще встречается образ иноземного мира. В 1478 г. увидела свет книга А. Контарини о путешествии в Персию и пребывании в России, фрагменты которой публикуются в настоящем издании. Атмосфера доброжелательного и непредвзятого отношения к чужим странам характерна для этого сочинения. Привлекателен и образ русского посла Марка, всегда приходившего на помощь своему венецианскому коллеге, и портрет великого князя, неизменно учтивого с послом; описана внешность московского правителя.

Русь и Москва появляются не только в специальных историко-географических западноевропейских трудах, но и на страницах художественной литературы, например, во «Влюбленном Орландо» итальянского поэта Боярдо.

В русской литературе ⅩⅤ века также известны сочинения, рисующие образ иноземного мира. Контакты с представителями различных европейских народов отражены в сочинениях, посвящённых путешествию русской делегации на Ферраро-Флорентийский собор 1438—1439 годов. Поездки с деловыми или иными целями в различные города и страны описывались их участниками — иногда в кратких заметках, иногда в пространных сочинениях. В 1493 г. прожил 40 дней в Каире казначей великого князя Михаил Григорьев, возможно, будущий великокняжеский дьяк в Пскове (1510—1526) Михаил Григорьевич Мунехин по прозвищу Мисюрь (Мисюрь — древнее название Египта). Сохранилось составленное им краткое описание города, где сообщается о количестве и мечетей, и караван-сараев, и улиц, и бань; о султанском дворце в Каире сказано, что он размером «с Москву нашу, с кремль». А Афанасий Никитин, находясь в Индии, не только описал эту страну; он создал такую картину мира, которая включала (пусть иногда лишь по названию) практически всё известное тогда географическое пространство, в том числе Китай, Аравию, Хорасан, Египет и многие другие страны и регионы.

Международные контакты имели разные формы. Путешествия, как гласит старое изречение, избавляли от предрассудков, помогали осознать великую людскую общность; деловые поездки дипломатов способствовали установлению политических контактов.

Династические браки были в средние века одним из способов укрепления межгосударственных связей, повышения международного престижа. Иван Ⅲ в 1472 году вступил в брак с Софьей, внучкой византийского императора Мануила Ⅱ Палеолога. В 1489 году Николай Поппель, посол императора Священной Римской империи Фридриха Габсбурга, предлагал Ивану Ⅲ брак баденского маркграфа с русской княжной, одной из дочерей московского великого князя, а также королевскую коронацию самого Ивана Ⅲ, по получил отказ. «Государь всея Руси» считал себя равным Габсбургу правителем и потому находил единственно достойным великокняжеской дочери её брак с императорским сыном. Что касается королевской коронации, то московские дипломаты гордо заявили имперскому послу от имени своего правителя: «Ты нам говорил о королевстве, угодно ли нам, чтобы цесарь поставил нас королём на нашей земле,— а мы божьей милостью государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей, а поставление имеем от бога, как наши прародители, так и мы… Мы ныне государи на своей земле, и подобно тому как раньше не хотели ни от кого поставления, так и теперь не хотим».

Выраженная здесь идея божественного происхождения власти имела в тот период вполне земной, светский политический смысл, так как она противостояла попыткам с помощью символического обряда утвердить и продемонстрировать ту или иную степень зависимости московского правителя от какого-то другого земного владыки, вассальные отношения к нему.

Сын Ивана Ⅲ Василий Ⅲ унаследовал политическое мышление отца. В некоторых изданиях «Записок» С. Герберштейна был помещен портрет великого князя московского Василия Ивановича с надписью, воспроизводящей типизированно обобщённую речь этого правителя: «Я, по праву отцовской крови,— царь и государь руссов; почётных названий своей власти не покупал я ни у кого какими-либо просьбами или ценою; не подчинён я никаким законам другого властелина, но, веруя в Христа, презираю почёт, выпрошенный у других».

Во втором-третьем десятилетиях ⅩⅥ века, когда С. Герберштейн прибыл к Василию Ⅲ в качестве посла, страна представляла собой единое суверенное государство с центром в Москве; Герберштейн называл её и Московией, и Россией (Руссией).

Первая треть ⅩⅥ века — время экономического и политического подъёма страны, борьбы с пережитками феодальной расчленённости Русского государства на отдельные земли, что составляло «основной» нерв всей политической