Глава 1

Тео Хоссбах лежал на койке в военном госпитале в Камбре. Весь он был в порядке, за исключением двух последних суставов на безымянном пальце левой руки. Он не увидит их снова до тех пор, пока то, о чем любили говорить проповедники Воскресения Плоти, не окажется правильным товаром. Тео сомневался в этом — Тео сомневался почти во всем, что говорили люди, обладающие властью, — но никогда нельзя было сказать наверняка.

В одном Тео не сомневался, так это в том, что ему повезло оказаться там или где угодно. Вместе с командиром и водителем он выпрыгнул из горящего танка II. Они все побежали бы в какие-нибудь кусты в паре сотен метров отсюда. Он сделал это. Людвиг и Фриц этого не сделали. Все было примерно так просто.

Пуля, которая ампутировала эти последние два сустава, появилась позже. Он не знал, была ли она нацелена конкретно на него или просто одна из случайных пуль, всегда летающих по полю боя. В том, что был у Бове, их, казалось, было больше, чем у большинства. Тео, возможно, был предубежден; ему никогда раньше не приходилось выпрыгивать из танка.

А может, и не был. Французы и англичане остановили наступление вермахта в Бове, и оно не началось снова. Это привело к двум войнам подряд, в которых план Шлиффена не совсем сработал. Генералы Гитлера подошли к этому ближе, чем генералы кайзера, но чего это стоило?

Мимо прошла медсестра. Она измерила ему температуру.

— Нормально. Очень хорошо, — сказала она, записывая это. — Тебе нужна еще одна таблетка от боли?

— Да, пожалуйста, — ответил он. Эти два отсутствующих сустава, казалось, болели сильнее, чем огрызок, который он оставил. Фантомная боль, так назвал это врач, который промывал рану. Он мог позволить себе вот так отмахнуться от этого; это была не его рука.

“Вот”. Медсестра дала Тео таблетку, посмотрела, как он ее проглотил, и тоже записала. Он решил, что это кодеин; от него у него немного кружилась голова, и он страдал запором. Это также заставило его меньше интересоваться медсестрой, которая неплохо выглядела, чем если бы он не принимал их каждые четыре-шесть часов. Но это отогнало боль, как реальную, так и призрачную.

У большинства солдат, находившихся с ним в палате, были более серьезные раны. Большинство, но не все: парень через две кровати носил гипс на лодыжке, потому что он споткнулся о собственные ноги и сломал их. “Я даже не был пьян”, - жаловался он любому, кто готов был слушать. “Просто чертовски неуклюжий”.

Одурманенный превратился в сонного. Тео дремал, когда, услышав собственное имя, пришел в себя. Медсестра вела капитана к его койке. Розовый ваффенфарб на нашивках на воротнике "Тотенкопф" и окантовке погон говорил о том, что он тоже был танкистом. “Вы, э-э, Теодор Хоссбах?” — сказал он.

“Теодосиос Хоссбах, сэр", — покорно сказал Тео. Как он должен был объяснить, что его отец с трудом переводил "Закат и падение Римской империи" Гиббона в самое неподходящее время?

Во всяком случае, он привлек внимание танкового капитана. “Феодосий? Так, так. Неудивительно, что тебя зовут Тео.”

“Ничего удивительного, сэр", ” согласился Тео.

“Вы — радист. Вы знакомы с работой радиостанции Fu5?”

“Да, сэр”. Тео знал, что в его голосе все еще звучала покорность. Все танковые части вермахта использовали Fu5, за исключением командирских машин, которые несли более дальнобойный Fu10. Если бы он был танковым радистом, он бы, черт возьми, лучше знал, как пользоваться стандартным набором. Стоит подумать на пфенниг… очевидно, было слишком на что надеяться.

Затем капитан перешел к делу: “Вы можете вернуться на службу? Радисту в танке II не требуется много делать левой рукой.”

Это было правдой, и опять же это было не так. Радисту не нужно было много делать левой рукой, чтобы управлять рацией. Однако, когда дело доходило до таких вещей, как ремонт двигателя или восстановление брошенной колеи… Тео знал, что мог бы сказать "нет". Его рука была обмотана таким количеством бинтов, что в них можно было бы завернуть рождественский подарок или, может быть, мумию. Он колебался не более одного удара сердца. “Пока они дают мне баночку с этими маленькими белыми таблетками, сэр, я готов идти”.

“Они будут”, - сказал капитан, бросив взгляд на медсестру, которая предупредила, что чья-то голова покатится, если они этого не сделают. “Ты получишь его к тому времени, когда я вернусь за тобой, через полчаса или около того. Здесь есть еще пара парней, которых я хочу зацепить, если смогу.”

Врач дал Тео кодеин и укоризненно посмотрел на него. “Тебе следует остаться подольше. Ты еще далеко не исцелился.”

“Я справлюсь", ” сказал Тео. “Мне надоело валяться без дела”.

”Врет", — автоматически сказал доктор.

“Нет, сэр. Я говорю правду".

“правильно”. Доктор выглядел еще более укоризненным. Тео не думал, что сможет. “Может быть, нам повезло избавиться от тебя”. “Может быть, так оно и есть. Большей части меня не нужна кровать — только моя рука.”

Когда танковый капитан вернулся за Тео, у него на буксире был еще один парень (который хромал) с недовольным выражением лица. “Последний парень, которого я хочу, — это увиливать”, - прорычал он. “Я бы поставил на это свою последнюю отметку, даже если не смогу этого доказать. Что ж, мне просто придется довольствоваться вами двумя. Пойдем.”

Они постирали черный комбинезон Тео. Надевать их снова было приятно. Другой член экипажа танка, которого звали Пол, казалось, чувствовал то же самое. Надев черное, он стал выше и прямее и, казалось, двигался более плавно.

Капитан запихнул их обоих в "Ситроен", который он где-то раздобыл, и направился на запад. Они проехали мимо и через обломки почти успешной кампании. Мертвые танки — немецкие, французские и британские — усеивали пейзаж, наряду с сгоревшими грузовиками и подбитыми автомобилями. Тут и там немецкие техники извлекали из металлических каркасов все, что могли.

Сразу за Мондидье капитан остановился. “Вы, ребята, выходите сюда”, - сказал он. “Мы перегруппировываемся, чтобы снова напасть на свиней. Они впишут вас в новые экипажи.”

“Что вы будете делать, сэр?” — спросил Тео.

“Отправляйтесь в другую больницу и посмотрите, сколько людей я смогу там высвободить”, - ответил офицер. “Чем больше, тем лучше. Видит Бог, мы можем использовать опытных людей”.

Тео стеснялся присоединяться к новой команде. Он провел всю свою военную карьеру — он провел всю войну — с Людвигом и Фрицем. Они понимали его так же хорошо, как и все остальные. Они бы с ним смирились. Если бы другой водитель и командир потеряли своего радиста… Он сделал кислое лицо. Он чувствовал бы себя женщиной, выходящей замуж за