ступенчатый склон горы, опускающийся в озерцо почти правильной треугольной формы, оказывалась почти лысая гора, под которой в обрамлении молодых остроконечных лопухов протекал ручей или небольшая речка. А в месте, где, по его расчетам, должна была проходить дорога, оказывалась просто каменистая долина, над которой была гора с косой шапкой снежника на вершине. Может быть, конечно, он просто не тот участок местности себе представлял. Но в любом случае следовало честно себе признаться, что он если и не заблудился, то не знает, где находится.

Ближе к вечеру, когда он уже высматривал себе место для ночлега, на него потянуло дымком костра и еды. От этого запаха его желудок, который он не слишком регулярно наполнял по дороге всякой гадостью, лишь отдаленно похожей на еду, возмущенно заныл, напоминая о своем существовании и, похоже, остро ностальгируя о тех временах, когда ему доставались свиные отбивные, домашние пирожки, каша на молоке и стопочка белой по праздникам.

Олег осмотрелся и попытался определить направление ветра. Верхние ветки тисов над его головой слабо шевелились, но определить по этим колебаниям, откуда дует ветер, было невозможно, а здесь, внизу, движение воздуха не чувствовалось. Приходилось пользоваться другими органами чувств для определения источника соблазнительных запахов. Он прошел вверх по склону, и дымный аромат почти пропал. Он покрутил головой, пытаясь поймать ноздрями ускользающий запах. Ничего не получалось, и он, аккуратно ставя ноги на устланную прошлогодней листвой и мелкими ветками землю, пошел вниз, поминутно останавливаясь и прислушиваясь.

Наконец он снова уловил дымную струю и опять замер. Теперь он, кажется, понял, где находится костер. Значительно ниже по склону и несколько правее между стволами деревьев просматривалось какое-то затемнение. Может быть, пещера или просто яма. Уже несколько раз он встречал такие ямы, заполненные влажным лесным мусором. Они были правильной круглой формы и очень напоминали воронки от артиллерийских снарядов или авиационных бомб. Скорее всего, в прошлую, Великую Отечественную, войну здешние горы подверглись обстрелу, и земля до сих пор не смогла залечить эти отметины, хотя прошло уже больше полувека.

Теперь он шел, удвоив осторожность и держа автомат так, чтобы в любой момент быть готовым стрелять на поражение, падать, уходя от чужих пуль, катиться по склону и, вообще, делать все то, что способствует выживанию в бою и поражению противника. Однажды под его ногой треснул сучок, и он отпрянул за ствол дерева и минуты три прислушивался. Никакой реакции на этот звук не последовало. Олег продолжил движение, стараясь чаще смотреть себе под ноги, хотя быстро наступающие сумерки заставляли либо поторопиться, либо, наоборот, выждать, когда окончательно стемнеет и он сможет рассмотреть и костер, и находящихся около него людей. В этом случае у него будет известное преимущество. Но нетерпеливый желудок никак не хотел терпеть и на возможное промедление реагировал возмущенным бурчанием, которое, как справедливо опасался Олег, можно расслышать на расстоянии. Предатель…

В очередной раз остановившись и вжавшись в кору дерева, он всмотрелся в то самое темное пятно. Теперь он понял, что никакая это не яма. Метрах в сорока от него лежала большая ель. Видимо, ее повалило ветром. Ее растопыренные в стороны ветви поднимались над землей метра на три, и из-за них виднелась беловатая струйка дыма. Он нашел, но теперь ему придется обходить ее по большой дуге, чтобы стали видны находящиеся за поваленным деревом люди. Значит, ему предстоит пройти больше сотни метров, а с той скоростью, с какой он мог передвигаться, это займет несколько минут, за которые окончательно стемнеет.

Олег перевел дух. Ну что же, делать нечего. Нужно идти. Он пошел вправо, опять забираясь вверх по склону. Теперь он двигался почти параллельно поваленному дереву, на какое-то время превратившемуся для него чуть ли не в центр мироздания, по крайней мере, в цель. И, как ни странно, его желудок перестал издавать протестующие звуки. На ходу Олег прикидывал предстоящие действия. Когда он завершит свой маневр, то окажется ниже костра. Так что у тех, кто около него сидит, будет некоторое преимущество. Сверху им лучше его видно. А это значит, что он должен действовать быстро, рассчитывая только на внезапность, и у него будет лишь один шанс. Подобраться, быстро оценить обстановку, сосчитать противников и сразу начинать стрельбу. Только сначала нужно выбрать позицию. Деревья здесь с толстыми стволами, и больших проблем с укрытием быть не должно. Да ему и надо-то оно всего на несколько секунд, за время которых он или положит противника, или тот расправится с ним. Главное помнить, что у него всего один автоматный рожок и стрелять нужно короткими, экономными и очень прицельными очередями.

Он шагнул, одной рукой придерживая автомат, а другой опираясь о ствол дерева, глядя при этом под ноги. И в этот момент над ним что-то мелькнуло. В одно мгновение у него появилось сразу несколько предположений. Сова или другая птица, может быть, даже летучая мышь, бесшумно сорвалась с дерева и скользнула над его головой. Или рухнула ветка. Или он просто оступился и падает. И самое последнее. Он переоценил силы своего истощенного и измученного голодом организма, и тот просто отказывается ему добросовестно служить, прячась от тяжелой действительности в спасительном тумане беспамятства.

Очнулся он в душной темноте. Попробовал пошевелиться и понял, что руки его крепко стянуты за спиной, ноги связаны до боли в лодыжках, рот забит вонючей тряпкой, а на глаза натянута толстая и рыхлая материя, скорее всего, шерстяная.

Попался. Он попался. И как глупо. Не успел даже сделать ни одного выстрела. Даже того, последнего, который на крайний, именно на такой случай он приготовил для себя. И что теперь? Снова в узкий гроб? Снова лопата в руки и жизнь впроголодь? Или с ним не будут нянчиться и в качестве наказания и для науки другим убьют каким-нибудь зверским способом? У них в группе ходили жуткие истории о том, как чеченцы умеют расправляться. Кожу заживо сдирают. Калечат.

От отчаяния или от несогласия со своей возможной судьбой он замотал головой, пытаясь освободиться от кляпа, и замычал. Пусть лучше прямо сейчас убьют, здесь, не поднимая с земли, которую он чувствовал локтем и левым боком.

— Очухался, — раздался совсем недалеко чей-то глухой голос.

Олег попытался по одному этому слову определить, кому он может принадлежать, но не смог. Голова гудела. Наверное, его хорошо приложили, когда брали.

— Сними с него это, — сказал другой голос и опять негромко. Как будто они