комнате кто-то есть. Я не пуглив, мне приходилось бывать во всяких переделках, но тишина тёмной комнаты иней раз страшнее воя мин и грохота снарядов. Кто мог быть в комнате, кроме меня? Дверь заперта на, ключ, Пётр Сергеич не возвращался… И тут я сообразил, что тот, другой, ещё не вошёл в комнату. Он стоял за дверью и старался всунуть ключ в замочную скважину. Я прислушился^{1}, затаив дыхание. Что делать? Петр Сергеич приказал никого не впускать, на стук не откликаться. Но если «тот» сам откроет дверь? Закричать? Никто не услышит — кругом пустые, разбитые дома.

Вдруг что-то забулькало и зашипело. В темноте мне показалось, что в комнату вползает «пёстрая лента», змея, которая сейчас меня укусит.

Глава четвертая, в которой Иван Забегалов разыскивает опасного врага

«Если дверь откроется, я кинусь «ему» под ноги и кубарем скачусь с лестницы», — решил я. Но она не отворялась. Вдруг что-то вспыхнуло и из-под двери в комнату вполз» ла горящая лужа. Как раз в эту минуту за окнами раздался неистовый вой сирены, отчаянно зазвонил колокол, прошумел мо» тор. Так мчится только пожарная машина, «Неужели сюда ко мне? Но как могли пожарники узнать, что начался пожар?»

Незнакомец, стуча каблуками, побежал вниз по лестнице. А пожарная машина промчалась мимо. Значит, она спешила совсем на другой пожар.

Я бросился к двери и распахнул её. Дверь и пол возле неё пылали, очевидно, облитые бензином. Я схватил висевшие на стене шинели и, кинув их на горящий пол, принялся топтать. Потом стал прижимать ими пламя, лизавшее дверь. Через несколько минут в комнате стало снова темно и лишь противно пахло горелым. Мне стало страшно оставаться в темноте.

Я подбежал к окну и сорвал закрывавшую его синюю бумагу. Сквозь снежный вихрь виднелось далёкое зарево. «В порту горит», — догадался я. Значит, туда и мчалась пожарная машина, вспугнувшая моего ночного гостя…

Рассветало. Комнату сильно выстудило, и я промёрз до костей. Захлопнув дверь, я накинул на себя какое-то тряпье и стал терпеливо дожидаться капитана. Наконец, на лестнице послышались шаги. Кто-то поднимался наверх уверенно и твёрдо. Услышав условный стук, я быстрёхонько отпер. Капитан стоял на пороге и светил фонариком.

— Что случилось? — спросил он, с недоумением глядя на груду тряпья, на обгорелый пол и обуглившуюся дверь.

Я торопливо принялся рассказывать о том, что произошло ночью.

— Так, — сказал Пётр Сергеич, выслушав меня. — События разворачиваются. Не в первый раз за мною охотятся, — пояснил он. — Всё врасплох хотят застать.

Он подобрал шинели, оглядел их и повесил на гвоздь.

— Ну, парень, за один день тебе два раза повезло. Ты молодец! Пожарник, скажи, пожалуйста. Не растерялся. А приходила-то к тебе опасная штучка.

— Кто опасная штучка? — спросил я.

— Она, та самая, которая тебе дорогу показала… Её уже и след простыл. Напоследок напакостила: в порту подожгла, еле потушили. И здесь… Ну, вот что: быстрей ешь да пойдём.

— Куда?

— Искать.

— Кого?

— Вторую. Ту, что «ребёнка» в дом несла. Думаю, что она ещё в городе. Скажи мне, малый, ты бы мог её узнать?

— Не знаю, товарищ капитан. Она — старуха…

— Быть может, она вовсе не старуха. Только прикинулась старухой.

— Я думаю…

— Ну, всё равно, попробуем. Бери консервы, ешь, подкрепляйся. Поди, натерпелся страху?

И он потрепал меня по плечу своей большой тёплой рукой.

Мы целый день бродили по разрушенному городу. Норд-ост ещё гудел, но снег больше не сыпал. В сером небе носились зловещие тучи. В бухте торчали мачты и остовы затопленных когда-то кораблей. На волне покачивались катера и шхуны.

Мы зашли в хлебную лавку и внимательно оглядели стоявших в очереди женщин. Мы побывали в управлении порта, где Пётр Сергеич о чем-то разговаривал с комендантом, а я тем временем осматривал машинисток и конторщиц. Мы заходили в столовые, помещавшиеся в наспех сколоченных бараках, зашли в швейную мастерскую, где несколько молодых девушек перешивали кителя и брюки морским офицерам. Пётр Сергеевич мрачнел всё больше и больше. Мы зашли пообедать и снова пошли по улицам, капитан беспрерывно курил свою трубку и со мною не разговаривал. Уже стало темнеть, когда мы подошли к мрачному сараю. На пробитой снарядом стене висела вывеска: «Кино «Аврора». Пониже был прибит плакат: «Сегодня английский звуковой фильм «Джордж из Динки-джаза». Начало 6 часов вечера».

— Всё равно день пропал. — сказал Пётр Сергеич. — Пойдём в кино что ли?

— Пойдёмте! — радостно согласился я.

— Кстати, и картины этой я не видел. Я в кино редко бываю, — всё некогда.

Мы вошли в полутёмные сени, где тускло светилось окошечко. У кассы толпились мальчишки, девушки и несколько моряков. Очередь продвигалась медленно. Передо мной было ещё человек пять, когда зазвонил звонок. Я совсем расстроился, думая, что мы опоздаем. Наконец, стоявший передо мной матрос получил свои два билета.

— Билетов больше нет, — простуженным голосом сказала кассирша и захлопнула перед моим носом окошко.

Совсем расстроенный, я подошёл к Петру Сергеичу.

— Ну, что ж, пойдём домой, — сказал он, ни капельки не огорчившись. Он набил трубку и принялся её раскуривать.

В эту минуту дверь кассы отворилась. Кассирша вынесла картонный плакатик и повесила его перед окошечком. На нём было написано:

«На сегодня все билеты проданы».

Кассирша повернулась и пошла назад. Я смотрел ей вслед. Вдруг она оступилась и, уже прихрамывая, вошла в кассу.

— Пётр Сергеич! — схватил я за руку капитана. — Знаете что? Это она!

— Кто?

— Вчерашняя старуха. Это она, кассирша-то. Она вчера вот так же оступилась. У неё, наверное, вообще нога подворачивается.

Капитан огляделся. Кроме вас, у кассы никого не было.

— А ты не ошибаешься?

— Нет, Пётр Сергеич, тут уж я не ошибаюсь.

— Ну, что ж, попробуем, — сказал капитан. Он вынул из заднего кармана брюк пистолет и переложил его в карман шинели. Потом решительным шагом подошёл к кассе и постучал.

Я встал за спиной капитана. Дверь отворилась, и кассирша вопросительно взглянула на Петра Сергеича. Это была немолодая женщина с опухшим лицом. Взгляд её скользнул по капитанским погонам, петлицам, и лицо её словно покрылось плесенью. Не знаю, заметил ли это Пётр Сергеич, но мне стало ясно: она, непременно она!

— Что вам угодно? — недовольно спросила кассирша.

— Не продадите ли вы нам всё же пару билетов? — обратился к ней капитан, улыбаясь. — У нас, знаете ли, выдался вечерок свободный…

— Я вам сказала — русским языком: сеанс начался, и билетов нет, — сердито ответила