class='book'>Паразиты и симбиоты
Тема: Симбиоз. Жанр: внеземной. Объём: не более 999 збп.
Ангел А-2203 уже не первую вечность работал оператором душемойки – проводил дезинфекцию вновь прибывающих душ. Всё шло как обычно. И вдруг А-2203 ощутил в левом крыле свербящий зуд. Он смачно поскреб лопатку пятерней – чесотка не прекращалась. Тогда ангел привалился к углу душемойки, поёрзал. И услышал из-за плеча сердитый писклявый голос: – Эй, поаккуратней! – Ты кто? – Я – вошь. А-2203 просканировал вселенскую память: «Вши – подотряд эктопаразитов, отряда пухоедовых». Опять душемойка барахлит. Надо сказать наладчикам, что паразиты просачиваются. Ангел взъерошил перья, ловко выцепил из них кровососущую тварь и сжал пальцы: – Сказано: не убий! – заверещала вошь. – К паразитам заповеди не относятся, – буркнул А-2203, но хватку ослабил. – Узко мыслишь, крылатый. Наше общение – это симбиоз. Ты мне – капельку еды, а я тебе – почет, славу, карьеру! – Это как? – тупо спросил А-2203. – Духовное совершенствование через страдание и любовь к самой ничтожной из тварей. Старику это точно понравится, и он двинет тебя в херувимы или в серафимы. Ангел снова почесался о душемойку. – Видишь, из нас двоих в выигрыше ты! – заявила вошь и плотоядно вонзила ротовые иглы в палец ангела.
Клюев был в лирическом настроении: Маша, нежная кареглазая Маша, ответила «да». Счастливый мир лучился и пел вокруг: солнце улыбалось своему отражению в бессчетных лужах, перетерпевшие зиму воробьи восторженно орали «аллилуйя!». У двери клиники в ладонь прохладным кожаным носом ткнулась собачья морда. Клюев присел на корточки, ласково потрепал псину за лохматое ухо: – Ух ты, какие у нас глазки! Как там у поэта: «покатились глаза собачьи золотыми звездами в снег». А сам подумал: на Машины похожи – такие же шоколадные, теплые, все понимающие. Клюев достал из кармана конфету, развернул блестящий фантик и поманил собаку в открытую дверь: – Голодная? Пойдем со мной, Каштанка. «И зверье, как братьев наших меньших…» *** Клюев закончил, устало выпрямился и смахнул со лба горячие водинки пота. Со смущенной нежностью вспомнил: вечером к невесте. Теперь уже к невесте! Как хорошо, как правильно это звучит! Он опустил взгляд на заляпанный кровавыми пятнами операционный стол. «Дай, Джим, на счастье лапу мне». Клюев горсткой собрал мохнатые чурочки ампутированных лап. – Была многоногая, стала «аднаногая». Будешь у меня новые протезы испытывать.
Жили на свете две сестры, и обе они любили цветы. Младшая искала цветы свои в поле и на лугу. Она срывала их, приносила домой и ставила в вазу. Цветы радовали ее день-другой и увядали, оставляя горькое разочарование. И тогда она отправлялась рвать новые. Старшая сестра растила цветы свои в саду своем. С раннего утра и до позднего вечера она работала: рыхлила и удобряла землю, выпалывала сорняки, поливала цветы и обирала с лепестков их вредоносных гусениц. И от заботы её вырастали в саду прекрасные розы, которые цвели и благоухали долго, до самой осени. Истину говорю вам: блажен тот, кто не разменивается на недолговечное, но трудится, чтобы взрастить подлинную красоту в сердце своем, ибо она будет услаждать человека всю жизнь до глубокой старости.
– Сука! – взревел пьяный голос, и жёсткий кулак Ивана смачно впечатался в висок. Дальше – беспамятство. *** – Мам, мамочка… Маленькая ручка настойчиво трясла меня за плечо. В голове пульсировала тупая боль. Я с трудом разлепила веки: надо мной косо навис серый потолок с торчавшей посерёдке убогой люстрой образца семидесятых. А потом увидела замурзанную детскую мордашку с растопыренными от страха глазёнками. Мальчишке было лет пять. – Ты кто? – прохрипела я. – Мам, это же я, Ваня! – Какой Ваня? – Ваня Зверев, – испуганно выдохнул пацан. – Ты только не умирай, мам. Иван Зверев. Через силу сфокусировала взгляд: жёсткие вихры, знакомая ямочка на подбородке. И чуть раскосые глаза, которые пугали меня своей беспощадностью. Но теперь они были чистыми, доверчивыми. На кухне работало радио: «…по просьбам… вальс из кинофильма «Мой ласковый и нежный…». Музыка закружила, поманила надеждой на счастье. Только скрипки изредка всхлипывали сомнением. Судьба дала нам ещё один шанс – тебе и мне. Твоя мать воспитала тебя зверем. А я должна научить быть ласковым и нежным. Пусть уже не для себя, а для другой женщины. – Мамочка, не умирай! Я буду хорошим! – Обязательно будешь, милый!
Сквозь стрельчатые окна замка Артур смотрел на луну цвета крови. Говорят, она предвещала несчастья. А он, седой воин, был счастлив, как мальчик: скоро в его спальню войдет юная красавица-жена. Его прекрасная Лиз. Тяжелая дверь скрипнула и пропустила хрупкую фигурку в белом. В мутном свете чадящих факелов Лиз казалась ангелом, спустившимся с небес в мир грешников. Артур подошел к жене, бережно взял её лицо в ладони. Как она совершенна! Лучистые глаза сияли нежностью, влажные губы ждали его поцелуев. На гладкой коже шеи, там, где суматошно бился пульс, рука нащупала припухлость. Артур отвел в сторону белокурые пряди: под ними пряталось родимое пятно. Лиловое, бугристое – оно напоминало спрута, что вцепился в нежную плоть. Бедная девочка! Так вот почему она всегда носила шарф. Лиз смущённо опустила глаза: – Наше родовое пятно. Ты не разлюбишь меня за это уродство? – Глупышка, без него твоё совершенство было бы непереносимым. Артур склонился, поцеловал пятно. А затем подхватил невесомое тело Лиз на руки и отнес на ложе, где соединились невинность и опыт. Он не знал, что в эту страстную ночь был зачат наследник. Насытившийся любовью Артур заснул в объятиях белокурого ангела. Когда часы на башне пробили полночь, родимое пятно Лиз вспухло, налилось жаркой кровью. Багровый спрут отцепился от кожи и скользнул на шею спящего Артура. Короткие судороги агонии. Предсмертный хрип. Через минуту всё было кончено. Прекрасная Лиз поцеловала мёртвые губы мужа. – Прощай, любимый, ты выполнил своё предназначение. В стрельчатое окно спальни смотрела луна цвета крови.
Она идет по щетинистому
Ангел А-2203 уже не первую вечность работал оператором душемойки – проводил дезинфекцию вновь прибывающих душ. Всё шло как обычно. И вдруг А-2203 ощутил в левом крыле свербящий зуд. Он смачно поскреб лопатку пятерней – чесотка не прекращалась. Тогда ангел привалился к углу душемойки, поёрзал. И услышал из-за плеча сердитый писклявый голос: – Эй, поаккуратней! – Ты кто? – Я – вошь. А-2203 просканировал вселенскую память: «Вши – подотряд эктопаразитов, отряда пухоедовых». Опять душемойка барахлит. Надо сказать наладчикам, что паразиты просачиваются. Ангел взъерошил перья, ловко выцепил из них кровососущую тварь и сжал пальцы: – Сказано: не убий! – заверещала вошь. – К паразитам заповеди не относятся, – буркнул А-2203, но хватку ослабил. – Узко мыслишь, крылатый. Наше общение – это симбиоз. Ты мне – капельку еды, а я тебе – почет, славу, карьеру! – Это как? – тупо спросил А-2203. – Духовное совершенствование через страдание и любовь к самой ничтожной из тварей. Старику это точно понравится, и он двинет тебя в херувимы или в серафимы. Ангел снова почесался о душемойку. – Видишь, из нас двоих в выигрыше ты! – заявила вошь и плотоядно вонзила ротовые иглы в палец ангела.
Лирическое настроение
Тема: «Покатились глаза собачьи золотыми звездами в снег». Жанр: аднаногая собачка. Объём: не более 999 збп.Клюев был в лирическом настроении: Маша, нежная кареглазая Маша, ответила «да». Счастливый мир лучился и пел вокруг: солнце улыбалось своему отражению в бессчетных лужах, перетерпевшие зиму воробьи восторженно орали «аллилуйя!». У двери клиники в ладонь прохладным кожаным носом ткнулась собачья морда. Клюев присел на корточки, ласково потрепал псину за лохматое ухо: – Ух ты, какие у нас глазки! Как там у поэта: «покатились глаза собачьи золотыми звездами в снег». А сам подумал: на Машины похожи – такие же шоколадные, теплые, все понимающие. Клюев достал из кармана конфету, развернул блестящий фантик и поманил собаку в открытую дверь: – Голодная? Пойдем со мной, Каштанка. «И зверье, как братьев наших меньших…» *** Клюев закончил, устало выпрямился и смахнул со лба горячие водинки пота. Со смущенной нежностью вспомнил: вечером к невесте. Теперь уже к невесте! Как хорошо, как правильно это звучит! Он опустил взгляд на заляпанный кровавыми пятнами операционный стол. «Дай, Джим, на счастье лапу мне». Клюев горсткой собрал мохнатые чурочки ампутированных лап. – Была многоногая, стала «аднаногая». Будешь у меня новые протезы испытывать.
Притча о двух сестрах
Тема: свободная. Жанр: притча. Объём: не более 777 збп.Жили на свете две сестры, и обе они любили цветы. Младшая искала цветы свои в поле и на лугу. Она срывала их, приносила домой и ставила в вазу. Цветы радовали ее день-другой и увядали, оставляя горькое разочарование. И тогда она отправлялась рвать новые. Старшая сестра растила цветы свои в саду своем. С раннего утра и до позднего вечера она работала: рыхлила и удобряла землю, выпалывала сорняки, поливала цветы и обирала с лепестков их вредоносных гусениц. И от заботы её вырастали в саду прекрасные розы, которые цвели и благоухали долго, до самой осени. Истину говорю вам: блажен тот, кто не разменивается на недолговечное, но трудится, чтобы взрастить подлинную красоту в сердце своем, ибо она будет услаждать человека всю жизнь до глубокой старости.
Еще один шанс
Тема: «Мой ласковый и нежный зверь». Жанр: попаданцы. Объём: не более 999 збп.– Сука! – взревел пьяный голос, и жёсткий кулак Ивана смачно впечатался в висок. Дальше – беспамятство. *** – Мам, мамочка… Маленькая ручка настойчиво трясла меня за плечо. В голове пульсировала тупая боль. Я с трудом разлепила веки: надо мной косо навис серый потолок с торчавшей посерёдке убогой люстрой образца семидесятых. А потом увидела замурзанную детскую мордашку с растопыренными от страха глазёнками. Мальчишке было лет пять. – Ты кто? – прохрипела я. – Мам, это же я, Ваня! – Какой Ваня? – Ваня Зверев, – испуганно выдохнул пацан. – Ты только не умирай, мам. Иван Зверев. Через силу сфокусировала взгляд: жёсткие вихры, знакомая ямочка на подбородке. И чуть раскосые глаза, которые пугали меня своей беспощадностью. Но теперь они были чистыми, доверчивыми. На кухне работало радио: «…по просьбам… вальс из кинофильма «Мой ласковый и нежный…». Музыка закружила, поманила надеждой на счастье. Только скрипки изредка всхлипывали сомнением. Судьба дала нам ещё один шанс – тебе и мне. Твоя мать воспитала тебя зверем. А я должна научить быть ласковым и нежным. Пусть уже не для себя, а для другой женщины. – Мамочка, не умирай! Я буду хорошим! – Обязательно будешь, милый!
Луна цвета крови
Тема: Кровавая Луна. Жанр: готика. Объём: не более 1500 збп.Сквозь стрельчатые окна замка Артур смотрел на луну цвета крови. Говорят, она предвещала несчастья. А он, седой воин, был счастлив, как мальчик: скоро в его спальню войдет юная красавица-жена. Его прекрасная Лиз. Тяжелая дверь скрипнула и пропустила хрупкую фигурку в белом. В мутном свете чадящих факелов Лиз казалась ангелом, спустившимся с небес в мир грешников. Артур подошел к жене, бережно взял её лицо в ладони. Как она совершенна! Лучистые глаза сияли нежностью, влажные губы ждали его поцелуев. На гладкой коже шеи, там, где суматошно бился пульс, рука нащупала припухлость. Артур отвел в сторону белокурые пряди: под ними пряталось родимое пятно. Лиловое, бугристое – оно напоминало спрута, что вцепился в нежную плоть. Бедная девочка! Так вот почему она всегда носила шарф. Лиз смущённо опустила глаза: – Наше родовое пятно. Ты не разлюбишь меня за это уродство? – Глупышка, без него твоё совершенство было бы непереносимым. Артур склонился, поцеловал пятно. А затем подхватил невесомое тело Лиз на руки и отнес на ложе, где соединились невинность и опыт. Он не знал, что в эту страстную ночь был зачат наследник. Насытившийся любовью Артур заснул в объятиях белокурого ангела. Когда часы на башне пробили полночь, родимое пятно Лиз вспухло, налилось жаркой кровью. Багровый спрут отцепился от кожи и скользнул на шею спящего Артура. Короткие судороги агонии. Предсмертный хрип. Через минуту всё было кончено. Прекрасная Лиз поцеловала мёртвые губы мужа. – Прощай, любимый, ты выполнил своё предназначение. В стрельчатое окно спальни смотрела луна цвета крови.
Серая шапочка
Тема: любая популярная сказка. Жанр: сюрреализм. Объём: не более 999 збп.Она идет по щетинистому