Наконец-то с уборкой было покончено. Цинна поморщилась, глядя на свои руки. От холодной воды они покраснели. Девушка бросила взгляд в зеркало: слипшиеся на лбу мокрые волосы, смуглая кожа и мелкие капельки пота над верхней губой. Она скривила губы в грустной усмешке - хороша... нечего сказать. Хотя вчера вечером она себе нравилась. И веселилась как ребенок, несмотря на свои двадцать три. Хорошо все-таки встретиться с подружками, поговорить о приятных мелочах. Приготовить сообща что-нибудь вкусное и болтать за столом с полным ртом, не заботясь о приличиях. А потом валяться на полу и перемывать, в очередной раз, косточки знакомых парней. Однако пора собираться. Опаздывать было не в ее правилах.

   Цинна служила на почте. Ей нравилась ее работа. Она обожала разбирать большие мешки с письмами, рассматривать конверты с пестрыми марками. Представлять эти письма в руках незнакомых людей, которые живут в далеких больших городах. Мечтать, что тоже когда-нибудь увидит другой мир, другую жизнь. Уедет из этого, спрятавшегося в горах городка. Такого скучного и безнадежно провинциального.

   День пролетел незаметно. Цинна шла домой, иногда кивая знакомым прохожим. Настроение было хорошим. Впереди был тихий вечер с новой пластинкой, оставленной вчера подругами и, конечно, чай. Чай был ее страстью. Она могла часами рассуждать о нужных пропорциях трав и их бесконечных сочетаниях: от резкого и бодрящего до мягкого и обволакивающего.

   Впрочем, достать хороший чай стоило немалого труда. Девушка сама ходила в горы, где собирала душистые травки и соцветия, а затем долго сушила зеленые пучки на чердаке и заворачивала их в бумажные свертки.

   Любовь к чаю и горным прогулкам привила Цинне ее бабушка Агата. Родителей Цинна никогда не знала. Агата была для нее единственным родным человеком. Слово "бабушка" в их доме находилось под запретом. "Агата! Только Агата и никаких "бабушек"!" - слышала она с детства. Какое счастливое было время! Цинна часто вспоминала, как Агата, сидя возле печки, вязала толстые шерстяные носки. Не было ничего уютнее, тихого постукивания железных спиц и еле слышного гула дымовой трубы. В такие вечера Агата рассказывала маленькой Цинне сказки и разные истории.

   Погрузившись в воспоминания, Цинна не заметила, как случайно коснулась горячего чайника и резко отдернула руку. Картинки из прошлой жизни исчезли. Девушка печально вздохнула и заварила чай. Прошло уже восемь лет, как Цинна осталась одна. Она давно привыкла жить в одиночестве и умело избегала хандры. Вот и сейчас она включила радиолу и устроилась на диване с любимой кружкой в руках.

   Медленно крутилась пластинка. Музыка была приятной и негромкой. Тепло от горячего чая разлилось по телу, и девушка погрузилась в мягкую полудрему. Она опустила голову на подушку и закрыла глаза.

   Ей снился странный сон - бабушка рассказывала старую легенду, которую Цинна почти забыла. Голос Агаты звучал тихо, но очень отчетливо. Ее слова были похожи на капли воды, подающие в пустую миску. Они гулко вибрировали, воскрешая в памяти Цинны далекий рассказ:

   "Никто не знает, откуда люди узнали про Край. Поговаривают, что Край был всегда. И всегда был Сторож, который живет у самого Края. Он живет в своем доме - "Доме последних вещей", где всякий пришедший может оставить что-нибудь личное, последнее.... Тропа, что ведет к Краю, едва заметна, но никогда не исчезает совсем. Во все времена находятся те, кто проходит по ней. На то есть причины. У каждого решившегося - свои. Правда ходят слухи, что были те, кто вернулся. Но от вернувшихся мало толку. Рассказать они ничего не могут. Это место умеет хранить свои тайны. И тропа с тех пор закрыта для них навсегда, потому что прийти туда можно только однажды... В городе все знают про Край, но никогда не говорят об этом. Так было до нас, и так будет после нас. Любой, доведенный до Края судьбой, вправе сделать свой шаг... а после... только Край решает, что будет дальше..."

   Цинна открыла глаза. Она еще минуту не могла пошевелиться. Настолько реальным был сон. Словно это было вчера. Плечи Цинны затряслись в глухом рыдании. Она снова вернулась в тот день...

   Агата уже сильно болела и редко вставала с постели. В то утро Цинна рано проснулась и неожиданно для себя застала бабушку не только на ногах, но и собранной для прогулки. Лицо Агаты было измученным и бледным, но глаза светились мягким добрым светом. Она приложила палец к губам Цинны, не давая ей ничего спросить. Потом нежно поцеловала внучку в лоб и молча вышла за дверь. С тех пор Цинна ее не видела. Сначала она надеялась, верила, что Агата вернется. Затем медленно пришло понимание, что Агаты больше нет. Со временем появились смутные догадки, постепенно обретавшие смысл. Самым непостижимым для Цинны стало то, что никто из их знакомых никогда не спросил ее о бабушке! Словно ее никогда и не было! А когда Цинна пыталась кому-то напомнить о ней, все отводили глаза и молча уходили.

   Сегодня все изменилось. Цинна приняла случившееся. После этого странного сна она впервые смогла произнести вслух: "Агата... ушла... за Край". И сама испугалась, пробуя на вкус эти саднящие запретные осколки слов.

   Была вторая суббота августа. Лучшее время для сбора поздних трав. Цинна с раннего утра бродила по горным тропкам, придирчиво осматривала травинки и цветки, срывая только лучшие. Поход оказался удачным. Цинна сегодня забралась в малознакомые места и теперь спешила вернуться на сторону "домашнего" склона. Она и так уже непростительно долго здесь задержалась. До захода солнца нужно было обязательно оказаться у развилки с большим камнем, после которой начинался прямой спуск к городу.

   Невероятно, но знакомые тропинки вдруг запутались, и развилка никак не находилась. Начало смеркаться. Цинна забеспокоилась. Она не могла поверить, что обычный подъем за травами обернется лихорадочным блужданием по склонам. Уже восемь лет она одна ходила в горы и ни разу ее не подводило чувство правильной дороги. Цинна, повернула за очередной выступ. Опять незнакомые камни. "И что теперь?! - злясь на себя, крикнула она. - Ночевать здесь?!" Цинна устало опустилась на камень и с тревогой посмотрела на темнеющее небо. Тучи быстро двигались, съедая последние светлые прорехи. Поднялся сильный ветер. И тут внезапно