причиняет ему физическую боль. — Мы превзошли все стандарты даже для меня.

«Бум!»

— У тебя ещё есть время передумать. — Он встаёт, застёгивает пиджак и бросает на меня непроницаемый взгляд. — Ты не знаешь, как сильно я на тебя надеюсь.

У меня даже нет времени обдумать его речь, потому что Эдоардо опережает меня. Он поворачивается ко мне спиной и выходит в коридор, как и появился, оставляя меня потрясённой катастрофическими последствиями своих откровений.

Обессиленная, я откидываюсь на спинку стула. Я смотрю на угловатый полупрозрачный край стола.

Мне остаётся только гадать, что мне делать с собой.

Если я чему-то и научилась, так это тому, что идеализация прошлого — худший путь в будущее, особенно когда прошлое превращается из мягкого напоминания в балласт, мешающий нам сделать необходимые шаги вперёд.

Мы хотели бы кристаллизовать нашу жизнь в момент наивысшего расцвета, мы хотели бы, чтобы всё хорошее оставалось навсегда, но правда в том, что никто не застрахован от перемен. Работа, отношения, дружба, семья. Люди приходят, люди уходят. И как бы наше сознание ни пыталось бороться с этим процессом и закладывать его основы на неизменной почве, заставляя нас верить, что во всей этой суматохе мы всегда остаёмся собой… правда в том, что мы часть этого вихря.

Мы плод событий, происходящих с нами, и выбора, который делаем, когда жизнь обрушивается на нас.

Нам может быть восемнадцать, тридцать или пятьдесят, но суть в том, что мы не знаем, что нас ждёт в будущем. Не знаем, сделаем ли мы сейчас правильный или неправильный выбор, не знаем, чего мы будем желать завтра и насколько это будет несовместимо с тем, во что мы твёрдо верим сегодня.

Но если бы мы основывали все решения на нашем прошлом, нам бы пришлось задуматься, что было время, когда просмотр мультфильмов, не снимая подгузника, был главным событием дня.

Дверь снова открывается с резким рывком.

Ник, появившийся на пороге, дружески кивает мне в знак того, чтобы я освободила помещение.

Я кладу руки на подлокотники стула и вскакиваю.

Пришло время ещё немного подрасти.

ГЛАВА 38

Эдоардо

Прошло три дня.

Она не передумала.

ГЛАВА 39

Камилла

Существует общепризнанная традиция выхода на работу утром в понедельник, и она обычно включает в себя: сонливость, пугающие опоздания, незапланированные встречи, приближающиеся сроки (которые были установлены ещё несколько месяцев назад). Добавляют драмы заболевшие или отсутствующие коллеги, и по совпадению, именно те, от которых зависит успех проекта. И, если вам особенно не везёт, к вечеру апогей невероятностей приводит к катастрофе.

Что ж, сегодня я, Камилла Феррари, уполномочена разрушить клише, согласно которому понедельники — одиннадцатая чума, наложенная на человечество в качестве наказания.

Ещё и потому, что работы у меня нет.

Автоматические двери широко открываются в большой атриум на первом этаже. Я иду на запах кофе и свежеиспечённых круассанов и врезаюсь в очередь в кафетерии. Обычно я избегала этого, но сегодня необычный день. Сегодня стоять в очереди с незнакомцами, которые колеблются между купанием в духах и отказом от дезодоранта — это опыт, от которого не откажусь ни за что на свете.

Я погружаюсь в приглушённый гомон и жду своей очереди, блуждая глазами по сторонам. Когда клиент передо мной уходит, я подхожу к стойке и подмигиваю бариста.

Она отвечает с видом соучастника. Смотрю, как она исчезает за стойкой, в зоне для персонала, и потом… бум.

Свет в помещении, кофеварка, гул холодильника с холодными напитками.

Гаснет всё.

— Господи, — бормочет глубокий голос слева от меня.

Свет из большого окна с видом на район Порта Гарибальди пронизан серостью миланской зимы, поэтому, когда я поворачиваюсь, мне не составляет труда сфокусироваться на профиле недовольного клиента.

Опираясь на стойку одним локтем, в сшитом на заказ костюме, с аккуратной бородкой и ярко выраженным средиземноморским цветом кожи, мужчина излучает класс и изысканность каждой порой, пока пытается своими мыслями убить человека, ответственного за срыв его строгого графика.

— Это их вторичный генератор. Такое случалось и раньше, после проведения работ в электросети здания. — Я контролирую свой голос, чтобы он получился обыденным и звонким. — Им понадобится меньше пяти минут, чтобы восстановить его работу.

Мужчина оборачивается, удивлённый. В поле моего зрения попадают другие детали. Мягкий рот. Тёмные, хищные глаза, которые способны нанести сокрушительный удар, но которые скрывают совсем другую историю за стеной, через которую мне посчастливилось перелезть.

— Камилла?

— Я сказала, что они всё исправят в рекордные сроки, — повышаю я голос, чтобы пересилить гул покупателей и продавцов. — Не в последнюю очередь потому, что я подкупила вон ту бариста, чтобы она отключила пробки. На самом деле, думаю, что пять минут — это слишком оптимистичная оценка. Думаю, через двадцать секунд электричество снова будет работать, как прежде.

— Ты что сделала?

— Добавь к моему списку: не боится играть грязно, навлекая на себя гнев разгневанной миланской клиентуры. Но я должна была это сделать. Знаешь, сегодня особенный день.

Уголок его рта едва заметно дёрнулся.

— Правда?

— Да! В одиннадцать часов я подписываю трудовой договор.

Это не то, чего он ожидал.

— Как замечательно, — саркастически шипит он.

— Я так счастлива начать работу на новом месте. На прошлой неделе прошла второе собеседование, и меня утвердили на должность! Это многонациональная компания, но команда, которой я буду управлять, небольшая. Все они кажутся милыми и, что самое главное, никто из них не знает, что такое тантрическая йога, не говоря уже о каменных яйцах для тонуса тазового дна…

— Некоторые вещи я до сих пор не хочу знать.

— А ты работаешь в этом здании? — спрашиваю я.

— Угадала, — недоверчиво отвечает он. — А ты?

— Нет, по правде говоря. Я здесь, чтобы встретиться с мужчиной…

— Ты с кем-то встречаешься? — Эдоардо хмурится, одна бровь у него заметно дёргается.

— Конечно, нет! — щебечу я. — То есть, какое-то время был один. Мы были коллегами, и, в конце концов, он даже стал моим боссом. Он был очень своеобразным, обаятельным до мозга костей и с колючей проволокой вокруг сердца, но такой придурок и сноб… в общем, теперь между нами всё кончено. Я бы сказала, — одинока как никогда.

Тёмная вспышка пробегает по его лицу.

— Если это игра, то невесело…

— Бриошь и капучино для синьоры и ристретто