Annotation

ВВЕДЕНИЕ

I

II

III

IV

V

VI

VII

VIII

IX

X

XI

XII

XIII

XIV

XV

XVI

XVII

XVIII

XIX

XX

XXI

XXII

XXIII

XXIV

XXV

XXVI

XXVII

XXVIII

XXIX

XXX

XXXI

XXXII

XXXIII

XXXIV

XXXV

XXXVI

XXXVII

XXXVIII

XXXIX

XL

XLI

XLII

XLIII

XLIV

XLV

XLVI

XLVII

XLVIII

КОНЕЦ "КОРРИКОЛО"

КОММЕНТАРИИ

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

81

82

83

84

85

86

87

88

89

90

91

92

93

94

95

96

97

98

99

100

101

102

103

104

105

106

107

ВВЕДЕНИЕ

«Corricolo» — синоним слова «calessino»^[1], но, поскольку совершенно точных синонимов не существует, поясним разницу между «corricolo» и «calessino».

Корриколо — это своего рода тильбюри, изначально предназначенный для того, чтобы запрягать в него одну лошадь и вмещать одного человека; однако в него запрягают двух лошадей и везет он человек двенадцать — пятнадцать.

И не подумайте, что он тащится шагом подобно телеге франкских королей, запряженной быками, или едет рысью, как наемный кабриолет; нет, он несется стремительно, и даже колесница Плутона, похищавшего Прозерпину на берегах Симета, не мчалась так быстро, как корриколо, разъезжающий по набережным Неаполя и летящий во весь опор по мостовым из лавы, вздымая пепельную пыль.

Между тем лишь одна из лошадей тянет по-настоящему: это коренник. Вторая, которая зовется bilancino^[2] и запрягается рядом, скачет, гарцует, возбуждает своего напарника — и только. Какой бог даровал ей, словно Титиру, покой? Это случай, это Провидение, это судьба: у лошадей, как и у людей, своя звезда.

Мы уже сказали, что корриколо, предназначенный для одного человека, на самом деле обычно перевозит человек двенадцать-пятнадцать; понятно, что подобное обстоятельство требует разъяснений. Правда, старинная французская поговорка гласит: «Там, где есть место для одного, уместятся и двое». Но я не знаю ни одной поговорки ни на одном языке, которая гласила бы: «Там, где есть место для одного, уместятся пятнадцать».

Однако именно так обстоит дело с корриколо, ибо в развитых цивилизациях каждая вещь изменяет своему первоначальному предназначению!

Невозможно точно определить, как и когда корриколо стал перевозить такое скопление людей. Удовольствуемся тем, что расскажем, как им удается там уместиться.

В середине почти всегда сидит толстый монах, образуя некий центр человеческой массы, которую корриколо увлекает, словно следующую за огромным стягом вереницу душ, увиденную Данте в первом круге Ада. На одном колене у монаха сидит какая-нибудь румяная кормилица из Аверсы или Неттуно, а на другом — красавица-крестьянка из Баколи или Прочиды; по обеим сторонам от монаха, между колесами и кузовом, стоят мужья этих дам. За монахом, приподнявшись на цыпочки, стоит владелец повозки или возница: в левой руке он держит поводья, а в правой — длинный кнут, с помощью которого он добивается того, чтобы обе лошади двигались с одинаковой скоростью. Позади него толкутся, как лакеи из приличного дома, два или три лаццарони; они садятся, выходят, сменяют друг друга, и никому в голову не приходит потребовать от них платы за то, что их подвозят. На оглоблях устроились двое уличных мальчишек, подобранных по дороге в Торре дель Греко или Поццуоли, — это внештатные чичероне, показывающие древности Геркуланума и Помпей, недипломированные проводники по древностям Кум и Байев. И наконец, под осью повозки, между двумя колесами, в крупноячеистой сетке, которая раскачивается в разные стороны и взлетает то вверх, то вниз, копошится нечто бесформенное: оно смеется, плачет, кричит, бранится, хнычет, поет, хохочет — в пыли, поднимаемой копытами лошадей, различить, что это, невозможно. На самом деле, это трое-четверо ребятишек; чьи они — неизвестно, куда они едут — неясно, чем живут — непонятно, как они сюда попали — никто не знает, почему они едут дальше — никто не может объяснить.

Теперь посадите друг на друга монаха, крестьянок, мужей, кучеров, лаццарони, уличных мальчишек и тех ребятишек, сосчитайте всех, добавьте позабытого грудного младенца, и у вас получится то, что нужно, — ровным счетом пятнадцать человек.

Порою случается, что фантастическая машина,