него только и требовалось назвать адрес и фамилию, все остальное шло как бы само собой. Полицейские машины промчались по городу, в мгновение ока здание было окружено, все входы-выходы перекрыты, у лифта и на лестничных площадках расставлены посты, и, поднявшись в офис Огавы, Куяма застал хозяина растерянным и перепуганным насмерть. Двое полицейских держали Огаву под прицелом, а третий обыскал его.

– Огава Фумио! Вы арестованы по подозрению в убийстве актера Джонни Адзато и полицейского сыщика Мацутаки Эноеды. Вам как организатору инкриминируется соучастие в преступлении. Мой долг – поставить вас в известность о ваших юридических правах…

И прежде чем Огава успел опомниться от неожиданности, ему надели наручники и вывели из кабинета. Сыщики остались допросить служащих и провести тщательный обыск, а Куяма повез арестованного в центральный отдел. Молодой инспектор был на седьмом небе. Игра стоила свеч, даже если он на этом деле сломает себе шею. А такой исход вполне вероятен: если вину Огавы доказать не удастся и его придется отпустить на свободу. Шеф не станет покрывать своего незадачливого подчиненного. Ведь не случайно он поручил Куяме провести задержание – пусть молодому инспектору перепадут крупицы славы, но зато и вся ответственность также ложится на него. Куяма не без основания предполагал, что к тому времени, когда они приедут в отдел, Шефа уже не будет на месте. Иначе ему придется решать: отпустить ли Огаву на свободу или держать под арестом.

– Есть у вас хоть какие-нибудь доказательства? – спросил задержанный, словно прочитав мысли Куямы.

– У Шефа есть, – без колебаний ответил Куяма. В нем вдруг проснулся игрок, и он решил блефовать дальше. – Если бы вы ограничились организацией убийства Адзато, глядишь, вам и удалось бы выкарабкаться. Но вы посягнули на Эноеду.

– Какого еще Эноеду?

Огава, по-видимому, тоже блефовал либо же действительно не знал, в чем дело. У Куямы не оставалось времени поразмыслить, как это могло быть на самом деле, поэтому он интуитивно держался своей линии поведения.

– По делу Адзато адвокат мог бы еще найти смягчающие обстоятельства. В конце концов, актер ворвался к вам силой, учинил скандал, избил вас, – понятно, что в вас взыграла жажда мести. Однако за убийство полицейского придется расплачиваться сполна.

– О каком полицейском вы говорите?

Куяма промолчал. Он не знал, что ответить. Ведь если Огава не имеет отношения к убийству Эноеды, дело запутывается окончательно. Профессионал, поднаторевший на ведении допросов, в таком случае промолчал бы сознательно. Куяма же просто ушел в свои мысли, не замечая, что Огава беспокойно вертится на месте, покашливает, робко пытаясь заговорить. Картина получалась неутешительная, Куяма думал и не находил выхода. А Огава вновь попробовал заговорить с ним – теперь уже громче и весьма учтивым тоном.

– Простите, господин инспектор, не могли бы мы побеседовать доверительно?

– Что? Ах, побеседовать! Пожалуйста, я к вашим услугам. Сейчас приедем на место и приступим. – Куяма снова умолк, мучительно раздумывая, как быть. По прибытии в отдел он действовал автоматически, выполняя все то, чему его учили в школе полицейских. Велел подозреваемому сесть, включил магнитофон и, заполняя протокол, задал множество формальных вопросов: фамилия, имя, дата и место рождения, образование…

У Огавы не выдержали нервы.

– Чем задавать глупые вопросы, лучше объяснили бы, с какой стати вы собираетесь пришить мне убийство полицейского?

Куяма устремил на него дружелюбный взгляд.

– Вы признаетесь в убийстве Адзато?

– Не в чем мне признаваться! Понятия не имею, чего вы от меня добиваетесь.

– Не признаетесь – и не надо, это не меняет сути дела. – Куяма поднялся из-за стола и прошел к двери, чтобы вызвать конвой и отправить арестованного в камеру. – Шефу явно не понравится, если вы сделаете признание мне, а не ему.

– О каком признании вы твердите, черт побери?!

– Не станете же вы отрицать, что причастны к убийству двух человек? Шеф располагает неопровержимыми доказательствами, иначе не распорядился бы доставить вас сюда, – сами понимаете. Но вы, конечно, вправе поступать, как считаете лучшим для себя.

– Да поймите же, это невозможно!.. – воскликнул Огава и, чуть подумав, спросил: – Какие доказательства вы имеете в виду?

Куяма пожал плечами.

– Шеф сказал, что на вашей совести два убийства, а он слов на ветер не бросает.

Куяме не стоило особого труда представить начальника отдела расследования этакой грозной фигурой. Он знал, что любой из сотрудников согласился бы с его характеристикой. А ведь Шеф, по сути, человек добрый, в особенности по отношению к нему, сыну давнего друга. Однако остальные инспектора придерживались мнения, что дружеские беседы в светлом, уютном кабинете Шефа были не легче допроса третьей степени.

Возможно, Огаву убедила искренность сказанного Куямой. Возможно, на него подействовала безупречная слаженность полицейского механизма, под колеса которого он угодил. Может быть, произвело впечатление могущество мифического Шефа: тот настолько уверен в исходе дела, что даже не торопится самолично допросить его, а поручает это зеленому юнцу. А скорее всего, Огава, исходя из богатого жизненного опыта, легко представил себе парадоксальную ситуацию: ему сойдет с рук убийство, которое он совершил в действительности, зато его засудят за другое, о котором он и понятия не имеет. Кроме того, видимо, сказался страх, что, если он будет отпираться, полиция копнет глубже и докопается до торговли наркотиками, а тогда уже ему и точно крышка. Куяма, по счастью, не упомянул, что полиции уже известно об этом. Лишь всеми этими причинами, вместе взятыми, можно объяснить невероятный факт: бывалый гангстер улыбнулся начинающему сыщику и покладистым тоном произнес:

– Ладно, так уж и быть… Признаю, что я повинен в смерти Адзато… Но все произошло чисто случайно…

Куяма включил магнитофон, и сердце его радостно забилось. Победа!.. Но по мере того как Огава излагал обстоятельства дела, им все сильнее овладевало дурное предчувствие. Он поверил арестованному преступнику. Конечно, тот далеко не безвинный агнец, каким себя выставляет: ему, видите ли, хотелось лишь слегка проучить Адзато! Но за гибель Эноеды в ответе не он, а кто-то другой. И Куяма прекрасно понимал: до тех пор, пока он не отыщет этого другого, он не вправе считать дело Адзато закрытым.

Они встретились в ресторане «Олд Инглэнд Стэйк Хаус» – излюбленном месте Куямы. Дэмура отчужденно оглядывался по сторонам. Он любил чистые японские харчевни и чайные, приятно пахнущие