принятого, наспех, питаемого., ребяческим романтизмом. Мне хочется попытаться доказать Вам, что мое решение глубоко продумано.

Я уже давно решил посвятить свою жизнь исследованию нашего Крайнего Северо-Востока.

Мною учтены все трудности намеченного пути, все данные моего характера, взвешены все «за» и «против».

Родился и вырос я в суровой обстановке Яблонового хребта, и эта пройденная мною школа дает мне право надеяться, что следующая ступень ещё более суровой школы жизни на северо-восточной окраине будет пройдена успешно.

Приняв решение, я занялся проработкой специальной литературы, посвященной данному вопросу. Связь с компетентными лицами и учреждениями облегчила мне эту задачу. В настоящее время мне удалось установить связь со всеми отделами и учреждениями Академии наук СССР, прямо или косвенно заинтересованными в научно-исследовательской работе на северо-восточной окраине Союза. Эта связь дает в мои руки как руководящие материалы, так и конкретные указания к предстоящей практической работе.

Все сказанное выше должно, убедить Вас, что я собираюсь отправиться на Север не ради любопытства туриста или выгод гастролера, а ставлю перед собой глубоко продуманную задачу, к решению которой веду подготовку по всем доступным мне линиям.

Сейчас решается вопрос о колонизации Земли Врангеля. Цели колонизации в настоящий момент и ближайший период времени преследуют не столько экономические интересы, сколько разрешение политической стороны вопроса и необходимость естественногеографического обследования района. Эти задачи должен будет разрешить заведующий островным хозяйством, который не только должен обладать известными моральными качествами, но и обязан разбираться в общественно-политических вопросах и иметь подготовку к научно-исследовательской работе.

Едва ли представляется возможность посылки ученого «с именем», принимая во внимание кабинетный характер таких людей, а также все трудности и риск предстоящей продолжительной поездки. А если это и удастся осуществить, то все же целесообразность посылки такого лица будет сомнительна, так как нет ученых, не имеющих за плечами солидного возраста.

Наш Север и Северо-Восток не исчерпываются одной Землей Врангеля. Область потребует много сил и времени, и поэтому целесообразнее послать человека, у которого жизнь впереди и которого хватит не на одну Землю Врангеля.

Все вышесказанное заставляет меня (ещё, раз напомнив, что мое решение глубоко обдумано, твердо и предопределяет план всей моей жизни) снова обратиться к Вам с просьбой о выдвижении моей кандидатуры для работы на Земле Врангеля.

Ваше положительное решение даст мне возможность заострить свое внимание на подготовке к работе, а отказ заставит потратить много энергии (необходимой для подготовки) на доказательство того, что я смогу оправдать те надежды, которые будут на меня возложены.

Член Дальневосточного краевого Географического общества

Г. Ушаков.

Мне давно хотелось увидеть страны полуночного солнца, побывать в морских льдах, поохотиться на моржей и белых медведей и особенно увидеть полярное сияние.

Я мечтал об этом с тех пор, как, будучи ещё подростком, прочитал несколько книжек о путешествиях в полярные страны, И тогда я начал грезить этим, потому что любил суровую природу, преодоление всяких трудностей, борьбу со стихией и приключения. А я их узнал с детства.

Уже с десяти лет я нередко сопровождал старших братьев на охоте на крупного зверя в дальневосточной тайге. Здесь я впервые увидел могучие паводки таежных рек. Бывали случаи — спасался от грозной, но захватывающей по красоте стихии лесных пожаров.

В лунном свете августовских ночей видел лося, отзывающегося на звук охотничьей трубы. Отсиживался на березе от разъяренной медведицы. Прислушивался к шороху змей в травах амурских болот. Следил за распусканием почек весной и за переходом зелени в багрянец осенью. Спал в зимние морозы у костра из стволов кедра и наблюдал в ночной темноте фосфорический свет рысьих глаз, а в двенадцать лет увидел прыжок тигра, смертельно раненного охотником.

Встречался я здесь и с таежным людом — с золотоискателями, охотниками на зверя и за женьшенем, с выходцами из Китая, летом тайно засевавшими среди тайги маковые поля, чтобы потом получать опиум. В тайге всем хватало места. Здесь могли встретиться и отребья капиталистического общества, и боровшиеся с ним политические ссыльные, и личности, скрывавшиеся под общей кличкой «чалдона» или именовавшие себя Иванами Непомнящими.

Часто природа была здесь враждебной — приходились беречься зверя, непогоды, непролазной чащобы. Мальчишкой я наблюдал или бессознательно отмечал, как изобретательны люди в борьбе с природой, с каким упорством/противостоят ей, подчиняют её, с какой энергией прокладывают тропы там, где не ходил даже зверь.

Это был сильный и смелый народ. Слабым, изнеженным и нерешительным здесь не было места. Но главное — все эти люди любили тайгу, умели понимать её и по-своему наслаждаться природой.

А какие рассказы можно было слышать от охотников у ночного костра — голова кружилась!

Среди таежников я получал жизненную закалку, старался подражать сильным и смелым и учился любить природу.

Случай однажды свел меня с интереснейшим человеком — самым значительным из всех тех, кого я видел до сих пор. Пятнадцати лет я оказался в роли полевого рабочего, или скорее мальчика на побегушках, в отряде В. К. Арсеньева — знаменитого исследователя Уссурийского края, знатока и тонкого ценителя природы, превосходного писателя.

В. К Арсеньев вытащил меня из Хабаровского ночлежного дома, «комфортом» которого в течение двух зим я вынужден был пользоваться во время учебы в городском училище, добывая скудные средства на существование работой уличного продавца газет.

Целое лето я провел в тайге бок о бок с этим замечательным исследователем, учась у него разбирать сложную жизнь природы, заслушиваясь по вечерам увлекательнейшими рассказами о путешествиях.

Скоро грянула социалистическая революция. Я одним из первых почувствовал блага революции — получил возможность поступить в среднюю школу. Государственная стипендия окончательно избавила меня от ночлежного дома.

Потом гражданская война — участие в партизанском движении, а следовательно, вновь родная тайга. Только не в Биробиджане, как раньше, а в Приморье и на Тихоокеанском побережье.

Теперь я полюбил отвоеванную народом землю и природу ещё больше, глубже хотел её познать. Любовь к природе переплелась с