наркомате и продолжал работу, как будто с ним уже ничего и не случилось…
А через несколько дней Сталин спросил:
— Ну, как Баландин?
— Работает, товарищ Сталин, как ни в чем не бывало.
— Да, зря посадили.
По-видимому, Сталин прочел в моем взгляде недоумение — как же можно сажать в тюрьму невинных людей?! — и без всяких расспросов с моей стороны сказал:
— Да, вот так и бывает. Толковый человек. Хорошо работает, ему завидуют, под него подкапываются. А если он к тому же человек смелый, говорит то, что думает, — вызывает недовольство и привлекает к себе внимание подозрительных чекистов, которые дела не знают, но охотно пользуются всякими слухами и сплетнями… Ежов мерзавец! Разложившийся человек. Звонишь ему в наркомат — говорят: уехал в ЦК. Звонишь в ЦК — говорят: уехал на работу. Посылаешь к нему на дом — оказывается, лежит на кровати мертвецки пьяный. Многих невинных погубил. Мы его за это расстреляли» (С. 227–228).
Итак, Баландина арестовали не за «расписки», а по политическим мотивам. К слову, Яковлев попросил освободить Баландина именно в силу его ценности как производственника: «Он нужен в наркомате — руководство двигателестроением очень ослаблено».
Суворов-Резун обо всем этом не мог не знать: он же сам цитирует Яковлева.
Похоже, что вообще не было случаев, чтобы Сталин заставлял брать обязательство, а затем сажал за невыполнение. Если бы такие случаи были, Суворов-Резун их бы нашел, а не занимался явными подлогами, которые каждый может раскрыть, сходив в библиотеку.
Относительно того же А. С. Яковлева Сталин также спрашивал, возьмется ли тот за истребитель, и Яковлев тоже не стал сразу давать ответ, а только поговорив со своими подчиненными, согласился.
«Сталин спросил меня:
— Ну, как, надумали делать истребитель с двигателем Климова?
— Да, я связался с Климовым и получил все данные о его двигателе. Мы детально проработали вопрос, и наше конструкторское бюро может выступить с предложением о постройке истребителя».
Ну как мог покарать Сталин Яковлева за плохой истребитель?
Страшно. Невыпуском истребителя в серию.
«А знаете ли вы, — спросил он, — что мы такие же истребители заказываем и некоторым другим конструкторам и победителем станет тот, кто не только даст лучший по летным и боевым качествам истребитель, но и сделает его раньше, чтобы его можно было быстрее пустить в серийное производство?»
Конструктора страшнее расстроить нельзя. А. С. Яковлев работал день и ночь и добился-таки, чтобы его самолет попал в серию.
Но почитаем-ка еще страшилки Суворова-Резуна:
«Кстати, самого Ванникова взяли в начале июня 1941 года. Его пытали, его готовили к расстрелу. Из пятнадцати подельников двоих выпустили, тринадцать расстреляли. Мотивы ареста во мраке. И не важно, в чем их обвиняли. Разве обязательно важно обвинять человека именно в том, в чем он виноват? Важно другое: массовые аресты в промышленности от рабочего, опоздавшего на двадцать одну минуту, и кончая наркомами, которые никуда не опоздали, имели целью уже в мирное время создать в тылу фронтовую обстановку».
Нет, это важно — за что арестовали Ванникова. Мотивы ареста вовсе не «во мраке», как утверждает Суворов-Резун. «Во мраке» он сам, не имея в Англии, советской литературы. Органы пришивали политическое дело единственному конструктору минометов Б. И. Шавырину, и Б. Л. Ванников за него вступился, на свою голову. Производственные мотивы тут опять ни при чем.
Но Суворов-Резун этого не знает, и потому вещает «из мрака» неведения:
«Когда осунувшиеся, стриженные наголо заместители наркомов и сами наркомы из пыточных камер вдруг снова попадали в свои министерские кресла, всем сразу становилось понятно: товарищу Сталину нужно много оружия». Во как!
Из пятнадцати «подельников» тринадцать расстреляли. Зачем? Чтобы всем стало ясно, что товарищу Сталину «нужно больше оружия». Когда человека убивают, это, оказывается, работает на дело много лучше.
Правда, из литературы можно сделать совершенно противоположный вывод. Когда взяли Ванникова, создавшего конвейерную сборку авиадвигателей — не имеющую аналогов в мире, — то производство авиадвигателей встало под угрозу.
Когда взяли Баландина — это тоже произошло не от его плохой работы. Нарком авиапромышленности А. И. Шахурин говорил И. В. Сталину о Баландине: «Я сказал, что Баландин считается у нас «эталонным» директором. Лучше него нет».
Конструктор Р. Л. Бартини создал «Сталь-7», на основе которого был создан скоростной дальний бомбардировщик Ер-2, но из-за ареста Бартини не смог создать самолет «Сталь-8», который должен был летать быстрее немецких истребителей.
Органы НКВД арестовали К. Ф. Челпана и И. П. Бондаренко, которые-то и начали создавать знаменитый дизель для Т-34 и КВ.
Была разгромлена группа, занимавшаяся ракетами. СП. Королев умирал в лагере с голода, когда Сталину потребовался отчет о ракетах. Все мы знаем про создателя Т-34 М. И. Кошкина, но Кошкин возглавил КБ после ареста прежнего главы КБ, АО. Фирсова, автора БТ-7. Когда Кошкину дали задание на преходящий свой век колесно-гусеничный танк, Кошкин, ясно, возражать не стал; будущий Т-34 поначалу проектировался полулегально. Будь Т-34 легальным сразу, он появился бы раньше.
Б. С. Стечкин — создатель теории воздушно-реактивных двигателей — был вытащен из лагеря президентом АН СССР Вавиловым, когда Сталин спросил Вавилова: «Кому можно дать важное правительственное задание?» На фотографиях Стечкина после освобождения пиджак висит на нем, как на вешалке.
Создателя авиапушек Таубина убили. За него заступиться никому не удалось.
Нет, лагеря и расстрелы вовсе не говорили, что «товарищу Сталину нужно много оружия». Они говорили только о его страхе за личную власть.
ЛитВек: бестселлеры недели
