обслуживали специальные жрецы. Все шло хорошо, пока один из жрецов не проник в башню и не разрушил источник святой воды. С тех пор начались мятежи, схватки, побоища, разрушения. Но святая вода так больше и не текла. Теперь вооруженные толпы сражались вокруг башни каждый день, а священный источник стерегла новая шайка жрецов.

И мне надо было забраться в эту самую кашу и починить маяк.

Сверяясь с объемными снимками, сделанными с пастушка, я придал своему лицу черты рептилии. Мне просто хотелось смягчить впечатление от появления перед центаврийцами.

Сделав маску, я стянул ее с головы и прикрепил к красивому хвостатому костюму из зеленого пластика. Ящеры не носят одежды, а мне надо было взять с собой много электронных приборов. Я натянул пластик хвоста на металлический каркас, который пристегивался к поясу. Потом заполнил каркас снаряжением, которое могло понадобиться, и зашнуровал костюм.

Хвост тянул мое туловище назад и книзу, и походка у меня стала утиной, вперевалку, но это только усиливало сходство с ящером.

Ночью я посадил корабль в горах поблизости от пирамиды на совершенно сухой площадке, куда земноводные никогда не забирались. Перед самым рассветом «глаз» прицепился к моим плечам, и мы взлетели. Мы парили над башней на высоте 2000 метров, пока не стало светло, а потом спустились.

Наверно, это было великолепное зрелище, «Глаз», который я замаскировал под крылатого ящера, птеродактиля, медленно взмахивал крыльями, что, впрочем, не имело никакого отношения к тем принципам, на которых зиждилась его способность летать. Но этого было достаточно, чтобы поразить воображение туземцев. Первый же ящер, который заметил меня, вскрикнул и опрокинулся на спину. Набежали другие. Сгрудившись, они толкались, влезали друг на друга, и к моему приземлению на площади перед башней появились жрецы.

Я с царственной важностью сложил руки на груди.

— Приветствую вас, о благородные служители великого бога, — сказал я.

Разумеется, я не сказал этого вслух, а лишь прошептал в микрофон, пристроенный у горла. Слова мои радиоволны донесли до машины-переводчика, которая, в свою, очередь, вещала на местном языке через динамик, спрятанный у меня в челюсти.

Туземцы загалдели, и тотчас над площадью разнесся перевод моих слов. Я усилил звук так, что стала резонировать вся площадь.

Некоторые из наиболее доверчивых туземцев простерлись ниц, другие, вскрикивая, бросились прочь. Один подозрительный тип поднял копье, но после того, как «глаз»-птеродактиль схватил его и бросил в болото, никто не пытался делать ничего подобного.

— Исчезни, верный конь, — сказал я «глазу» и одновременно нажал кнопку на крохотном пульте, спрятанном у меня в ладони.

«Глаз» рванулся кверху немного быстрее, чем я хотел; кусочки пластика, оборванного сопротивлением воздуха, посыпались вниз. Пока толпа упоенно наблюдала за этим вознесением, я вошел в двери башни.

— Я хочу поговорить с вами, о благородные жрецы, — сказал я.

Прежде чем они сообразили, что ответить, я уже был в башне. Возможно, я не нарушил слишком много «табу». Меня не остановили, значит, все шло вроде бы хорошо, В конце помещения виднелся грязноватый бассейн. В нем плескалось престарелое пресмыкающееся, которое явно принадлежало к местному руководству. Я заковылял к нему, а оно бросило на меня холодный рыбий взгляд и что-то пробормотало.

Машина-переводчик прошептала мне на ухо:

— Во имя тринадцатого греха скажи, кто ты и что тебе здесь надобно?

Я изогнул свое чешуйчатое тело самым благородным образом и показал рукой на потолок.

— Ваши предки послали меня помочь вам. Я явился, чтобы возродить Священный источник.

Позади меня послышалось гуденье голосов, но предводитель не сказал ничего. Он медленно погрузился в воду, пока на поверхности не остались одни глаза. Мне казалось, что я слышу, как шевелятся мозги за его замшелым лбом. Потом он вскочил и ткнул в меня пальцем, с которого капала вода.

— Ты лжец! Ты не наш предок! Мы…

— Стоп! — загремел я, не давая ему зайти так далеко, откуда бы он не мог пойти на попятный. — Я сказал, что ваши предки меня послали… Я не принадлежу к числу ваших предков. Не пытайся нанести мне вред, иначе гнев тех, кто ушел в иной мир, обратится на тебя.

Сказав это, я сделал угрожающий жест в сторону других жрецов и бросил на пол между ними и собой крохотную гранатку, В полу образовалась порядочная воронка, грохота и дыма получилось много.

Главный ящер решил, что доводы мои убедительны, и немедленно созвал совещание шаманов. Оно, разумеется, состоялось в общественном бассейне, и мне пришлось тоже залезть в него. Мы разевали пасти и булькали примерно полчаса, за которые и были решены все важные пункты повестки дня.

Я узнал, что эти жрецы появились здесь не очень давно; всех предыдущих сварили за то, что они дали иссякнуть Священному источнику. Я объяснил, что прибыл лишь с одной целью — помочь им возродить поток. Жрецы решили дать мне возможность попробовать свои силы, и мы выбрались из бассейна. Грязь струйками стекала с нас на пол. В саму пирамиду вела запертая и охранявшаяся дверь. Пока открывали, главный ящер обернулся ко мне.

— Ты, несомненно, знаешь порядок, — сказал он. — Поскольку старые жрецы были излишне любопытны, с тех пор существует правило, которое гласит, что только слепые могут входить в святая святых.

Я готов побиться об заклад, что он улыбнулся, если только тридцать зубов, торчащих из чего-то вроде щели в старом чемодане, можно назвать улыбкой.

Он тут же дал знак подручному, который поднес жаровню с древесным углем и раскаленными докрасна железками.

Я с разинутым ртом стоял и смотрел, как он помешал угли, вытянул из них самую красную железку и направился ко мне. Он уже нацеливался на мой правый глаз, когда я снова обрел дар речи.

— Порядок этот, разумеется, правильный, — сказал я. — Ослеплять необходимо. Но в данном случае вам придется ослепить меня перед уходом из святая святых, а не теперь. Мне нужны глаза, чтобы увидеть, что случилось со Священным источником. Когда вода потечет снова, я буду смеяться, сам подставляя глаза раскаленному железу.

Ему понадобилось полминуты, чтобы обдумать все и согласиться со мной. Палач хрюкнул и подбросил угля в жаровню. Дверь с треском распахнулась, и я проковылял внутрь, потом она захлопнулась за мной, и я очутился один в темноте.

Но ненадолго. Поблизости послышалось шарканье. Я зажег фонарь. Ко мне ощупью шли три жреца, на месте их глазных яблок виднелась красная обожженная плоть. Они знали, чего я хотел, и, ни слова не говоря, повели меня.

Осыпающаяся под ногами каменная лестница