солдата за уборку свеклы ежедневно полагалось по 15 форинтов, а подполковнику К., что называется, «с боем» пришлось добиваться того, чтобы солдатам заплатили из этой суммы хотя бы по два форинта. Нечто подобное произошло и при уборке солдатами кукурузы. Руководители сельхозкооператива восприняли участие солдат в уборке как крупный подарок, вполне возможно, что они еще получили премию за своевременную уборку урожая, но солдатам ничего не заплатили, более того, даже не потрудились организовать для них приличный ночлег. Правда, я не стал напоминать об этом подполковнику К., не желая портить ему настроение.

«Сторонник» ведения домашнего хозяйства

Попадая в незнакомую обстановку, я, как плохой танцор, обычно начинаю танцевать от печки, а точнее — от библиотеки. Делаю я это в надежде на то, что мне легче всего будет найти общий язык с любителями чтения.

В этой части мое внимание привлекло объявление полковой библиотеки. Я забрел в помещение, в котором функционировали различные кружки. В одной из комнат занимались радиолюбители, в другой — умельцы-золотые руки собирали миниатюрные модели танков. В музыкальной комнате стекла в окнах дрожали от звона множества гитар. Коридор казармы, уставленный полочками для цветов и вазами, сделанными руками солдат, меньше всего напоминал мне казарменное помещение. Скорее это походило на Дом культуры.

Все оно так и было, за исключением объявления, о котором я уже упомянул выше. Объявление извещало о литературном диспуте. Победитель награждался краткосрочным пятидневным отпуском.

Вопросы диспута были довольно коварными. Дело в том, что командир полка подполковник М. сам хорошо разбирался в литературе, в особенности в венгерской, и потому решил воодушевить читателей полковой библиотеки заманчивым обещанием отпуска.

Заведовала библиотекой стройная улыбчивая молодая женщина со светлыми волосами, жена офицера, который в настоящее время служил в отдаленном гарнизоне. Отец библиотекарши — военный музыкант. Есть у нее и маленький сын, который находится на попечении бабушки. Читатели библиотеки попросту зовут заведующую тетушкой Марикой, что звучит несколько комично, так как эта «тетушка» всего-навсего на несколько лет старше их самих.

— Правда ли, что шестьдесят процентов личного состава состоят читателями вашей библиотеки? — спросил я заведующую.

— Откуда у вас такие данные?

— Из официального доклада одного из командиров.

— Да… — задумчиво произнесла Марика, — только… только между просто читателем и активным читателем существует большая разница.

— И каково же число активных читателей у вас?

— Их гораздо меньше.

Во время последующих посещений библиотеки — а я заходил в нее чуть ли не каждый вечер — я имел возможность убедиться в том, что число ее читателей довольно велико. Больше всего солдат части оказалось из области Сабольч-Сатмар, а некоторые приехали в полк, можно сказать, из самых дальних уголков Задунайского края. Один из парней-новобранцев, оставивший дома шестеро маленьких братишек и сестренок, лишь оказавшись в военном мундире, впервые познакомился с радио. Другой в первый раз в жизни ехал на поезде на призывной пункт. Вот и спрашивается: разве могут они вот так сразу стать активными читателями полковой библиотеки? От моего внимания не ускользнуло и то, что большинство таких парней, как правило, читали молодежные романы, напечатанные крупным шрифтом, так как мелкий сливался у них в глазах и им было трудно усвоить написанное.

О книгах мы говорили мало, а больше о солдатской жизни. В один из таких вечеров разговор зашел о воинской службе.

Я рассказал солдатам, что в свое время — а было это осенью сорок третьего года, когда мне как раз исполнилось двадцать пять лет и я считался, так сказать, новичком-танкистом, — азбука службы в основном сводилась к тому, чтобы солдат четче печатал шаг в строю и безукоризненно выполнял все ружейные приемы. Когда раздавалась команда «Стой!», мы с такой силой били ногами по земле, отбивая три положенных шага, что она, казалось, была готова разверзнуться под нами. А если вспомнить о парадной шагистике… А сейчас, как я успел заметить, солдаты-танкисты и ходить-то как следует не умоют, воинскую честь каждый отдает на свой манер, а когда молодой солдат в одиночку куда-нибудь идет по своим делам, то порой можно подумать, что он не справляется с собственными ногами и руками.

Мои слова рассмешили солдат.

Первым заговорил командир отделения сержант Н., работавший до армии в виноградарском госхозе:

— За то время, которое нам отводится на обучение, обезьяну и ту можно научить отдавать честь. Вы нам лучше расскажите, какая техника была в ваше время в армии.

— Не ахти какая. За десять месяцев, пока я носил мундир хортистского солдата, мы всего лишь дважды побывали на стрельбище, а все мои военные навыки сводились к тому, чтобы я мог настроить радиостанцию, на которой должен был работать. Правда, одиночной подготовке отводилось довольно много времени.

— А у нас на это отводится всего несколько часов в месяц.

— Я пытаюсь судить не по внешним признакам… Возьмем, например, статистику ЧП или арестов. Последние графы обычно бывают такими чистыми, что по одному этому показателю подразделение можно зачислить в число передовых.

Тут сразу же начались дебаты. Суть их сводилась к тому, что дисциплинарных взысканий в части нет только потому, что начальники стараются не наказывать подчиненных. Знакомясь с материалами одного совещания, я пришел к выводу, что на первом месте в системе воинского воспитания стоит убеждение, а наказание, как таковое, применяется только тогда, когда другие методы не приносят желаемого результата.

— Так оно бывает и на практике? — поинтересовался я у солдат.

— В основном так и бывает, — ответил мне сержант Н. — Только «в основном» нельзя ни воспитывать, ни наказывать. Вышестоящий начальник — это для подчиненных одновременно и представитель партии и представитель народной власти. А я кто такой? Между нами говоря, хочу сказать откровенно: «Вместе живем, так что же ты прыгаешь?» Но ведь в подразделении порой попадаются и неисправимые люди, только начальство не любит говорить о них откровенно.

— Любить не любит, но в то же время и не скрывает этого, — заметил я.

И я тут же заговорил об одном ЧП, о котором узнал от начальства: офицер застал часового на посту спящим.

А сколько таких ЧП набирается в части за один год или за всю историю ее существования? Для того чтобы посчитать их, вполне достаточно пальцев одной руки. Естественно, речь не идет о