Цепляясь за карниз.
Из сада, как из леса,
Идет надсадный звук,
И дым, лишенный веса,
Грибом внезапно вспух.
С небесного откоса
Спадает писк птенца,
Прихрамывая косо,
Сошла коза с крыльца.
Как флюгер стонет дверца,
Свисая с чердака,
И вспархивает сердце,
И падает рука,
И тычется в глазницы
Уснувших в лебеде,
Вышагивают птицы
По кормовой черте,
Их клювы костяные
В пыли валяют кость,
Их перья жестяные
Взъерошивает злость,
Да нет – скорей, усталость
Иль в теле ломота,
Сто лет им быть осталось
И вечность – после ста.
* * *
В.Попову
Да, веероподобный хвост
Способен вызвать мысль о море,
Хотя строка в чужом повторе
Меняет часто «вест» на «ост»,
Как заменяет «вес» – на «рост».
Не помню моря. Плыл туман,
Она, возможно, тихо пела,
Или слегка сместилось тело –
Вполне приемлемый обман,
Замена притчи на роман.
Я не уверен, что в саду
Гуляли именно павлины,
Скорей – фазаны. Но маслины
Срывали птицы на лету,
Сменяя криком немоту.
Я допускаю, что рука
Ее коснулася затылка,
Годится ли здесь краска «пылко»,
Коль эта слов чужих строка
Меняет «сильно» на «слегка»?
Пора забыть натужный сон…
Цитата: «Нежность не вернется.
Нагая камнем обернется», –
То, в чем отсутствует резон,
"Пассат» сменивший на «муссон».
Возможно, с веером у глаз
Она позирует исправно,
И море отражает плавно
Модели высочайший класс,
Порыв сменившей на показ.
И быть должно отсечено
То, что теперь глядится спорным.
Был воздух не морским, но горным,
Сыр, козья шерсть, веретено.
Замена: «уксус» – на «вино».
* * *
Р.Ч.
Два фонаря горят в окне,
Или в окно,
Вся комната в немом огне,
В немом кино.
Вторжение чужих лучей
Не тронет глаз,
Но отголосок тех ночей
Жив и сейчас.
И паутина в уголке
Дрожит слегка,
Рисуя знак на потолке
От паука.
И тот стакан, и тот графин,
Собой – грифон, –
И затвердевший парафин
Твоих времен.
Все сверхнадежно и мертво –
Литой узор.
Но голос слышимый его,
Как скрип рессор,
Как продолжение дорог…
Пусты лучи,
И оттиск твой в подушке строг,
Хоть в крик кричи.
По небесам за шагом шаг
Витает тень,
И шепот твой в моих ушах –
Вчерашний день,
И внятный шорох за стеной –
След губ твоих,
И легкий ветер за спиной –
От нас двоих,
И этот ветер, и окно,
И свет немой
Твердят одно: ах, как давно
Ты здесь со мной.
* * *
Окно раскрыто в сад,
Сад обращен к волне,
Вода – сера и по краям мелеет,
Господствует пассат,
Две птицы в вышине,
Одна – кричит, другая просто млеет.
Два кресла у окна,
Одно – по сути – стул,
Другое – вид старинного качала,
Обвисла бахрома,
Пассат салфетку сдул,
Но обмотал вкруг тела одеяло,
И сделалось тепло.
Но можно в сад шагнуть
И у воды качнуть ногою лодку,
А можно взять весло
И лодку оттолкнуть,
Отплыть и прокричать, шлифуя глотку.
С воды скривленный дом
Вдруг кажется дворцом,
А силуэт в кустах – зерном удачи,
Но в воздухе пустом,
Колышимый творцом,
Доносит из куста чужие плачи.
Мелькнул унылый лик,
За веками – слюда,
Течение раскачивает мили,
Промчался солнца блик,
Шарахнулась вода,
И облака над скрытым домом всплыли.
Рука лежит в руке,
И та, и та – моя,
И кто-то киль царапает под днищем,
Явилась в парике:
"Ну вот, а это я,
Довольно быть покинутым и нищим».
* * *
Оловянные желоба,
Всхлипы, вскрикивания, ворожба,
Всполох, выверт реки ночной
И прогнивший песок речной.
Два окошка, как зеркала,
Перекрестны во тьме села,
Друг на друга глядят, и вбок,
И один на другого – Бог,
Что лампадкою за стеклом
Слабо светится над углом,
И в калитку, где луч дрожал,
Кто-то, выбежав, вновь вбежал.
В ржавом и жестяном кусте
Отдает оброк красоте –
Волос русый и в спазмах весь –
Хилый фавн, нарожденный здесь.
Он промок от девичьих слез,
Больно колет в паху овес,
И кобыла в хлеву глухом
Дремлет, свесившись над петухом.
Десять кур, обозначив ряд,
Гребешками во тьме горят,
И, звезды замедляя ход,
Накренился небесный свод.
* * *
Канава за сиреневым кустом.
Ночные всхлипы тают под мостом,
И то закат, а то пожар вдали,
И гул в земле, или же гул земли.
Здесь ангел, пролетая, обронил
Стило крыла и капсулу