строевой,
Как съежилась улитка под листвой
И красный дым скользит из дыр болотных,
Сжигая птиц и бабочек голодных,
И как дрожит душа
От солнечного блика,
Как лезвие ножа – по наущенью крика.
IV
* * *
Мы баснями кормили соловья,
О, как он жрал – некормленная птичка,
Худой, облезлый, тоненький как спичка,
Ни червячка ему и ни ручья.
Его кормили прямо изо рта,
Божок наш упивался, наедался,
На кой ему, скажите, голос дался,
И как ему пристала немота.
Улегся, сытый, прямо на тахту,
Спихнул подушки, захрапел, зачмокал
И то вздыхал, то вскрикивал, то охал,
Сменяя бормотаньем немоту.
На цыпочках из комнаты уйдя,
Мы еле слышно затворили двери,
И благодарно нам кивали звери,
Пускай подремлет малое дитя.
* * *
Н. К-ой
Прогулкой этой к двум мосткам
Я куплен зря,
Подобным схожестью листкам
Календаря.
Шаг – отличает шаг другой,
Но все же схож,
И что там стынет под рукой –
Не разберешь.
На тыщу верст плашмя поля
Или луга,
Но так ли, этак ли – Земля
Не велика.
Ночная птица промолчит,
На кой ей крик?
И блюдце, круглое, как щит,
Блеснет на миг.
Скользить по выжженной траве –
Какой резон?
Туман крадется к голове,
Макая в сон.
Сон и туман – споят, собьют,
Сойдешь с кольца,
А за спиною запоют
Нежней птенца
И попытаются сломать
Твой мозжечок,
Кружить, царапать, целовать
Под язычок.
Здесь, на отлете, в темноте
Все под хмельком,
Не зря невидимые те
Снуют кругом,
Парят на маленьком коне,
Как на прорыв,
И каждый смотрит в спину мне,
Глаза закрыв.
* * *
Лежит в траве большой зеленый лист,
Который сбил лихой мотоциклист,
Валяется его зеленый шлем,
Лежит он сам, распластан, тих и нем,
В его больших, зеленых волосах
Стоит кузнечик мертвый на усах,
Стоит в траве пришедшая коза,
С замшелым рогом,
Плоским, как коса,
Журчит ручей,
Качнулся стебель ржи,
Растущий неподвижно из межи,
И гнутый шлем, как круглый котелок,
Приток ручья куда-то поволок.
Ах, сколько невозможных выходных
Провел он среди газов выхлопных!
И скольких нимф он скоростью косил
И, уже робких, в город привозил
И приводил в свой сумрачный уют,
Где винтики и гаечки снуют.
Стоит коза, качаясь на ветру,
Зеленый лист совсем увял к утру,
Шлем утонул,
Кузнечик пересох,
И стебель ржи ушел в сухой песок.
А он летит, превозмогая боль,
Любую скорость обращая в ноль,
Да так, что пух недвижных тополей
Летит быстрей, быстрей, быстрей… быстрей…
* * *
Тоне Козловой
Кто там ходит так тихо в траве
С диадемкою на голове?
Два зелененьких глаза дрожат,
И мучительно хвостик прижат.
Кто
Замшелой и хлипкой тропой
Направляется на водопой,
Оступаясь и падая в грязь,
Пряча боль и смущенно смеясь?
Кто
Шарахнувшись от воробья,
Остеклевший, застыл у ручья?
И кристаллик воды для глотка
Неподвижная ищет рука.
Кто пушинкой, на ощупь, во тьму
На волне, неподвластной уму,
За пределы черемух и лип
Улетает, похожий на всхлип,
Увядает, как сон наяву,
Опадает в глухую траву,
Не перечит, не плачет, не ждет:
Ах, когда избавленье придет?
Не жалеет, не ищет в ночи
Чужеродного света лучи
И не сетует…
Вспышка во мгле –
Равнозначна ему на земле.
* * *
Оле и Олегу
Одна, но трепетная лань
Под дубом, скрючившись, лежала
Там, где ручьем река бежала,
Цветочкам отдавая дань.
Кто скачет в воздухе пустом?
Кто мчится, не касаясь взгляда?
Кто, от сердечного уклада
Напившись, плачет под кустом?
Он твердость вздоха уберечь
Сумеет самоупованьем,
И пренебречь своим страданьем,
И сохранить от взглядов речь.
* * *
Там, где квелые совы
И спрямленные тени актиний
Обозначили угол,
Где нелепо и страшно сидеть,
Где совсем невозможно,
Хотя и возможно – глядеть,
Как сливаются в угол прямые,
Я заметил впервые
Эти волосы,
Волос, похожий на медь,
Скользкий полоз,
Способный в движении петь,
Расплавляя тупой
И искрящийся иней.
* * *
Мохнатые цветочки,
Расхристанный балкон
И пулевые точки
Наискосок икон.
Змея почила в блюдце,
И воздух сходит вниз,
О капли капли бьются,
